Возвышение Дерини, стр. 50

Он выпрямился и заставил себя сосредоточиться, внезапно поняв, что последнее заклинание, которое готовит Чарисса, – это уже серьезно, это уже не те проверочные заклинания, что были раньше. Когда ее пальцы пришли в движение, создавая серию новых странных пассов, Келсон почувствовал, что это заклинание темнее и непонятнее всех предыдущих. Он изо всех сил старался уловить смысл ее песнопения.

Порождение Дагона, дорогой Бэль,

Услышь мой зов, исходящий отсюда.

Дитя Грома, услышь мой приказ.

Приди: я призываю тебя.

Порази этого юного принца.

Окутай его облаком огня.

Помоги мне завоевать узурпированную

Власть, которая Чариссе принадлежит

По праву.

Чудовище стояло, часто мигая от яркого света, к которому оно, очевидно, не привыкло. Келсон ударил кулаком по ладони, когда понял, что у него под рукой нет нужного заклинания. Мрачные предчувствия охватили его. Когда чудовище оправилось и начало передвигаться по кругу, приближаясь к нему, Келсон быстро произнес несколько заклинаний, но без всякого успеха.

Вызывающе завывая и рявкая, чудовище медленно надвигалось, извергая голубой дым и пламя, глаза его горели свирепым красным огнем.

Когда оно, ревя, прошло уже половину пути, Келсон запаниковал.

Глава 16

Чудовище неуклонно приближалось, и тут к Келсону пришло контрзаклинание. Отступив на несколько шагов, он начал его петь, голос становился все крепче и сильнее, а паника стала сменяться уверенностью.

Лорд Света, Сверкающее чудо,

Помоги мне, если ты слышишь меня,

Услышь мольбу своего слуги,

Сражающегося здесь за свой народ.

Дай мне силы, чтобы сокрушить демона.

Прогони его в глубины Ада.

Очисти круг от зла,

Которое творит Чарисса.

Закончив пение, Келсон поднял обе руки вверх и затем решительно указал на точку в нескольких футах перед собой.

Как раз в этот момент солнце вынырнуло из-за облаков. Его лучи проникли сквозь высокие витражи собора, создав сверкающее многоцветное пятно на полу в том месте, куда указали руки Келсона. Юный король стоял на месте, а приблизившееся чудовище, попав в этот бассейн света, начало извиваться, извергая пламя и дым. Оно рычало от гнева и боли, корчась у самых ног Келсона, но было не в силах выбраться из пятна света и броситься на принца.

Вскоре все было кончено, чудовище растаяло, оставив после себя клочья голубого вонючего дыма.

А на полу все так же играли золотые и алые пятна света, солнечного света.

Келсон опустил руку, на которой победно сверкнуло Кольцо Огня. А солнце воспользовалось моментом и снова скрылось за облаками. Тихий вздох облегчения пронесся по собору. Келсон поднял глаза на Чариссу, и, сделав несколько шагов вперед, чтобы обратиться к ней, благоговейно отметил, что на месте, где погибло чудовище, находился знак Святого Камбера.

Он мысленно послал благодарность чему-то или кому-то, кто помогает ему.

Его глаза светились уверенностью в победе, когда он пел новое заклинание.

Когда он закончил, в соборе стало темно. И через открытые двери в конце прохода он видел, что небеса действительно потемнели, хотя был полдень.

Чарисса с трудом проглотила комок, подступивший к горлу. Впервые за все время на ее лице отразилось волнение и неуверенность. Она боялась предстоящего испытания, но отступать было некуда. Ее пальцы зашевелились, и, творя новое заклинание, она запела.

С последним словом песнопения над каждой половинкой круга заклубился туман – голубой и красный, а над Келсоном и Чариссой образовалась полусфера. Там, где встречались два цвета, в темноте мерцала фиолетовая граница – единственный свет в соборе, кроме свечей и вечно горящих лампад.

Двое противоборствующих замерли на своих местах, а фиолетовая граница начала смещаться то в одном, то в другом направлении – в соответствии с тем, кто пересиливал в данный момент, но затем она начала неотвратимо сдвигаться в сторону Чариссы.

