Тень Камбера, стр. 63

— Ну что, неплохо получилось? — спросил Арилан. — Подозреваю, во время контакта ты увидел гораздо большее, чем план собора, но, как я понимаю, ни у кого нет никаких возражений.

Дункан покачал головой.

— Хочу поблагодарить твоего ученика, Денис. Отче, мы должны еще разок это попробовать, когда я не буду таким усталым. А теперь, я думаю, мне следует трогаться в путь, если вы не возражаете. Мне нужна хорошая лошадь, указания для станций, где меняют лошадей, а также еда на день пути. Мне хотелось бы завтра в это же время быть в Короте.

— Чтобы вернуться сюда с герцогом Алариком? — выдохнул Нивард.

— Да. Можешь ли ты оказаться в том месте, откуда меня сегодня проводишь, через два дня и провести нас в эту часовню так, чтобы нас никто не узнал?

— Да, ваше преосвященство, конечно.

— На этом, — заметил Арилан, становясь внутрь круглого мозаичного рисунка за их спинами, — я прощаюсь с вами обоими и отправляюсь заниматься своими делами. Отец Нивард, если кто-то спросит, меня здесь не было, и ты не слышал новость, которую принес Дункан.

— Да, ваше преосвященство.

Услышав эти слова, Арилан исчез, и в часовне осталось только два человека. Полчаса спустя Дункан уже сидел на спине крепкой лошадки, привычной к горным переходам; с собой у него была также сумка с едой, которой хватит, чтобы спуститься с гор и пересечь долину до Корота. Дункан уехал, а молодой священник остался размышлять обо всем, что с ним произошло. Его глаза светились от счастья.

Глава пятнадцатая

В столицу владений Аларика Моргана, Корот, расположенную в дне быстрой езды на юго-восток от Дхассы, печальная новость, которую ехал сообщить Дункан Маклайн, еще не дошла. Сюда еще даже не пришла весть о кончине Тирцеля, потому что посыльный, отправленный Дунканом в начале недели, только сейчас сходил с корабля, вставшего на якорь в Коротском заливе. Посыльный считал, что ему повезло, вообще, добраться до цели: на море свирепствовали весенние штормы. Монах в зеленом одеянии каноника собора святого Георгия благодарил Бога за то, что погода, которая в Короте всю последнюю неделю была не лучше, в день его прибытия разъяснилась — первый день не шел дождь, ливший целый месяц.

Отдыхая в Коротском замке, прибывший неделю назад герцог Корвинский не имел ни малейшего представления о том, что к нему спешат посланцы — и только что высадившийся в гавани, и меняющий лошадей на пути из Дхассы. На самом деле в эти минуты события, происходящие в мире за стенами замка, его мало волновали. С Коротского залива дул холодный ветер, завывая под крышей и посвистывая за окнами, но в комнате, где у очага сидел Морган, было уютно и тепло.

По крайней мере, физически. Огонь весело играл в камине узкой комнаты, а жаровня на углях согревала его ноги в сапогах, на небольшом табурете. На улице сегодня рано утром, когда герцог выходил на свежий воздух, было морозно. Тогда Морган радовался, что он не зря надел подбитый мехом плащ, хотя накидка и не могла заменить сладкое тепло жены, которую он оставил в огромной кровати под балдахином.

Но обычное приятное времяпровождение в ближайшие часы было маловероятно, даже если бы от него не требовалось исполнения обязанностей герцога. Риченда сейчас находилась в сильном возбуждении. За время его отсутствия накопилось много дел, с которыми он теперь и пытался разобраться. Более того, в замке, в герцогском зале, вскоре должна была собраться выездная сессия суда присяжных, и ему следовало к ней подготовиться. Это было нудным занятием, и оно не делалось приятнее от плохого настроения жены. Риченда ходила взад и вперед перед его столом и пыталась с ним спорить.

Вернее, говорила одна только Риченда, Морган Же все-таки старался углубиться в разложенные на столе бумаги и счета, слушая только вполуха. Все эти аргументы ему не раз доводилось слышать и прежде.

