Хогвартс. Альтернативная история., стр. 10

В классе раздались смешки. Меня это не смутило.

— А как же этика? Ведь если пони — настоящий, с воспоминаниями и так далее, то когда вы превращаете его обратно в парту, вы его как бы убиваете?

Профессор смотрела на меня неодобрительно.

— Этику трансфигурации мы проходим на шестом курсе, — сказала она. — Философию — на седьмом. Обратитесь к учебнику, если вам не терпится разрешить для себя этические и философские вопросы. А пока что позвольте вас спросить — что произошло сейчас с партой?

Она махнула палочкой, и на месте пустой парты снова возник симпатичный пони.

— Парта превратилась в пони, — сказал я.

— Значит, получается, что я убила парту? — спросила меня Макгонагалл.

Все засмеялись. Я задумался.

— Вы попались в ловушку понятий о живой и неживой природе, — сказала Макгонагалл, возвращая парту в ее естественное состояние. — Чтобы разобраться в этих непростых вещах, требуется чуть больше подготовки, чем есть у вас сейчас. А пока что попробуйте превратить вот эти спички в иголки. Делается это следующим образом…

Превратить спичку в иголку получилось у меня раза с пятого. Я понимал, что надо не просто махать палочкой и мысленно произносить заклинание. Палочка Левиафана заряжала меня энергией, как аккумулятор — батарейку, и мне хотелось делать нечто большее, чем просто превращать одно в другое. Однако задание было дано, и я начал представлять, как спичка становится тоньше, приобретает серебристый цвет, заостряется с одного конца, а с другого возникает ушко. Здесь требовалось воображение и концентрация, единство мысли, действия и ощущения превращаемого предмета — своеобразный треугольник, замкнутая структура…

Я так задумался, что не заметил, как после очередного моего взмаха спичка все же соизволила превратиться. Я взял иголку двумя пальцами и попробовал на остроту.

— Ничего себе, — с завистью сказал Пирс, чья спичка стала серебристой, но так и оставалась спичкой.

— Сконцентрируйся, — посоветовал я. — Представь вместо спички иголку.

— Тебе проще, ты художник, — ответил он, но со следующей его попытки спичка приобрела некоторую схожесть с иглой.

Весь урок я превращал иглу в спичку, а спичку в иглу. Мне становилось скучно. Однако мы с Пирсом заработали по десять очков Слизерину, потому что иголки получились только у нас двоих. После урока я подошел к Макгонагалл за списком книг.

— Вы не могли бы мне что-нибудь порекомендовать почитать? — спросил я.

— Сомневаюсь, что эти тексты будут вам понятны, — сказала профессор.

— Я разберусь, — ответил я. — Какие-нибудь самые основные.

— Ну хорошо, — Макгонагалл призадумалась. — Возьмите «Трактат о лишенных духа» Порфирия Германикуса. — Я быстро начал записывать. — Полистайте работы Матильды Рыжей — она часто затрагивает этику превращения неживого в живое и обратно. Ну и Дарвин, конечно.

— Дарвин? — я едва не выронил перо. — Теория естественного отбора?

Это, кажется, произвело на профессора некоторое впечатление.

— Да, он самый, — сказала она менее строгим голосом. — Дарвин был волшебником, но сделал большой вклад и в маггловскую науку. Посмотрите по картотеке — кажется, вы уже научились ею пользоваться.

Я поблагодарил Макгонагалл и умчался на гербологию.

В отличие от скептически настроенной в мой адрес Макгонагалл, профессор Флитвик сразу заметил, как я скучаю, глядя на поднятое в воздух перо.

— Так-так-так, — сияя, произнес он, переводя взгляд с меня на перо. — А ну-ка попробуйте это!

Взмах палочки, и на месте пера возникла тяжелая металлическая пирамидка, которая с грохотом упала на стол, заставив весь класс вздрогнуть. Я с азартом принялся ее поднимать.

Это оказалось несложно. Флитвик нагрузил меня дополнительными домашними заданиями, и я отправился в библиотеку, не зная, радоваться мне или огорчаться, потому что не меньшим количеством заданий меня нагрузил Снейп.

