Любовь не кончается: Эйлит, стр. 3
Бегло рассмотрев одежду всадника, сшитую из сукна добротного качества, Эйлит приняла его за человека из аббатства. Но появление второго всадника развеяло ее заблуждение. Незнакомца сопровождала молодая женщина с ласковым взглядом выразительных карих глаз, сверкающих под тонкими бровями. Хорошенькое овальное личико с правильными чертами было очень привлекательным. Изящные, хрупкие руки, унизанные кольцами, умело управляли норовистой гнедой кобылой. Накидку и платье женщины украшала богатая вышивка.
Мужчина заговорил со спутницей по-французски. Элегантные брови незнакомки грациозно поднялись, соприкоснувшись с краями безукоризненно чистого платка. Когда она ответила, в ее голосе зазвенел смех. Эйлит хотелось провалиться сквозь землю. Она болезненно ощущала каждую соломинку, торчавшую из одежды, каждое навозное пятно на рабочей юбке и потрепанном фартуке. Не оставалось никаких сомнений, что эти двое — новые соседи, норманны. Что же они теперь подумают о ней, об Эйлит?
Неожиданно незнакомка заговорила на ломаном английском. Несмотря на ее ужасный акцент, Эйлит все поняла.
— Вижу, у вас проблема. С моими курами иногда случается то же самое. Предоставьте их нашим слугам. — Обернувшись в седле, всадница по-французски обратилась к двум юношам, сидящим в повозке.
— Благодарю, — с досадой пробормотала Эйлит после того, как проворные молодые люди в считанные мгновения переловили оставшихся птиц. Пойманного последним бунтаря Аларика они протянули хозяйке. Сунув петуха под мышку, Эйлит покраснела до корней волос.
Наклонившись в седле, мужчина заговорил с ней по-английски:
— Надеюсь, вы передадите своим хозяевам наше приглашение. — Он широко улыбнулся. — Мы хотим познакомиться с соседями и стать им друзьями.
Сгорая от стыда, Эйлит с трудом проглотила ком, застрявший в горле.
— Я и есть хозяйка, — смущенно призналась она.
Незнакомец пристальным взглядом окинул женщину с головы до ног. Затем, растерянно улыбнувшись, прикрыл ладонью рот и деликатно прокашлялся. Ему на помощь поспешила жена.
— Нам не следовало делать поспешных выводов, — проговорила она, пытаясь разрядить обстановку. — Для хозяйки вполне естественно заниматься домашними делами в старой одежде. Тем более, если она не ждет гостей.
Но ее слова лишь усилили смущение несчастной Эйлит, которая не могла не заметить, с каким трудом оба норманна сдерживали смех.
— Но ведь вы придете к нам в гости? — энергично взмахнув рукой, уточнила женщина.
— Я поговорю с мужем, — ответила Эйлит, гордо подняв голову, но по-прежнему стараясь не смотреть на новых соседей. — Благодарю за помощь. — Удаляясь, она ожидала, что за спиной вот-вот грянет взрыв смеха, но его не последовало.
Вернувшись домой, Эйлит подробно рассказала о случившемся Голдвину, но, вместо того чтобы утешить жену, он громко расхохотался.
Перестав расчесывать волосы и отложив гребень, Эйлит обиженно надула губы. Бесчувственный муженек с чашей меда в руке лениво развалился на кровати.
— Не вижу здесь ничего смешного, — фыркнула она. — Подумать только! Они хотят, чтобы мы нанесли им визит!
— Вот именно. — Голос Голдвина охрип от смеха. — Пока ты разбиралась с курами, норманн приходил ко мне в кузницу познакомиться. Он сказал, что ты выглядела расстроенной и что он искренне сожалеет, если чем-нибудь обидел тебя. И настаивал на том, чтобы мы вскоре отужинали у них. — Он лукаво сверкнул глазами.
— Но, Голдвин, я не могу!
— Скрываться всю жизнь в стенах этого дома в надежде избежать встречи с соседями ты тоже не сможешь. — Рассмеявшись, Голдвин наполнил опустевшую чашу медом. — Они хоть и норманны, но производят впечатление порядочных людей. Его зовут Оберт, и он надеется заработать на поставке вина королевскому двору. Всем известно, что король Эдуард предпочитает бургундское элю.
Пока Голдвин говорил, отчаяние Эйлит сменилось тревогой. Размеренно расчесывая длинные пряди волос, она пыталась собраться с мыслями. Голдвин несомненно прав: нельзя же постоянно прятаться от соседей. Лучший выход из положения — свести случившееся к шутке. Смех — прекрасное средство от подозрительности и настороженности. Правда, только в том случае, если не ты сам оказываешься посмешищем.
