100 великих военных тайн, стр. 96
14-15 июня этим военным округам было дано указание выдвинуть дивизии к госрубежам, а 19 июня - провести маскировку аэродромов, воинских частей, парков, складов, баз и сосредоточить самолеты на аэродромах.
Факты неопровержимо свидетельствуют, что произошел переход от прежней военно-стратегической концептуальной установки - «На всякое нападение врага ответить сокрушительным ударом всей мощи вооруженных сил», к новой - «Ни в коем случае не давать инициативы германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию».
В преддверии войны эта новая установка в оперативном планировании получила выражение в подготовке упреждающего удара по вермахту.
Можно с уверенностью предположить, что именно развернувшаяся подготовка к нанесению упреждающего удара оказала негативное влияние на способность армии дать отпор фашистской агрессии.
Представители военно-политического руководства СССР в своих воспоминаниях, как правило, ссылаются на свою недостаточную осведомленность о возможных сроках начала агрессии гитлеровской Германии против СССР. Но ведь документы свидетельствуют об обратном!
В частности, спустя 18 дней после подписания Гитлером директивы № 21 с содержанием плана «Барбаросса» уже знакомился Сталин. И, конечно же, о нем не могли не знать начальник Генштаба и нарком обороны. Сведения о плане «Барбаросса» советскому руководству сообщил офицер генерального штаба люфтваффе обер-лейтенант Шульце-Бойзен (разведчик под псевдонимом «Старшина»). По самым осторожным подсчетам, более сотни документов о подготовке Германии к нападению на СССР было представлено советскому руководству органами внешней разведки, пограничных войск, военной контрразведки, госбезопасности, НКВД, войсковой разведки.
Непосредственно подчиненное Жукову Разведывательное управление ГШ, возглавляемое генералом Филиппом Голиковым, регулярно 1-2 раза в месяц представляло руководству Наркомата обороны и, разумеется, Генштаба, обобщающую информацию. Спецсообщение о распределении вооруженных сил Германии по театрам и фронтам военных действий по состоянию на 1 июня 1941 года спустя три недели - 23 июня - издали отдельной брошюрой. В ней указывались основные направления сосредоточения германских войск: Восточная Пруссия, Варшавское, Люблинско-Краковское и другие. В качестве приложения имеется вкладка «Группировка германской армии в Восточной Пруссии и бывшей Польше по состоянию на 1 июня 1941 г.», где показана дислокация соединений и частей вермахта в пограничной полосе с СССР.
Маршал Жуков утверждает, что ему и наркому обороны о нападении немцев 22 июня стало известно из сообщений командования КОВО по данным, полученным от немецких перебежчиков. Возможно, что начальник Генштаба и получал такую информацию. Однако, как свидетельствуют документы, сведения о конкретных сроках нападения немцев советскому руководству сообщали наши агенты. Наряду с широко известным Рихардом Зорге наиболее достоверные данные поступали от сотрудника германского посольства в Москве Герхарда Кегеля:
21 июня 1941 года (вечером). «В германском посольстве в Москве считают, что наступающей ночью будет решение, это решение - война». Эта информация, кстати, находится в одном из архивов Генштаба, и о ней, конечно же, не мог не знать Георгий Константинович Жуков.
Вернемся, однако, к сообщению Герхарда Кегеля. Сталин отреагировал на него мгновенно. Несмотря на то, что в этот день уже было проведено заседание Политбюро, он вечером вновь собирает его членов, вызывает и высших военачальников. Тогда и была подготовлена директива о приведении войск западных военных округов в боевую готовность и организации боевых действий по отпору агрессии.
Получается, что и в вопросах осведомленности относительно сроков гитлеровского нападения, состава и расположения его группировок, направления основных ударов, вооружения и технического оснащения, материального обеспечения германской армии советскому политическому и военному руководству не следовало бы ссылаться на недостаточную осведомленность.
КАК ЯПОНИЯ НЕ НАПАЛА НА СОВЕТСКИЙ СОЮЗ
(По материалам А. Кошкина)
Современные японские историки, частично признавая факты подготовки Токио к вооруженному противоборству с Советским Союзом, рассматривают эти действия как вынужденные превентивные меры… на случай удара Москвы. А детально разработанный и осуществлявшийся верховным командованием план агрессии против СССР «Кантокуэн» - «Особые маневры Квантунской армии» - представляется исключительно как оборонительный.
Однако недавно опубликованные в Японии совершенно секретные документы императорских совещаний, координационного комитета императорской ставки и правительства, генштаба и главного морского штаба, других органов государственного и военного руководства утверждают об обратном, заставляя вновь обратиться к вопросу о том, как Япония «соблюдала» нейтралитет в отношении СССР в 1941-1945 годах.
2 июля 1941 года на заседании императорского совещания представителей правительства и высшего командования Японии был принят следующий курс в отношении Советского Союза: «Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта (Германии, Японии, Италии). Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ».
В соответствии с этим генеральный штаб армии и военное министерство Японии наметили комплекс широких мероприятий, направленных на форсирование подготовки к проведению наступательных операций против советских вооруженных сил на Дальнем Востоке и в Сибири. В японских секретных документах он получил шифрованное наименование - «Кантокуэн». 11 июля 1941 года императорская ставка направила в Квантунскую армию и японские армии в Северном Китае специальную директиву № 506, в которой подтверждалось, что целью «маневров» является усиление готовности к выступлению против Советского Союза. «Кантокуэн» основывался на оперативно-стратегическом плане войны против СССР, разработанном Генштабом Японии на 1940 год.
Согласно стратегическому замыслу предполагалось рядом последовательных ударов на избранных направлениях разгромить соединения РККА в Приморье, Приамурье и Забайкалье, захватить основные коммуникации, военно-промышленные и продовольственные базы и, сломив сопротивление советских войск, принудить их к капитуляции. Особое внимание в плане уделялось ВВС, которые должны были «уничтожить авиацию противника до начала операции». Ставилась задача за шесть месяцев выйти к Байкалу и завершить войну.
После нападения Германии на СССР японцы замяли выжидательную позицию. Однако это не помешало им 5 июля издать директиву верховного командования о проведении первой очереди мобилизации, по которой осуществлялось увеличение Квантунской армии на две дивизии (51-я и 57-я). 7 июля император санкционировал скрытный призыв в вооруженные силы 500 тысяч человек и тайное задействование судов общим водоизмещением 800 тысяч тонн для перевозки военных грузов в Маньчжурию. Особые меры были приняты по обеспечению секретности проводимой мобилизации. Она осуществлялась под видом учебных сборов для приписного состава и именовалась «внеочередным призывом». Сам термин «мобилизация» во всех документах и инструкциях заменили на словосочетание «внеочередные формирования». Семьям военнообязанных запретили всякие проводы.
А 22 июля началась концентрация войск у советской границы, скрыть которую было уже невозможно. Ведь во время переброски и сосредоточения войск по плану «Кантокуэн» только через пункты на территории Кореи в сутки пропускалось до 10 тысяч солдат и офицеров, 3,5 тысячи лошадей. Внимательно следившие за ходом мобилизации германский посол Отт и военный атташе рейха Кречмер 25 июля 1941 года сообщили в Берлин, что уже призвано 900 тысяч резервистов в возрасте от 24 до 45 лет. Отмечалось, что в японскую армию направляются лица, владеющие русским языком.