Драконы, стр. 121

И так Айадар Атани и Иоанна Торнео Атани покинули замок. Ушли они незаметно, не поднимая шума, и не взяли с собой ни слуг, ни служанок. Сначала они отправились в Мако, где Айадар Атани обнял младшего сына, познакомился с его женой и с их детьми.

Оттуда они поехали в Дерренхолд, а из Дерренхолда — на запад, в Воиану, в вотчину Алых Ястребов. Из Воианы пришли письма Авагиру Атани и Йону Атани; мать уверяла их, особенно Авагира, что она со своим мужем и у нее все в порядке.

Авагир Атани, который очень любил мать, помчался в Воиану. Но, когда он прибыл, их там уже не было.

— Где они? — спросил он у Джемис Дельамико, которая все так же стояла во главе клана Алых Ястребов. Ведь век Алых Ястребов долог.

— Они ушли.

— Куда они направились?

Джемис Дельамико пожала плечами:

— Они не сказали мне, куда направляются, а я не стала спрашивать.

Писем больше не было. Шло время, и до Драконьей Крепости доходили вести, что их видели в Ровене, в Сорвино или в Секке, в горах к северу от Дейла.

— Куда они направлялись? — спрашивал Авагир Атани, когда его слуги приходили рассказать ему об этом. Но этого ему никто сказать не мог.

Время шло. Иппа процветала. В Драконьей Крепости, у Авагира и Дженивы Атани родилась дочь. Они назвали ее Лючией. Она была изящной, темноволосой и дерзкой. В Дерренхолде, Мако и Мирринхолде позабыли о распрях. На западе, где дули суровые ветра, народ Серренхолда заново отстроил крепость для своего правителя.

На востоке собрались властители всех областей, которых Рован Иморин призвал объединиться против пиратов Чайоу. Повелители Иппы, забыв о междоусобицах, присоединились к властителям Накэси и Каменай. Они сражались во многих битвах и одержали много побед.

Но в одной из битв, не в самой важной из них, стрела, пущенная стрелком из Чайоу, вонзилась в горло Авагиру Атани, и он умер. Охваченные скорбью бойцы печально развели костер и сожгли тело господина, потому что драконов не хоронят в земле.

Хикару, Сверкающий Дракон, стал господином Драконьей Крепости. Его, как до этого отца и деда, боялись и уважали по всей Иппе.

Однажды туманной осенью к воротам Драконьей Крепости пришел незнакомец и сказал, что ему нужно видеть господина. Это был старик с серебряными волосами. Он был сутул, но было видно, что когда-то он обладал огромной силой. Меча у него не было, лишь нож с костяной рукояткой.

— Кто ты? — спросили его слуги.

— Имя мое значения не имеет, — ответил он. — Передайте ему, что у меня есть для него подарок.

Его отвели к Хикару. Хикару сказал:

— Старик, мне передали, что у тебя для меня есть подарок.

— Это так, — сказал старик и протянул раскрытую ладонь. На ней лежала золотая брошь в форме розы. — Эта вещь передается из поколения в поколение в твоем роду. Ее подарил твой дед, Айадар, своей жене Иоанне в брачную ночь. Теперь, когда она умерла, брошь переходит к тебе. Когда женишься, ты должен будешь подарить ее своей жене.

Нахмурившись, Хикару спросил:

— Как эта вещь попала к тебе? Кто ты? Колдун?

— Я никто, — ответил старик, — я тень.

— Это не ответ, — сказал Хикару и подал знак солдатам схватить незнакомца.

В руках у тех, кто бросился ловить старика, оказался лишь воздух. Старика стали разыскивать по замку, но не нашли. Решили, что это был чародей или, возможно, видение, присланное чародеем. Потом о нем забыли. Когда в замке Атани впервые появилась тень дракона, будто дымом поднявшаяся со стены, мало кто вспомнил о старике, растворившемся в тени однажды осенним утром. А те, кто вспомнил, оставили свои мысли при себе. Но Хикару Атани ничего не забыл. Он сохранил брошь и преподнес ее жене в первую брачную ночь. И велел солдатам с почтением встречать дракона-тень, когда тот появится, и не говорить о нем пренебрежительно.

— Ибо, несомненно, — сказал Хикару Атани, — он находится здесь по праву.

Тень дракона по-прежнему обитает в стенах замка Атани. Она является без приглашения, когда ей захочется. И до сих пор в Стране Драконов, и по всей Иппе, и Исшоу, и даже на востоке поют сказители историю об Айадаре Атани, о его жене Иоанне и о том, как был сожжен Серренхолд.

