Побег из Эдена, стр. 59
— Видела своими глазами, не поверила, запись посмотрела, — последовал ответ. — Арена-то одна на всех. Забыл? Пока ваш самолет терпел крушение, я следила за этим в бинокль с диспетчерской вышки.
— Не думаю, что мне хочется обсуждать это с тобой, — сухо отрезал Макс.
— Я пропустила запись вашего разговора через программу чтения по губам, — спокойно продолжила Дебрикассар. — Собственно, звоню сказать тебе... Сам ты вряд ли сообразишь, так и будешь мучаться недоумением, с чего вдруг ее отношение к тебе так переменилось. Она ревнует, Макс. Я с самою начала поняла, что друзьями вам троим никак не остаться. Спаркл смотрит на вашу Кемпински, не может наглядеться, она на тебя тайком, а ты... Ты то ли каменный, то ли слепой. Ничего не замечаешь...
— Пока, Паола, — перебил ее Громов и дал команду биофону: — Отбой. Блок на последний номер.
Макс нервно вырвал из монитора скрученное в жгут оптоволокно.
— Бред какой-то... — проворчал он, еще не успокоившись после разговора с Паолой.
Однако как Громов ни пытался убедить себя, что все это чушь, помимо его воли одно за другим всплывали воспоминания.
День их прибытия. Чарли сказал, что Дебрикассар «пристала» к Максу. Первый раз вспышка враждебности у Дэз случилась именно после этого. После случая с Тайни, когда Бэнкс застрял в кресле и Макс ругался с Паолой, Кемпински ненадолго оттаяла. Затем... После Посвящения у Громова совсем не стало времени. Он не пошел с Дэз смотреть развлекательный комплекс.
Макс вдруг вспомнил, что поначалу Кемпински звонила ему почти каждый вечер — а он был занят то Образцом, то «Моцартом».
— Мы собираемся пойти... — начинала она.
— Извини, мне некогда, — был его обычный ответ.
Громов упрямо тряхнул головой.
— Нет, не может быть, — сказал он, отправляя остатки монитора в отверстие для пластика.
Дэз не такая, как все девчонки. Она умная. Она умеет логично и здраво мыслить. Кемпински никогда не станет вести себя, как дурочки из девчоночьих медиасериалов...
— Должно быть другое объяснение, и точка, — Макс решительно прекратил свои сомнения.
Чтобы больше не думать о Дэз, Громов стал перебирать в памяти типы нейровирусов — тех, что поражают центральную нервную систему. Теоретически вирус, поразивший Образца, изначально, до мутации, должен был быть именно таким.
Тринадцатый ученик доктора Синклера
Утром в дверь постучала Дэз.
— Макс, ты спишь?
Сам по себе факт, что Кемпински стучится, говорил о многом. Обычно она просто открывала дверь и влетала внутрь, как к себе домой. Значит, ей все-таки стало стыдно за свою вчерашнюю выходку.
Громов открыл дверь.
— Входи, — он потянулся, разминая затекшую спину.
Вид у Кемпински был странный.
— Если ты извиняться — не парься, — сказал Громов, усаживаясь в кресло и включая ноут. — Извинения приняты.
Феникс Дрэдд младший только что запел «У меня растут крылья». Это значило, что есть как минимум минут десять, чтобы получить сообщения, уточнить расписание, почитать на новостной странице, что в Эдене делается. За неимением других новостей Громов внимательно следил за здоровьем морской свинки Мортимера. Сбежавший из клетки грызун попал в один из экспериментальных квантовых передатчиков, проще говоря, телепортаторов, и распался на фотоны, превратился в поток света. В таком нановиде он прошел сквозь стену и снова материализовался в соседней лаборатории квантового генеза. Обратно он сложился не слишком удачно, в лучших традициях сюрреализма, но «жизненной функции не утратил». Вопрос, выживет ли Мортимер, занимал жителей Эдена настолько сильно, что бюллетень его состояния каждое утро вывешивали на главной странице эденского медиапортала.
— Слушай, я, конечно, понимаю, что здоровье морской свинки — самое важное для тебя в данный момент, — сказала Дэз, — но выслушай, что я тебе скажу. Пожалуйста, это важно.
Громов обернулся. Сложил руки на животе.
— Я слушаю, Дэз, — сказал он.
