Любовь не кончается: Эйлит, стр. 31

Поручив Слипнира одному из конюхов, он последовал за двумя саксами в собор и подождал, пока они положили тело Голдвина рядом с четырьмя другими мертвецами. Пожилой монах сложил руки усопшего на груди и поправил его одежду.

— Вы говорите по-французски?

Монах, подняв голову, печально посмотрел на Рольфа.

— Я тоже норманн. Хотя иногда стыжусь этого. — Он обвел скорбным взглядом тела, лежащие на полу. — Я могу вам чем-то помочь?

— Я знал человека, которого сейчас принесли. Я берусь отвезти его тело домой.

— Вы знали его?

— Он оружейник. По воле случая мы стали соседями. — Рольф объяснил монаху, почему будет лучше, если именно он отвезет тело вдове. — Как ужасно все обернулось. Глупец! Ему следовало остаться дома. — Опустив руку в кошелек, он достал две серебряные монеты. — Прошу вас отслужить по нему заупокойную мессу. Он умер так быстро, что не успел исповедаться. Не хочу, чтобы из-за этого бедняге досталось меньше места на небесах.

— Ценность души человеческой перед Судом Господним определяется не серебром и не исповедью, — с мягким укором произнес монах, но монеты все же взял. — Если его сердце и душа чисты, он обретет вечный покой. Я не забуду про заупокойную мессу. Можете забрать тело.

С тяжелым сердцем Рольф взвалил на плечи мертвого Голдвина, словно оленью тушу, и понес его к лошади.

Смеркалось. Заходящее солнце окрасило небо в ярко-розовый цвет. Только над куполом аббатства виднелась серовато-синяя полоска.

Дрожа и потирая мерзнущие руки, Эйлит стояла во дворе. Ей не хотелось возвращаться в опустевший дом.

Гарольда уже зашили в саван. Его маленькое тело, окруженное бесчисленным множеством горящих свечей, лежало на большом столе в зале. Мальчика, а вместе с ним и все радости и надежды Эйлит, должны были похоронить завтра.

Гульда собиралась остаться в доме до утра, но ее вызвали на трудные роды, Голдвин еще не вернулся. Эйлит начала беспокоиться. До нее уже дошли слухи о переполохе на церемонии коронации герцога. Говорили, что там погибло несколько человек.

Поначалу Эйлит даже не допускала мысли о том, что Голдвин мог оказаться в толпе зевак у аббатства. Но с приближением сумерек ее уверенность пошатнулась.

«Пойду посмотрю, хорошо ли заперты куры, — сказала она себе, — а когда вернусь, он уже будет дома».

Эйлит проверила курятник, дважды обошла вокруг вытоптанного огорода, а Голдвин все не возвращался… Ее глаза с надеждой всматривались в дорогу, но видели одно и то же — темноту. Молодая женщина решительно вышла за ворота и немного спустилась вниз по склону. Возможно, именно сейчас коренастая фигура Голдвина вынырнет из мрака и она увидит, как он, прихрамывая, медленно зашагает к дому.

Сначала на дороге не было видно ни души. Ничего удивительного, ведь норманны ввели в городе комендантский час… Каждому, оказавшемуся на лондонских улицах в столь позднее время, грозили арест и последующее наказание. Холодный ветер пробирал до костей, на лужах заблестела тонкая ледяная корка. Поежившись, Эйлит закуталась в накидку и прижала озябшие руки к груди. Разбухшие от молока сосцы отозвались на прикосновение ноющей болью. Утром Гульда сказала, что молоко вот-вот пропадет.

— Голдвин! — вполголоса пробормотала Эйлит, стуча зубами от холода и переминаясь с ноги на ногу. — О, Голдвин, пожалуйста, поторопись!

И в следующее мгновение вдалеке появился человек, ведущий за поводья серебристо-белую лошадь. Он медленно приближался. При тусклом свете луны Эйлит разглядела надетую на нем покрытую инеем кольчугу и узнала Рольфа де Бриза.

У нее засосало под ложечкой. Броситься ему навстречу? Или скрыться в доме? Так и не решив, как поступить, она продолжала стоять на, месте и ждать, пока он подойдет ближе. Луна осветила лицо норманна — на нем лежала печать скорби. Поперек седла лошади кулем лежала бесформенная ноша, прикрытая широкой накидкой.

Приняв решение, Эйлит шагнула навстречу рыцарю.