Морган проводил подсчет доходов всех поместий к востоку от Корота за последний год, выражаемых в наличных деньгах, натуральном обмене и несении службы, причем последнее было очень важным для защиты восточных границ с Торентом. Именно этого требовал Келсон от герцога Корвинского.

И еще требовалось подумать о наследнике — гораздо более привлекательной проблеме с точки зрения Моргана, чем аргументы Риченды или доходы от поместий. Они с Ричендой уже решили назвать мальчика Келриком, одновременно в честь Келсона и самого Аларика. Вторым именем Риченда предлагала Алайн — это имя носил сам Морган, когда они встретились с Ричендой у места поклонения святому Торину. Сам же Морган предпочитал имя Ричард.

Вероятно, парень получит оба.

Но когда Морган мечтал о той радости, которую испытает от появления сына в дополнение к маленькой дочери, которую ему подарила Риченда два года назад, его внимание все время отвлекалось от жены.

Она не могла это стерпеть.

— Аларик, ты слышал хоть слово из того, что я сказала? — спросила Риченда, внезапно остановившись. Она уперлась руками о стол напротив него, ее голубые глаза сверкали.

Морган, в эту минуту думавший о новом укрепленном замке де Вали, в удивлении поднял на нее глаза. На ней было свободное синее платье, потому что она объявила о своем твердом намерении сопровождать его на заседание суда, несмотря на советы ее врача Рандольфа. Платье скрывало округлившийся живот и, видя ее такой, не верилось, что она собирается меньше чем через месяц подарить Аларику его первого сына.

— Моя дорогая, я слышал каждое слово. Проблема в том, что я все это уже слышал и раньше, и у нас нет времени в это углубляться. Суд собирается через четверть часа.

— Времени никогда нет, — ответила она, со злостью поворачивая обручальное кольцо на левой руке. — Ты дома уже целую неделю, практически после месячного отсутствия. Ты всю зиму со дня на день откладывал решение вопроса, и я до сих пор не могу получить от тебя честного ответа. Мне что, применить мои способности и влезть тебе в сознание, чтобы выяснить, что тебя беспокоит, Аларик?

— Я говорил тебе: я не хочу больше это обсуждать, — ответил он, возвращаясь к доходу де Вали и опуская перо в чернильницу, чтобы сделать пометку. — А тебе не следует заниматься серьезными проблемами, когда тебе так скоро рожать.

— А, понятно, — отрезала она. — К мнению беременной женщины нельзя относиться серьезно, так?

Ты считаешь это просто истерикой?

— Не истерикой, дорогая. Но тебе, на самом деле, не следует забивать этим свою хорошенькую головку. Через несколько месяцев после того, как родится ребенок, а ты восстановишь свое здоровье, мы поговорим об этом.

В следующее мгновение Риченда потянула на себя скатерть, которой был застелен стол, и чернильница, счета, бумаги, и все остальное, лежавшее на столе, полетело в разные стороны. Морган с ужасом наблюдал за происходящим. Он бросился, чтобы спасти чернильницу, пока она не грохнулась на пол, но вовремя остановился, поняв, что в таком случае к списку жертв добавятся его руки и герцогское одеяние, в котором он планировал появиться на заседании суда присяжных. Звук разбитого стекла только подчеркнул продолжающуюся тираду Риченды.

— Послушай меня, черт тебя побери! — кричала она. — Я — не племенная кобыла герцога! И не просто украшение твоего двора! А я даже не являюсь хозяйкой своего собственного дома!

— Риченда!

Он поймал ее за запястье, когда она хотела его ударить, и Риченда разрыдалась.

Злость переполняла его, ведь разбросанные по полу вещи представляли потерянные часы работы: все бумаги оказались заляпаны чернилами. Тем не менее он попытался притянуть жену к себе, чтобы успокоить.

— Риченда, ты понервничала и перевозбудилась, — тихо сказал он. — Это все твое состояние…

— Дело не в моем состоянии! С моим состоянием все в порядке! А если я перенервничала, то из-за тебя! Я не больна, и я не ребенок. Почему ты продолжаешь ко мне так относиться?