Драконы, стр. 90

Когда я отвернул крышку, бражник вспорхнул на метр-другой, описал в воздухе кривую замкнутую петлю и устремился на юг, а Бамби — следом. Картина эта до сих пор стоит у меня перед глазами, ясная, как дождевая вода: Бамби несется вприпрыжку вдоль берега на фоне мшистых утесов, поднимая фонтаны блестящего на солнце песка, а над самой его головой, буквально руку протяни, летит удивительная бабочка, и манит, и дразнит. И вот уже решительно невозможно сказать, что это за уменьшающееся пятнышко в лазурном небе — насекомое, на миг-другой нарисовавшееся на искусственном горизонте нашей бухточки, или же огромная крылатая рептилия, закладывающая вираж над далеким океаном и падающая в пустоту, с края плоской земли.

Пэт Мерфи

ДРАКОНОВЫ ВРАТА [31]

Биолог по образованию, Пэт Мерфи в течение нескольких лет писала материалы о рыбах для различных изданий и организаций, включая Институт океанографии имени Скриппс, океанариум «Морской мир» и Международный комитет по охране тунца. В 1982 году, оставив рыбную тему, Мерфи заняла должность писателя и редактора при интерактивном научном музее «Эксплораториум» в Сан-Франциско. В 2007 году она покинула музей и начала работать в школе искусств и ремесел «The Crucible», а затем в детском издательстве «Klutz», где выпустила книги «Нашествие роботов-щеток» («Invasion of Bristlebots») и «Бум! Шлеп! Бац!» («Boom! Splat! Kablooey!»).

Писательница весьма свободно обращается с литературными жанрами. В ее первом романе «Охотник за тенью» («The Shadow Hunter») научная фантастика переплетается с фэнтези. За ним последовал чисто фэнтезийный роман «Падающая женщина» («The Falling Woman»), получивший премию «Небьюла». В том же году рассказ «Влюбленная Рашель» («Rachel in Love») удостоился премии «Небьюла», премии Теодора Старджона и премии журнала «Locus». Среди других книг Мерфи — научно-фантастический роман «Город несколько лет спустя» («The City, Not Long After»), темное фэнтези «Надя» («Nadya») и три связанных между собой романа, представляющих нечто среднее между фэнтези и НФ, «Норбит, или Туда и обратно» («There and Back Again»), «Дикий ангел» («Wild Angel») и «Путешествия во времени и пространстве с Максом Мерривеллом» («Adventures in Time and Space with Max Merriwell»). Сборник рассказов писательницы под названием «Пункты отлета» («Points of Departure») стал лауреатом премии Филипа Дика, а рассказ «Кости» («Bones») в 1991 году завоевал Всемирную премию фэнтези. Роман для детей «Дикарки» («The Wild Girls») в 2007 году был награжден премией Святого Христофора.

Зовут меня Алита, что означает «та, которой можно верить». Матушка зовет меня Ал. Если кому-нибудь интересно, что это за имя такое, я объясняю: это уменьшительное от мужского имени Алонзо. В свои пятнадцать я вполне схожу за юношу на пороге зрелости. Я одеваюсь по-мужски и всяческим рюшам и юбкам предпочитаю туники и бриджи.

Матушка играет на арфе и поет баллады, а я — сказительница. Я знаю много народных сказок (изобилующих пошловатыми шуточками и комичными персонажами) и героических легенд, которые так нравятся знатным слушателям (обычно в них рассказывается о благородных принцах, прекрасных принцессах и куртуазной любви), а еще я знаю множество поучительных историй (священнослужителям они по душе, а вот всем остальным — не очень). Мне ведомы тайны развития сюжета.

Но история, которую я поведаю вам сейчас, своенравна: она наотрез отказывается следовать хоть какой-нибудь традиции. Она блуждает, подобно овце, отбившейся от стада. В ней говорится о принце и драконе, но лишь под самый конец. Здесь найдется место и волшебству, и желаниям, и… но всему свое время.

Начинается она в горном городке Набакхри, где каждую осень собираются пастухи и ткачи. Сюда с гор спускаются чабаны и продают шерсть, а из низовья поднимаются ткачи и покупают ее. Чтобы развлечь собравшихся, на фестиваль пришли мы с мамой.

