Камбер-еретик, стр. 7

В коридоре Камбер подтолкнул сына к нише в стене и, укрывшись там от посторонних взоров, внимательно огляделся по сторонам, предупредив вопрос Джорема взглядом и резким кивком. Вынув письмо Райса из-за пояса, он снова пробежал глазами по строчкам, задумчиво провел пальцами по печати внизу.

— Здесь кроется нечто большее, Джорем. Это не причуда Грегори. Меня не вызвали бы без определенной причины. Известно, как болен Синхил. Да и Райс не стал бы сочинять такое послание от чужого имени.

— Мне тоже показалось, что это на него не похоже, — ответил Джорем. — Может, что-нибудь на печати?

— Кажется, да, — пробормотал Камбер, поднося лист ближе к глазам и тщательно рассматривая его. — Приглядывай тут пока.

Пока Джорем сторожил коридор, Камбер прижал чувствительные кончики пальцев к печати и закрыл глаза. Дыша все глубже и медленнее, он ввел себя в состояние транса, в котором способен был проникнуть в сущность любого сокрытого послание. Несколько мгновений ему понадобилось, чтобы уловить истинный смысл того, что желал сообщить ему Райс, и наконец он со вздохом открыл глаза.

Джорем обернулся к отцу:

— Что такое? Плохие новости?

— Пока не знаю, — вымолвил Камбер озадаченно. — Не могу поручиться, что все понял правильно, смысл послания довольно темен. Но оно и правда от Райса. Он утверждает, будто сумел лишить Грегори всех способностей Дерини!

ГЛАВА III

Он, любивший своего сына, часто давал ему почувствовать силу розг, чтобы перед смертью радоваться, глядя на него. [4]

Только к вечеру Джебедии наконец удалось добраться до покоев, которые до сих пор по привычке именовались королевской детской, хотя сами венценосные отпрыски давно уже не считали себя детьми. Он хотел прийти пораньше, когда принцы сядут за ужин, чтобы не нарушать привычного распорядка их жизни, однако неотложные дела навалились на Джебедию, стоило ему лишь покинуть апартаменты Синхила, и он добрых несколько часов был вынужден с ними разбираться. По его глубокому убеждению, ни одна из этих проблем не была слишком срочной, как ни старались просители убедить его в обратном, — такое впечатление, будто его попросту старались занять делами, чтобы удержать подальше от принцев, но подобный вывод Джебедия отнес на счет чересчур разыгравшегося воображения. Мердоку, Рану и Удауту хватало собственных проблем и без этого.

Как бы то ни было, когда он вошел в детскую, там воцарилась тишина: судя по всему, его не ждали. В просторной игровой зале, где горели два огромных камина, сидел за книгами наследный принц Алрой. Хотя сейчас было не время для занятий, его наставник латыни, отец Валериан, грозно возвышался над мальчиком, повторяя правильный перевод какого-то римского сочинения по военному делу. Похоже, нынче Алрой не приготовил уроков и теперь нес заслуженное наказание.

При виде Джебедии, принц несмело улыбнулся: болезненный, слабый подросток считал главу геральдической палаты своим кумиром. Отец Валериан немедленно хлопнул ивовой розгой по пергаменту, заставляя мальчика вернуться к занятиям. Джебедии показалось, что если бы не его присутствие, то удар пришелся бы не по книге, а прямо по пальцам ребенка, и хотя сам он был сторонником строгой дисциплины, невольно посочувствовал Алрою.

Зато Райс-Майкл, как видно, сегодня отличился, так что ему позволили играть в золе у камина с солдатиками и лучниками. Теперь он объяснял развертывание и передвижение войск какому-то сверстнику. Райс-Майкл был оживлен и в хорошем настроении. Быстрота и точность, с которыми принц развертывал диспозицию, заставили Джебедию поднять брови в удивлении. Это была известная битва при Рорау. Слова и жесты указывали на то, что Райс понимает смысл маневров. У парня определенно были способности к военному искусству.

Чтобы отыскать третьего принца, потребовалось значительно больше усилий, Джебедия не видел его в зале, но спрашивать не стал. Судя по обращению с Алроем, излишний интерес к его брату мог дорого обойтись тому.