— Ты познакомился с его женой? — как бы невзначай поинтересовалась Эйлит.
— Нет. Она была занята с прислугой. Но я узнал, что ее зовут Фелиция и что благодаря старой няньке-англичанке она недурно изъясняется на английском.
— Она очень красивая. — Отложив расческу, Эйлит сняла серую шерстяную блузку и небрежно швырнула ее на стул. Ей хотелось сбросить всю одежду на пол и разрыдаться. Заслонив лицо прядями распущенных волос, она принялась выбирать мелкие соломинки, все еще торчавшие из юбки.
Голдвин поставил чашу с медом на пол и поднялся с кровати. В следующую секунду Эйлит ощутила на своих плечах приятную тяжесть его мозолистых ладоней, шею обожгло учащенное жаркое дыхание.
— Я уже нашел ту красоту, которую искал, — прошептал он, поворачивая жену к себе лицом. — Пора ложиться. Жду не дождусь, когда мы снова верхом на белой молнии отправимся в волшебную Валгаллу.
Эйлит невольно улыбнулась. Упругая выпуклость ниже пояса у Голдвина говорила о его чувствах и желаниях красноречивее любых слов. Именно сейчас Эйлит ощутила насущную потребность любить и быть любимой, быть нужной. Обвив руками шею мужа, она прижалась к нему всем телом, чувствуя, как в глубине ее существа зарождается желание. Голдвин, задыхаясь от возбуждения, простонал ее имя.
Они закружились в водовороте страсти. Вслед за упавшей на пол одеждой Эйлит отбросила прочь мысли о новых соседях. О них она сможет подумать завтра, а сейчас… Сейчас им нет места в ее мире. Она в мгновение ока превратилась в дикую, необузданную валькирию, оседлавшую вулкан.
ГЛАВА ВТОРАЯ
С аппетитом расправляясь с поджаристой куриной ножкой, Альфред выразительным жестом поблагодарил сестру за превосходно приготовленное мясо.
— При дворе мы ничего подобного не пробовали, верно, Лильф?
Второй брат, помоложе первого и поуже в плечах, застыл с набитым мясом и хлебом ртом. Быстро смахнув крошки с роскошной рыжей бороды, он важно кивнул головой в знак согласия.
Польщенная похвалой и безмерным аппетитом гостей, Эйлит от души рассмеялась. Пожалуй, ради того чтобы полюбоваться на разодетых в пух и прах братцев за праздничным столом, стоило пойти на жертвы и убить трех несчастных куриц. Крепкие и высокие, Альфред и Лильф, казалось, заполнили собой весь дом. Ярко-красную шерстяную рубаху старшего брата подпоясывал шелковый шнурок, на шее Лильфа висели массивный серебряный крест и нить, унизанная янтарными и гранатовыми бусинками. На мускулистых, привыкших к топору руках братьев не было колец (в решающий момент они могли помешать), но на запястьях сверкали украшенные золотом и серебром браслеты — подарок Гарольда Годвинсона.
— Интересно, чем же вас кормят при дворе? — спросил Голдвин, вытягивая ноги поближе к камину, в котором на двух металлических подпорках покоилось огромное рождественское полено. Донышко чаши с медом упиралось в позолоченную пряжку ремня, опоясывавшего любовно расшитую Эйлит праздничную рубаху.
Альфред пренебрежительно хмыкнул.
— Сладкими кремами и творогом, к которому столь неравнодушен король Эдуард. Да еще куриным бланманже и мясом в вине.
— Вот это да! Даже не верится!
— Ну, разумеется, не каждый день, — нехотя признался Альфред. — Но почти вся еда протерта и обильно сдобрена диковинными соусами.
— Одним словом, в традициях норманнов, чтоб они сдохли! — выпалил Лильф, небесно-голубые глаза которого наполнились негодованием. — Когда граф Гарольд находится в своих владениях, мы питаемся настоящей едой, достойной англичан.
Перехватив умоляющий взгляд, украдкой брошенный Эйлит, Голдвин решил не искушать судьбу и, направив разговор в другое русло, поинтересовался здоровьем короля.
— Ему становится хуже с каждым днем. — Альфред промокнул салфеткой губы и разгладил усы. — Он настолько слаб, что даже не сможет присутствовать на завтрашней церемонии освящения своего драгоценного аббатства. Вместо него на сретение перед свечами с короной на голове будет стоять наш граф. Это хороший знак, должен заметить.