Наследник епископа, стр. 76

«Ну, это успокаивает,» — сказал Морган. — “А что насчет Дугала?»

«Не знаю. Он ушел переодеваться до того, как я пришел. Но мне показалось, что ему сейчас не очень понравились бы резкие движения и громкие звуки. Бедный парень.»

«Ну, нам всем приходится учиться, не так ли?» — ответил Морган. — “Кстати, ты знаешь, что Лльювелл согласился вести лошадь своей сестры этим утром и выступить свидетелем бракосочетания?»

Дункан усмехнулся. — “Я не удивлен. Мне сказали, что вчера он исповедался Брейдену. Думаю, ему есть в чем покаяться.»

«Скорее, Найджел поговорил с ним о том, что на самом деле означает быть пленным принцем,» — фыркнул Морган. — “Но… о, смотрите, кто несмотря на похмелье смог выжить!» — добавил он весело, заметив как в конце коридора из-за угла появился Дугал и пошел в их направлении.

Этим утром на парне был официальный наряд Приграничья: яркий клетчатый плед клана Мак-Ардри облегал его плечи и был заколот серебряной застежкой, волосы были сплетены в косичку, как это было принято в Приграничье, и перевязаны черной шелковой ленточкой. Когда они встретились, он слегка поклонился, но это движение явно было болезненным. Морган по-дружески положил руку ему на плечо и, любопытствующе улыбаясь, склонился к нему.

«Что-то не так, Дугал?»

«Это не смешно, сэр,» — морщась, прошептал Дугал. — “И, кроме того, это нечестно. Келсон чувствует себя так, как будто он вообще не пил вчера вечером. Я же чувствую себя так, словно моя макушка хочет оторваться.»

Морган поднял бровь и сочувственно поцокал языком. — “Ну, когда ты научишься опускать свои экраны, мы сможем лечить и твое похмелье, так ведь, Дункан?» — съязвил он.

Но лицо Дункана было застывшим и ничего не выражало, его разум внезапно полностью закрылся, чем немало удивил Моргана. Морган не мог понять, что было не так, но что-то явно случилось. Почувствовав, что оба смотрят на него, Дункан моргнул, как будто избавляясь от чего-то мрачного и потрясшего его до глубины души.

«Дункан?»

«Извини. Я отвлекся. Что ты спросил?»

«Я просто подразнил Дугала насчет похмелья,» — сказал Морган, пытаясь угадать причину столь неожиданной перемены в настроении Дункана. — “Ты забыл что-то сделать?»

«Да, забыл,» — ответил Дункан, принимая причину, предложенную Морганом. — “Мне надо на несколько минут вернуться к себе. Не мог бы ты дать мне руку?»

«Конечно. Думаешь, это займет много времени?»

«Нет. Просто ты мне нужен кое для чего.» — Дункан оглянулся на Дугала. — “Дугал, я думаю, что мы освободим тебя от некоторых твоих обязанностей. Однако, должен сказать, что мне приятно снова видеть при дворе официальный наряд Приграничья. Ваша застежка для плаща — это традиционный узор Мак-Ардри?»

«Это?» — Дугал большим пальцем оттянул застежку и поглядел на нее. — “Нет, я так не думаю. Когда я был мальчиком, это принадлежало моему отцу. Я не знаю, откуда она у него. Он подарил ее моей матери в день свадьбы, а она оставила ее мне, когда умирала. Я нечасто ношу это застежку, но Келсон посчитал, что она очень подходит для свадьбы. Она прекрасна, не так ли?»

«Несомненно.» — Дункан еще многозначительнее поглядел на Моргана. — “Но, я действительно должен позаботиться кое о чем. Аларик, Вы идете?»

Епископ-Дерини не сказал больше ничего, ведя Моргана не к своему жилищу, а к маленькому кабинету, в котором они встретились после его посвящения. Все это время он держал свои экраны закрытыми. Только когда они оказались в кабинете, он немного расслабился, но, поспешив к молитвенному коврику в углу возле окна и упав там на колени, он все еще был похож на сжатую пружину. Морган, стоя в центре комнаты, с любопытством наблюдал за ним, но не пытался установить контакт. Наконец, Дункан перекрестился и встал, повернув посерьезневшее лицо к янтарному стеклу окна.