Мы добрались до городка уже в сумерках. Дорога заняла у нас целых два дня. Началась она в теплой долине, где бежала река Алси. Там выращивают рис с просом и носят яркие наряды. В Набакхри растут ячмень и картофель, а люди потеплее укутываются в толстую шерстяную одежду.

В городок вела крутая тропа, удобная для коз, но не для нашего пони. С громадного ледника налетал ветерок и холодил лощину к западу от Набакхри. В студеном свежем воздухе горячее дыхание пони повисало белыми облачками.

На окраине города мы остановились и пропустили переходивших основную дорогу овец, которые жалобно блеяли, — их подгоняли собаки. Пожилой пастух в поношенном плаще поглядел на нас и улыбнулся, заметив мамину арфу, притороченную сбоку от вьюка на спине пони.

— Музыканты! — воскликнул он. — Подыскиваете, где бы остановиться?

Я кивнула. Целое лето пастухи проводят в одиночестве в горах, и, когда спускаются к людям, им очень хочется хорошей компании и музыки.

— В центре все трактиры переполнены, — сказал он. — Попробуйте зайти к Сарасри. Это постоялый двор на западном крае деревни, ближайший к леднику. Там вкусно кормят.

С той стороны, куда удалилось стадо пастуха, послышался громкий возглас. Мужчина махнул рукой на прощание и поспешил за овцами.

Таверна Сарасри оказалась ветхой развалиной на самой окраине города. Мы прицепили поводья пони возле распахнутых дверей и вошли внутрь, окунувшись в густой запах баранины и жареного хлеба. Официантка позвала хозяйку.

Из кухни поспешно вышла, вытирая руки о передник, Сарасри — дородная круглолицая женщина. В долине гостиницей непременно владеет мужчина, но женщины горных племен часто сами заводят подобный бизнес.

— Мы ищем комнату, — сказала я, но хозяйка покачала головой, прежде чем слова сорвались у меня с языка.

— Увы, молодой человек, нынче столько путешественников! — сказала она. — Не думаю, что где-то в городе вы сможете отыскать свободную комнату.

Матушка, не обращая внимания на слова трактирщицы, заглянула внутрь таверны.

— Как ты думаешь, что бы мне сегодня сыграть, Ал? — спросила она меня. — Народу так много. — Она улыбнулась Сарасри, а матушкина улыбка способна растопить снега на горной вершине даже на расстоянии десяти миль. — У вас такая замечательная таверна, — просто и весело сказала она.

Моя мама добродушная и бесхитростная — эти черты характера всегда помогают ей. Когда отец гадал на картах Таро, матушка непременно фигурировала в образе дурака — молодца в шутовском костюме, который собрался сплясать на краю обрыва. Дурак божественно наивен, и его охраняют ангелы. Ежели он навернется и упадет, то непременно приземлится в стог сена.

Сарасри взглянула на мать и спросила:

— Вы ведь музыканты? Здорово, если бы вы поиграли у нас сегодня. — Она нахмурила брови, изо всех сил пытаясь что-нибудь придумать. — Есть у нас тут одна маленькая комнатка…

Эта комнатка служила кладовой: у стены выстроились мешки с картошкой и корзины с шерстью. Все остальное место занимала кровать и стол. Окно выходило на ледник — вот и хорошо, по крайней мере утром нас не разбудит деревенский шум.

— Ну как тебе? — спросила я у матушки.

— Просто замечательно.

Ей и в хлеву будет комфортно, лишь бы дали на арфе играть.

Мой папа, прекрасный иллюзионист и предсказатель будущего, умер три года назад, когда мне было двенадцать. После его смерти обязанность заниматься практической стороной нашей жизни легла на меня, поскольку матушка была не способна справиться с этим, и я заботилась о ней как только могла.

В теплое время года мы путешествовали из города в город. Где бы ни случался фестиваль, мы шли туда и выступали в тавернах, а потом пускали шляпу и собирали деньги. Тем и жили. Зимовали мы в маленькой деревеньке в долине, где родилась матушка.

Тем вечером в таверне Сарасри мама пела для благодарных (и изрядно выпивших) слушателей — целой толпы пастухов. После ее выступления я рассказала историю о короле по имени Такла и ледяной деве. Я решила, что такой рассказ весьма уместен, когда у тебя под боком ледник.