— Да поможет вам Бог, сэр Рольф. Вы случайно не видели моего мужа?

Рольф остановился и придержал коня.

— Извините… К сожалению, единственное, чем я мог помочь, это привезти его домой.

Эйлит бросила быстрый взгляд на странный куль, притороченный к седлу, в ее душу скользкой и холодной змеей вполз страх.

— Что вы имеете в виду? Где Голдвин? Он ранен?

— Извините, — повторил Рольф. — Во время коронации в толпе возникла паника, и герц… королевским рыцарям пришлось навести порядок. Ваш муж попал под копыта… Он мертв. Сожалею.

Эйлит невидящим взглядом смотрела на норманна. Казалось, ночной холод сковал ее сознание, лишил разума.

Попал под копыта… Мертв… Сожалею…

Слова, бессмысленные, какие-то ледяные слова доносились словно издалека.

— Я могу внести его в дом?

Безвольно отшатнувшись в сторону, Эйлит жестом пригласила его войти во двор. Ее сердце обливалось кровью, и она сама не знала, откуда взялись силы, сдвинувшие ее с места.

Рольф привязал к дереву коня и освободил его от страшной ноши. Даже в темноте Эйлит увидела расплывшиеся на накидке кровавые пятна. Она молча наблюдала за норманном, несущим мертвое тело к дому. Нет, это не Голдвин. Де Бриз ошибся. Она торопливо последовала за ним, чтобы объяснить ему это, но не успела сказать ни слова. Рольф уже положил труп на стоявшую у стены деревянную скамью. Край накидки соскользнул с головы мертвеца, обнажив лицо, которое Эйлит не могла не узнать. Несмотря на изуродованные нос и губы, мертвые, остекленевшие глаза и окровавленные волосы.

В углу зала приглушенно зарыдала Ульфхильда, но, спохватившись, зажала рот ладонью. Сигрид, стоявшая на коленях перед горящей свечой, поднялась на ноги и подошла ближе.

— Господин Голдвин! — прошептала она, беспомощно переводя взгляд с Эйлит на Рольфа.

— Сходи за священником, — распорядился последний по-французски.

Девушка, хлопая ресницами, тупо смотрела на него.

— Сходить ты за священник, — на ломаном английском повторил Рольф.

Испуганно кивнув, Сигрид схватила с крючка накидку и, быстро отвернувшись, чтобы спрятать слезы, выбежала за дверь.

— Господи! Это слишком жестоко, — глухо проронила Эйлит, опускаясь на колени перед телом мужа. — Братья, ребенок, супруг… Бог забрал у меня все. Что осталось? — Она устремила умоляющий взгляд на Рольфа. Не зная, что ответить, он повел глазами по сторонам и заметил в углу, там, где горели свечи, завернутый в саван маленький детский трупик.

— Господь милостив. У меня нет слов… — Рольф перекрестился.

— Я не нуждаюсь в вашем сочувствии, — раздраженно произнесла Эйлит, выведенная из оцепенения его внимательным взглядом. — Уйдите, прошу вас. — Она прикоснулась к уже окоченевшей руке Голдвина.

Рольф не сдвинулся с места. Краем глаза Эйлит видела его широко расставленные ноги, щегольски обтянутые кожей пуговицы на ботинках и надетые крест-накрест твидовые подвязки, украшенные декоративным швом.

— Пожалуйста, уходите, — повторила она, гордо подняв голову.

Еще мгновение он стоял как вкопанный, но затем, словно очнувшись, отвесил прощальный поклон и удалился.

Как только за ним закрылась дверь, Эйлит облегченно вздохнула. Однако в глубине души она вдруг ощутила легкое разочарование оттого, что норманн так легко выполнил ее просьбу и не остался, чтобы как-то утешить молодую вдову.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Всю ночь напролет Рольф беспокойно проворочался на жестком соломенном тюфяке у камина. За час до рассвета, поняв, что заснуть все равно не удастся, он мысленно пообещал себе завтра же найти женщину, которая не откажется согреть ему постель, и встал. Женщина — вот оно, лучшее средство от бессонницы.

Не считая конюхов и охранников, Рольф остался в доме один. Оберт предпочел переночевать в гостевом покое в монастыре, не желая удаляться от жены и ребенка. Рольф нахмурился, представив себе, как восприняла жена оружейника весть о благополучном разрешении Фелиции от бремени.