«Я должен объяснить кое-что из только что случившегося,» — тихо сказал он, подзывая Моргана подойти поближе. — “Я могу сказать только, что даже в самых безумных своих мечтах я не осмеливался подумать об этом. К этому… к этому надо привыкнуть.»

Остановившись рядом с Дунканом, Морган нахмурился, боясь коснуться его.

«Ты про что? Что не так? Ты выглядишь так, как будто увидел привидение.»

«Думаю, что вроде того.» — Дункан пожевал губу и вздохнул. — “Аларик, когда я расхваливал приграничный наряд Дугала и спрашивал его про застежку на плаще, это была не простая вежливость. А когда он сказал мне, откуда она у него…»

Он снова вздохнул, опустив взгляд на фиолетовые сандалии, выглядывающие из-под его сутаны.

«Эта застежка, Аларик, когда-то была моей. Я подарил ее сестре Дугала много лет назад, и в точности при тех обстоятельствах, которые он описал.» — Он помолчал и с трудом сглотнул.

«Только…теперь я думаю, что „брат“, родившийся чуть позже, может быть, вовсе не был ее братом. Я… думаю, что Дугал может быть ее сыном… и моим.»

Глава 20

Когда Дункан посмотрел Моргану в глаза, ему не требовались никакие способности Дерини, чтобы заметить шок и удивление, отразившиеся в них. Он знал, что он сам должен выражать сходные чувства. Он, как и Морган, думал, что в это сложно поверить, но застежка говорила сама за себя, и Дугал был как раз подходящего возраста.

В его мозгу стали всплывать воспоминания о давно прошедших днях, но Дункан постарался не поддаваться им, указывая на стулья, стоящие перед камином. Когда он заставил свои ноги двигаться к стульям, он старался держать свои экраны закрытыми, да и вообще не думать, а, дав воспоминаниям заполнить его разум, никак не мог решить, что именно он испытал: то ли восторг, то ли дикий ужас, угрожавший поглотить его. Он сел, глаза его невидяще уставились в камин, и только смутно заметил, как Морган сел возле него, поставив свой стул перед ним так, что их колени почти соприкасались.

«Может, ты расскажешь мне об этом,» — мягко сказал Морган. — “Я не священник, но я думаю, ты знаешь, что мое обещание хранить тайну так же крепко как тайна исповеди.»

Дункан криво усмехнулся. — “Если то, о чем я думаю — правда, то я вряд ли смогу долго хранить это в тайне,» — сказал он тихо. — “Если бы я мог выбирать себе сына, он был бы очень похож на Дугала. А если он на самом деле мой сын, то он имеет право знать об этом.»

«Иногда лучше не знать,» — предположил Морган. — «Если он — незаконно…»

«Мой сын — не незаконнорожденный!» — решительно сказал Дункан. — «Его мать и я тогда имели право жениться, мы обменялись клятвами, которые мы считали обязывающими. В наших глазах и в глазах Бога, она была моей женой.»

«А в глазах закона?»

Дункан покачал головой и вздохнул. — «Этого я не знаю. По меньшей мере, это очень тонкий вопрос церковного права. Это называется…» — Он заставил свой разум успокоиться, пытаясь вспомнить подходящий термин. — “Я думаю, что это называется per verba de praesenti — клятва перед свидетелями, в отличие от церемонии, проведенной священником. По меньшей мере теоретически, такая клятва столь же сильна, как обручение, которое имеет силу брака.»

«У тебя есть свидетели?» — спросил Морган.

Дункан опустил голову, вспоминая ту давнюю ночь, оставшуюся в его воспоминаниях где-то между ребенком и взрослым человеком — он и Марис, стоящие в полночь на коленях в часовне, боящиеся, что в любой момент их могут прервать, молящиеся перед единственным свидетелем, на понимание которого они могли рассчитывать, пока люди ее отца готовились на рассвете покинуть двор отца Дункана.

«Пред Тобой как Высшим Свидетелем, Господь мой и Бог мой, приношу я эту святую клятву, » — сказал Дункан, обратив взор к лампаде, горящей над алтарем, — “что я беру эту женщину, Марис, в свои законные жены и отказываюсь от всех других, пока смерть на разлучит нас. »

Застежка его плаща стала вдруг душить его, и, расстегнув ее, он снял застежку и положил ее на руку невесты, глядя на нее со отчаянием человека, которому суждено вскоре расстаться со своей любимой.