Он прошелся, оглядывая группы мальчиков и их наставников, и наконец обнаружил Джавана — тот сидел на скамеечке в оконном алькове в дальнем углу комнаты, перед окном, выходящим в заснеженный сад. Огромное дерево за окном отбрасывало паутину теней на мальчика и молодого человека, сидевшего на коленях у его ног. Джебедия видел юношу со спины, но по темно-рыжим волосам и зеленой рясе Целителя он угадал в нем Тависа О'Нилла, того самого, который был нужен Джебедии.

Пара не замечала приближения. Только когда он поднялся на две ступеньки и вошел в альков, Джаван поднял голову и нахмурился. Теперь причина странной позы Тависа стала понятна Джебедии: правая, увечная нога мальчика была в руках молодого человека, а специально сделанный для него ботинок отложен в сторону, чтобы не мешать Целителю. Тавис осторожно массировал ступню, полуприкрыв глаза в трансе, он был сейчас исключительно в роли Целителя. Но гримасы, мелькавшие на лице Джавана, говорили: что-то идет не так.

Не желая прерывать Целителя, Джебедия осторожно приблизился, но и тогда не смог разобрать, что именно проделывал Тавис.

— Что-то беспокоит, Ваше Высочество? — спросил он тихим голосом.

Джаван покраснел, Тавис вздрогнул, но быстро справился, прикрыв искалеченную ступню руками, это движение не ускользнуло от глаз Джебедии. Тавис не повернулся к пришедшему.

— Милорд, — произнес он мягко. — Что привело вас в королевскую детскую?

— У меня дело к их высочествам, — ответил Джебедия. — Причем весьма важное. А что вы делаете?

— Наставники его высочества не слишком-то щепетильны во время своих поучений, милорд, — Тавис говорил, так и не обернувшись. — А утренние занятия особенно жестоки.

— Жестоки?

Тавис развернулся, не поднимаясь с колен, его лицо было бледно от гнева.

— Да, жестоки! Сегодня утром его заставили отшагать пять миль по снегу в кольчуге, с мечом и щитом взрослого. И он прошел, — произнес он зло и гордо, — ненамного отстав от братьев. Но вот цена этой прогулки. Большую часть боли я уже снял…

Произнося эту речь, он, покачиваясь, поднялся на ноги и с вызовом взглянул на Джебедию. Глава геральдической палаты едва не вздрогнул, слушая Тависа, и не без труда вернул ясность гневному взору.

Правая ступня мальчика была устрашающе исцарапана, но кровоподтеков не было видно. Кожа на толстой, уродливой лодыжке была стерта. Другая ступня тоже была растерта и покраснела. На подоконнике, рядом с Тависом, Джебедия увидел ванночку с водой, мокрые полотенца и стеклянный флакон, содержимое которого напоминало мазь.

— Кто несет ответственность за это? — спросил Джебедия убийственно ровным голосом.

— Это был…

— Не важно, — вмешался Джаван, обрывая Тависа прежде, чем прозвучало имя. — Если я собираюсь стать воином, я должен быть выносливым. Должен поспевать за остальными и быть способным руководить ими. Я докажу, что гожусь на это.

— Демонстрация силы мышц — не важнейшее качество в числе необходимых вождю, мой принц, — произнес Джебедия. Желание непременно наказать виновного уменьшалось и гасло в нем. — С чего вы это взяли?

Джаван напрягся, его нижняя губа дрожала от возмущения.

— Если я хочу взойти на престол вслед за Алроем, я должен быть сильным. Думаете, кто-нибудь потерпит слабака на троне? Гвиннеду нужен король-воин.

— Гвиннеду нужен мудрый король, — возразил Джебедия. — Прекрасно, если он будет еще и воином, но это вовсе не обязательно. Ваш отец не воин, но он царствует.

— Мой отец, — мальчик насмешливо фыркнул. — Да, он не воин. Лучше бы ему оставаться тем, кем был прежде. Но нет, он отрекся от обетов, перестал быть монахом и стал монархом, и Господь не простил его. Если бы все было иначе, я не нес бы на себе следы божьего гнева!

Он вырвал ногу из рук Тависа, попытался спрятать ее за другой и отвернулся, глотая слезы гнева. Пораженный услышанным, Джебедия обернулся к Тавису за объяснениями.