В отличие от чар и трансфигурации — магии, связанной не только с концентрацией, но с расслаблением и активным воображением, — зельеварение представляло собой полную им противоположность. Здесь требовалась предельная сосредоточенность, внутренний покой и внимательность. Откровенно говоря, мне приходилось непросто, учитывая, что банки с заспиртованными тварями вызывали творческий зуд.

Первое свое зелье я запорол, со вторым худо-бедно справился, а потом, когда немного привык к закидонам профессора, все пошло легче. Манера его преподавания вызывала во мне смешанные чувства. Он почти ничего не объяснял, задавая всю теорию на дом. С одной стороны, если до всего доходишь самостоятельно, роешься в учебниках и книгах, то узнаёшь много нового, но с другой… стоит задать ему вопрос, как тут же получаешь дополнительное домашнее задание.

— Что вам, Ди?

— Я хотел спросить — вот на прошлом уроке был инцидент из-за игл дикобраза… — Кто-то из гриффиндорцев превратил котел в скрученный кусок металла и обжег себе руки. — Я искал в библиотеке, но не нашел, каким образом иглы дикобраза нейтрализуют взаимную реакцию раствора и остывающего котла…

— Это потому что вы плохо искали, — Снейп был крайне недоволен, что ему пришлось отвлечься от объяснения задания.

— Просто мне хотелось это услышать… ну, в двух словах. Общий принцип, так сказать. — Пирс едва заметно покачал головой: Снейп хоть и был деканом Слизерина, но портить с ним отношения, по всеобщему мнению, не стоило даже нам.

— В двух словах? — завелся Снейп. — Вы полагаете, что в двух словах можно объяснить реакцию нескольких магических субстанций и предметов? Я видел, что было у вас в котле на прошлом уроке — этому зелью не требовались иглы дикобраза для нейтрализации. Оно само было абсолютно нейтральным. Его мог бы выпить даже младенец, настолько оно было лишено свойств. Прежде, чем углубляться в теорию зельеварения, научитесь хотя бы смешивать простые составы!

Малфой и два его кореша, страдавших, как я полагал, серьезной умственной отсталостью, захихикали.

— Чего ты его достаешь, — сказал мне как-то раз Пирс, когда мы поднимались с зелий в Большой зал. — Он тебя завалил уже этими дополнительными заданиями. Ты нарываешься на них на каждом уроке.

— Зато я узнал много нового. Зелья теперь варю не хуже Грейнджер, — ответил я. — И вообще его прикольно бесить.

Обгонявшие нас гриффиндорцы, услышав последнюю фразу, взглянули на меня как на сумасшедшего.

— А разве нет? — спросил я их.

— Это потому, что он тебе ничего не делает, — ответил один из парней, Дин Томас. — Только задания дает и все.

— Да, и очки не снимает, — добавил Поттер. — А с нас он все время их снимает.

— А Гарри он вообще ненавидит, — произнес рыжий Уизли.

— Верно, — согласился я, посмотрев на Поттера. — Тебе рисковать не стоит.

Действительно, было видно, что Снейп его просто не выносит. Их отношения казались мне загадочными, и если бы я не знал историю Поттеров, то счел бы, что они знакомы, и Гарри когда-то сильно ему насолил.

Глава 7

По субботам я ходил рисовать к Хагриду. Первый раз я пришел к нему в надежде увидеть фестралов.

— Привет, — сказал я, когда Хагрид распахнул дверь в ответ на мой стук.

— Э-э, привет, — ответил он, с некоторым недоверием глядя на мой слизеринский шарф.

— Помнишь, на станции меня чуть не укусил фестрал, — сказал я, желая растопить лед. Хагрид тут же оживился:

— А, это ты! Да не, он не собирался тебя кусать! Наоборот!

— Как это — наоборот? — удивился я.

— Он тебе улыбался, — ответил Хагрид. — Их нечасто кто-то хочет погладить.

— Я хотел у тебя узнать, где их можно найти, — сказал я.

— Найти? В лесу, конечно, — Хагрид махнул рукой в сторону высоких деревьев. — Там они и пасутся. Во всей Британии ни у кого такого стада нет, как у нас!

— А. Ну спасибо. — Я сошел с крыльца и направился к лесу.

— Эй, ты куда! — крикнул Хагрид. — А ну стой!