Жизнь замечательных Блонди (СИ), стр. 38

— Скорее всего, — желчно ответил Кристиан. Рауль и так вечно пропадал в лабораториях, да что там, он со своим заместителем сутками оттуда не выходил! — А зачем он тебе?

— Я ему кое-что привез, — ответил Людвиг. — Скажем так, новую… культуру. Да. Что-то вроде того. Пойду отнесу, пускай выращивает. Доброй ночи.

— Доброй ночи, — несколько обескураженно ответил Кристиан, провожая взглядом Людвига, и добавил вполголоса: — Подменили тебя, что ли?

И только несколько минут спустя Кристиан понял, что за странный аромат витает в его кабинете. Понял и вспомнил — к тунике Людвига была приколота не обычная жемчужная брошь, а букетик живых ландышей…

Любовь нечаянно нагрянет

Кристиан Норт терпеть не мог официальные приемы. Тем более в честь людей из Федерации. Особенно же он ненавидел серии приемов, которые длились, бывало, целыми неделями. Ну спрашивается, что делать этим несчастным людишкам на Амои целый месяц? Ну хорошо, можно посещать знаменитые мидасские бордели, но не месяц же напролет! Этого не выдержит ни один кошелек… и ни один нормальный человеческий организм!

Вот и сейчас Кристиан тихо изнемогал, делая вид, что до крайности увлечен беседой с неким господином Трейси. Тот, по счастью, был не федеральным чиновником, а всего лишь представителем местной человеческой элиты, владел довольно-таки изрядным количеством заводов и вообще считал себя важной шишкой. Кристиан этого мнения не разделял, однако вслух высказывать свои сомнения не собирался.

Кристиан с тоской огляделся, пользуясь тем, что Трейси увлекся бокалом с редким и страшно дорогим вином. Кристиана просто жаба душила, когда он вспоминал, что вынужден поить этим райским нектаром каких-то местных промышленников… не говоря уж о чертовых федералах! (Что поделать, Кристиан был самую чуточку скуповат.) Да еще изволь зал оформить, да организовать приличествующее случаю шоу… Кто он, в конце концов, Первый Консул, или распорядитель? Цветы эти живые, Юпитер побери! Сплошное разорение… И пахнут слишком сильно, у Кристиана уже голова кругом шла… А все Людвиг!

Кристиан недобро покосился на главу энергосистемы Амои. Тот выглядел до крайности умиротворенным. Людвиг вполне спокойно беседовал с каким-то рослым федералом, похоже, на тему своих любимых электростанций, и даже не слишком хамил. Во всяком случае, федерал не бледнел, не краснел и не выглядел так, словно готов Людвига сиюминутно удавить. После давешней отлучки на Старую Землю Людвиг вообще разительно изменился. Пропала у него из глаз какая-то спокойная обреченность, взгляд вновь стал по-юношески задорным… А сам Людвиг сделался вдруг значительно более приятным в общении, чему Кристиан не мог не радоваться — скандалы с главным «рубильником» Амои его давно утомили. Если бы не эти треклятые ландыши! Людвиг приволок с собой посадочный материал и заставил Рауля выращивать эти несчастные цветы в лаборатории. Кристиан ничего не имел бы против, но вовсе не обязательно ставить корзины с этими милыми, но чересчур душистыми цветами на стол для банкета! Ведь даже нежнейший паштет теперь пахнет ландышами, будь они неладны!

Что до остального высшего руководства Амои, то оно развлекалось по мере сил и возможностей. Вон у окна торчит Рауль Ам со своим заместителем. До федералов им никакого дела нет. В начале обеда они так воодушевленно обсуждали какие-то заумные микробиологические проблемы, что большая часть присутствующих людей напрочь лишилась аппетита. А уж когда Вернер Дирк подбавил жару своей любимой историей про крыс… При этом он еще нежно гладил сидящую у него на плече здоровенную крысу, чем доводил окружающих до нервного срыва. Кстати, вон они с Эмилем, сидят на диване и с жаром обсуждают нечто криминальное, и, судя по воинственному выражению лица Вернера, дело вот-вот дойдет до очередной ссоры. Правда, в последнее время эти ссоры отчего-то наводили Кристиана на мысль вроде «милые бранятся — только тешатся», хотя он мог со всей уверенностью сказать, что между «чрезвычайником» и начальником службы безопасности нет ничего, кроме крепкой, хотя и своеобразной дружбы.