Тут Кемпински сделала нечто странное. Она подошла к Максу, сняла биофон с его уха и выключила. Положила на стол. Выдернула провод питания из ноута и быстро закрыла его. После этого обесточила переговорник для экстренной связи с Дженни. Громов заметил, что на самой Дэз тоже нет никаких цифровых устройств.
— Что ты делаешь? — спросил он с любопытством.
— Тихо, есть всего несколько секунд, — лицо Дэз стало таким серьезным, спокойным и сосредоточенным, каким Макс никогда его не видел. Она неотрывно следила за хронометром на своей руке. — Слушай, все не так, как тебе кажется.
— Я не могу объяснить почему, но, пожалуйста, Макс, верь мне. Ты не должен участвовать в «Моцарте». Откажись, пока... Пока не поздно.
Громов нахмурился:
— Что с тобой, Дэз? Ты хоть понимаешь...
Кемпински, не отрывая глаз от бегущих цифр на своих часах, быстро перебила его.
— Следи за тенью молниевой мачты, — произнесла она скороговоркой, а потом быстро схватила со стола его биофон и включила обратно.
Затем, ни слова не говоря, выскочила из комнаты.
Громов почти минуту смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь хоть что-нибудь понять.
— У меня растут крылья, когда я верю... у меня растут крылья, и я лечу... Прямо в небо, выше и выше... Я не сошел с ума, я просто прозрел... — неслось из санузла.
Макс глубоко вздохнул и снова включил ноут. В сложившейся ситуации оставалось только прочесть комментарий доктора Льюиса к бюллетеню Мортимера.
Дэз проверяла пространство вокруг выхода волновым сканером. Примитивное, но эффективное устройство.
— Люди есть, но без оружия. Скорее всего случайные прохожие. Приготовьтесь выходить. Нам надо быстро вылезти из коллектора, незаметно войти в здание и подняться на крышу. Наш вертолет будет замаскирован под транспортный.
Кемпински осторожно, двумя руками приподняла люк.
— Выходим, — коротко бросила она.
— Почему ты помогаешь нам? — спросил Тень.
— Ты же сам попросил, — последовал ответ.
— Я серьезно, — мы выбирались из темного подземелья, Лунатик поддерживал меня.
Кто бы мог подумать, что подземные коммуникации прошлых веков — это целый мир!
— Не хочу, чтобы твоей подруге отрезали голову, — сказала Дэз.
— И зачем же тебе самой ее голова? — спросил Лунатик.
— Хочу кое в чем разобраться, — последовал уклончивый ответ. — Идем!
Тень не двинулся с места.
— Я не сделаю ни шагу, пока ты не скажешь, какого черта мы тебе понадобились.
— Прекрасно, — спокойно ответила Кемпински, — прощайте.
Она быстро пошла к зданию, не оборачиваясь.
— Что ты делаешь? — едва смогла выговорить я. — Как мы теперь выберемся?
— Я все меньше доверяю ей. Мне не ясны ее мотивы, — последовал ответ.
— Ты же сам ее позвал!
— Тогда мне показалось, что это единственный шанс выбраться. Я был в отчаянии и совершил необдуманный поступок. Меня подвел ее имидж альтруистки...
Неожиданно сзади раздался рев мотоцикла, а в следующее мгновение прямо перед нами грохнулась бронированная черная «Ямаха». Водитель поднял защитный экран с криком:
— Быстро за ней!
Это был Роджер!
Тень попытался закрыть меня и отступил назад, нащупывая электрошок в кармане куртки.
— Уходите, или будет поздно! — кричал Роджер. — Сюда едет полиция и...
Он не успел закончить фразу. Она потонула в реве моторов.
— Черт! — выпалил Подлюга. — Уходите! Дэз! Выводи их!
Я ничего не могла понять. Из белого химического дыма, который ел глаза и мешал дышать, вынырнула Кемпински.
Мы куда-то бежали... Точнее, меня тащили... Кругом грохотали взрывы. Я слышала голос Роджера и характерный звук его стрельбы — выстрел шрапнелью, всяким мусором из помпового ружья, если говорить проще, и два-три точных снайперских... Казалось, нас осаждает целая армия.
Подул сильный ветер.
Нет, это не ветер. Это воздух от вертолетного винта...