По мере того, как полусфера медленно меняла цвет, когда малиновый вытеснял голубой, на лице Чариссы выражение страха сменялось ужасом. Граница между силами ее и Келсона неуклонно передвигалась к ней. Ее глаза становились все больше и испуганнее. Она была вынуждена отступать, так как границы ее могущества непрерывно сокращались, пока не уперлась спиной в поверхность барьера, дальше путь был закрыт. Наконец малиновый цвет полностью поглотил ее. Она издала долгий крик, полный боли и ярости, медленно затухающий по мере того, как она становилась все меньше и меньше.

Потом она исчезла совсем. В тот же миг магический круг, малиновое излучение, полусфера тоже пропали. И единственное, что осталось, – это молодой король, стоящий в своих сверкающих бело-золотых одеждах на знаке давно забытого Святого. Он был слишком потрясен победой, чтобы услышать радостный вопль, которым взорвалась толпа. Народ, который наблюдал за поединком и надеялся на победу своего короля, ликовал.

На улице все еще царила темнота, но мрак понемногу стал рассеиваться.

Под торжествующие крики Морган открыл глаза и улыбнулся. Потянувшись левой рукой к правому плечу, он обнаружил, что оно зажило. Пока Морган с удивлением смотрел на дело своих рук, Дункан тоже открыл глаза и, еще не очень понимая происходящее, помог Моргану подняться на ноги.

Морган, приблизившись к замершему на месте Келсону, мягко дотронулся до его плеча. Это прикосновение вернуло Келсона к действительности, и он с удивлением посмотрел на Моргана.

– Морган! Но ты же…

– После, мой принц, – прошептал Морган и показал на рукоплещущую толпу. Он засмеялся. – Нужно ведь завершить церемонию коронации.

Он взял Келсона за руку и повел наверх по ступеням, туда, где все еще стоял, словно в столбняке, оцепеневший от всего увиденного архиепископ. Когда стихли приветственные крики, вперед выступил Нигель, держа королевскую мантию. Он гордо возложил ее на плечи юного короля, бережно расправив каждую складку. И Джехана, освободившаяся от заклинания со смертью Чариссы, поднялась со своего места и с непонятной грустью и тихой нежностью смотрела на сына.

Келсон, заметив ее взгляд, вырвался из рук тех, кто его окружал, легко сбежал по ступеням и нерешительно остановился возле нее. Затем он опустился на колени у ее ног.

– Ты очень рисковала ради меня, – прошептал он, боясь дотронуться до нее. – Можешь ли ты простить мне, что я действовал против твоего желания?

Всхлипнув, Джехана наклонилась, взяла его руку, сжала в своих и порывисто прижала к губам:

– Пожалуйста, не спрашивай меня об этом сейчас, – прошептала она. Ее слезы увлажнили руку Келсона. – Только позволь мне радоваться, что ты жив.

Келсон гладил ее руки, едва сдерживая слезы. Затем встал, улыбнулся ей и, отойдя на несколько шагов, низко поклонился, повернулся и пошел к алтарю, где его ждали.

Там он опустился на колени. Все, кроме епископов и архиепископов, тоже упали на колени. Архиепископ Корриган, архиепископ Лорис и епископ Арлиан подняли корону Гвинеда, читая каноническую формулу коронации.

– Молим тебя, Господи, благослови эту корону. И освяти слугу своего Келсона, на голову которого ты ее возлагаешь. Во имя отца и сына и Святого Духа, во веки веков. Амэн.

Так видели и слышали люди.

Но для тех, в ком текла кровь Дерини, это выглядело совсем по-другому. Они видели, что корону поддерживает четвертый – высокий блондин в сверкающих золотых одеждах древнего высшего лорда Дерини. И для тех, в ком текла кровь Дерини, на знакомую формулу коронации накладывалась другая. Сверкающий золотом незнакомец использовал древнюю формулу Дерини, которая предполагала другое предназначение для отважного юного короля:

– Келсон Синил Рис Энтони Халдан, я короную тебя от имени Всемогущего, который знает все, и от имени того, кого называли Защитником Человечества. Келсон Халдан, ты будешь королем для людей и для Дерини. Живи и процветай, король Гвинеда!