А вон и Себастьян Крей, дожимает очередную жертву его экономических афер. Вообще-то сей тип терпеть не может подобных приемов и старается увильнуть от участия в них всеми доступными способами, но если уж приходит, то старается проводить время с пользой. Для себя в основном… Сейчас лицо его выражало полнейшую безмятежность, и эта маска могла обмануть кого угодно, но только не Кристиана. Он-то знал, каково истинное лицо Себастьяна в данный момент: глаза азартно горят, ноздри раздуваются, а пальцы аж подрагивают от нетерпения. К несчастью для человека, он этого знать не мог. Да ну и поделом ему!

Кристиан со вздохом обратился к своему собеседнику. Все бы ничего, но он никак не мог уловить, чего этот самый собеседник от него хочет. Идеи господина Трейси были как-то трудноусвояемы…

Кристиан совсем бы заскучал, если бы не развлекал себя мыслями о странном спутнике господина Трейси. Спутник этот, носивший гордое наименование «референт», с весьма унылым видом торчал позади кресла самого Трейси и таращился в пол. Был это мальчишка лет шестнадцати на вид, а то и меньше, рыженький, довольно симпатичный. Кристиан все гадал, каковы его функции при Трейси. Навряд ли это в самом деле секретарь-референт, больно молод, да и внешний вид неубедительный. Скорее уж, мальчик для удовольствия… Но тогда зачем называть его референтом? Кого господин Трейси боится шокировать? Большинство присутствующих (за исключением федералов, конечно), пришли в сопровождении своих петов. Было в этом Трейси с его референтом что-то неправильное, только Кристиан никак не мог понять, что именно, и это ему не нравилось. А еще ему не нравилось, что взгляд его все чаще и чаще задерживается на рыженьком мальчике за спиной Трейси.

Когда Кристиан в очередной раз с усилием отвел взгляд от склоненной рыжей макушки, он понял, что надо разобраться в собственных ощущениях, иначе это может плохо закончиться. Извинившись перед Трейси, он отлучился ненадолго, чтобы поразмыслить наедине с самим собой. Ничего хорошего он не надумал, за исключением того, что ему чертовски нравится рыжий паренек, и это было очень плохо. Прежде всего потому, что мальчик этот — вовсе не пет и даже не бродяга из Кереса, а какой-никакой гражданин. И связываться с ним означает для Первого Консула подвергнуть опасности свою кристально чистую до сего момента репутацию, коей он очень дорожил. Кроме того, Кристиан не понимал собственных побуждений. Он был не слишком-то эмоционален, крайне редко гневался (только если уж совсем выводили из себя, что чаще всего удавалось Себастьяну Крею), а на проявление прочих чувств был весьма скуп.

«О Юпитер! — в сердцах подумал Кристиан. — Не хватало еще, чтобы вместе с должностью Первого Консула ко мне перешли и все проблемы моего предшественника! И не только хозяйственного плана, но и личные!»

И тем не менее, совладать с собой Кристиан не мог. Вернувшись к собеседнику, он продолжил разговор, стараясь не смотреть на рыженького мальчика, но все же не справился с собой, поднял глаза… И встретил, наконец, взгляд мальчика. А тот, думая, что никто этого не замечает, смотрел на Первого Консула так, как смотрят на волшебную мечту, прекрасную, недосягаемую… и заведомо несбыточную.

Кристиан беспомощно оглянулся. Ну не мог же он прямо сказать Трейси, мол, мне нравится ваш референт, не одолжите ли вы его мне на денек-другой? Сказать так было невозможно прежде всего потому, что Кристиан никогда не унизился бы до просьбы перед человеком, да еще столь малоприятным. Внезапно Кристиан перехватил чей-то взгляд и понял, что смотрит на него не кто иной, как Себастьян Крей, и смотрит очень пристально… и понимающе. Тут Себастьян улыбнулся и заговорщицки подмигнул, а Кристиан поспешил отвернуться, стараясь унять невесть с чего разошедшееся сердце.

— Сходи-ка, принеси еще вина, — обратился Трейси к своему «референту». Ему явно доставляло удовольствие командовать мальчиком, а в особенности нравилось его беспрекословное подчинение.