Роберт Рид

ДРАКОНЫ ИЗ ЛЕТНЕГО УЩЕЛЬЯ [38]

Роберт Рид родился в 1956 году в Омахе, штат Небраска, месте, прославившемся своими засухами. В детстве Рид интересовался динозаврами, повзрослев, занялся научными исследованиями и получил диплом биолога Уэслианского университета Небраски. После долгого периода ученичества Рид решил полностью посвятить себя написанию научной фантастики, и за последние двадцать лет из-под его пера вышли двенадцать романов и около двухсот рассказов. Произведения Рида часто публикуются в «Asimov's», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» и «Postscripts» и других изданиях. Повесть «Ева раз, Ева два…» («А Billion Eves») в 2007 году завоевала премию «Хьюго». В числе последних работ автора объемный альтернативно-исторический роман и книга для молодежи. Рид женат, воспитывает дочь и в настоящее время живет в более влажном климате, в Линкольне, штат Небраска.

1

Суровая зима способна поднять на поверхность и валуны, и старые кости, вытолкнуть все, что лежит в земле, даже сквозь самый неподатливый грунт. Вскоре снег тает, и паводковые воды омывают землю, унося с собой гальку и глину. А затем, когда какой-нибудь исключительно везучий человек с хорошим зрением проедет мимо, весь мир может внезапно перемениться.

— Вы только посмотрите, — сказал такой человек сам себе суровым низким голосом. — Это же коготь, не так ли? Зрелого дракона, не так ли? Боже правый, мистер Барроу. И рядом с таким сокровищем — еще два когтя!

Барроу был верзилой с узким лицом и тяжелой шапкой черных волос, которые росли на голове, на шее и между лопатками. Его родиной были Северные Острова, и ему пришлось покинуть родную землю совсем молодым, чтобы избежать одной войны, но лишь для того, чтобы принять участие в другой. Когда он перебрался в новую для себя страну, там как раз в это время начался крупный и затяжной гражданский конфликт, и волей-неволей он оказался в него втянут. В течение последующих лет на него обрушивались многочисленные беды и несчастья. Но он уцелел в боях, и когда стал увольняться из рядов Армии Центра, благодарная страна предоставила ему не только гражданство, но и расплатилась золотыми монетами. Барроу купил себе железнодорожный билет в один конец — он нацелился найти свою судьбу в диких землях. Его путешествие по Западной железной дороге закончилось в одном новом городке, который совсем недавно вырос в степи, — местность эта славилась стадами гираксов и залежами драконьих костей. Здесь он приобрел пару отличных верблюдов, запасся продуктами, чтобы съестного хватило на шесть месяцев одиноких скитаний, и, вооруженный лопатами и готовый свернуть горы, отправился в путь — в омытые земли.

Соскальзывая вниз со своего верблюда, он скомандовал:

— Стоять.

Животное негромко фыркнуло и встало, переступая копытами и пытаясь принять удобное положение.

Барроу опустился на колени и осторожно потрогал драконий коготь — тот, что лежал посредине. Древний, как этот найденный предмет, великан по собственному горькому опыту знал, что даже самый обветшалый коготь бывает таким острым, что им можно пораниться. Как и то, что ископаемые зубы могут проткнуть самые толстые кожаные перчатки, а края огромных чешуй — опаснее полотна пилы, наточенного самым твердым камнем.

Коготь был насыщенного ярко-фиолетового цвета — явный признак хорошей сохранности. При помощи любимой маленькой кирки Барроу раскопал аргиллит вокруг и узрел коготь во всю его длину, а также место, где он крепится к передней лапе. Пусть Барроу и не был образованным человеком, но дело свое он знал хорошо: перед ним — крылатый дракон, одно из тех чудовищ, что некогда обороняли небо над исчезнувшим ныне морским побережьем. Гигантская лапа предназначалась для того, чтобы хватать. По-видимому, драконы использовали свои четыре лапы точно так же, как это делают хитрецы и плуты, чтобы удерживать жертву, а также для других простых манипуляций. Такие пальцевые когти всегда были в цене, но за толстый коготь с большого пальца — Коготь Бога — любой покупатель выложит монеты, даже не задумываясь. С наступлением ночи Барроу продолжал раскопки при слабом свете коптящего костерка, ковыряясь в аргиллите и отбрасывая его в стороны до тех пор, пока не открылась вся конечность — лапа, обращенная подошвой вниз, такая большая, что на нее можно было встать. Пролежавшая целую вечность в земле, она все равно отливала тусклым красным цветом — из-за чешуи.