Блеск, стр. 49

— Сегодня принц отплывает в Европу.

— Он просил что-либо мне передать? — После этой досадной новости в голосе Пенелопы отчетливо слышалось отчаяние, и она корила себя за это, но ничего не могла поделать. — Должна ли я встретиться с ним в порту, или…

— Принц сегодня отплывает, — продолжил лакей, тщательно подбирая слова. — Он обручился с Терезой, будущей графиней Периньон, и пожелал уехать ради разговора с родными как можно быстрее. Он надеется успеть сообщить им новость, прежде чем её предадут огласке.

— Но… — Пенелопа закрыла глаза, чувствуя себя бесконечно униженной. — Я думала… — начала она, но чудом сдержалась и не сказала «Я думала, он любит меня».

Слуга определенно заметил, как её овальное лицо побледнело от потрясения и унижения. Возможно, он даже немного сочувствовал ей, поскольку шепотом продолжил:

— Вам стоит расценить это как комплимент, потому что на родине принц известен как искусный соблазнитель, и леди, отдавшие ему свою честь, хвастаются этим ещё долгие годы. 

— О Господи, какая же я дура! — выплюнула Пенелопа. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось положить руку на знаменитую тонкую талию. С этого дня талия бесполезна, поскольку Пенелопе ещё нет и двадцати, а она уже товар второго сорта. Девушка, репутация которой испорчена. Она не станет принцессой, это будущее ей не суждено. Ей придется остаться в Нью-Йорке, где все уже злобно перешептываются, обсуждая её непристойное поведение, а муж находится на грани того, чтобы поменять постылую жену на привилегированную юную мисс.  

— Думаю, вы ещё успеете с ним встретиться. — Лакей с сомнением посмотрел на неё. — Корабль отходит в полдень, но принц захотел выехать пораньше, чтобы убедиться, что его невеста и её мать хорошо устроились.

Но Пенелопа не желала ехать на пристань. Для девушки, которую принц использовал и вскоре выбросил за ненадобностью, унижения и так было предостаточно. На этой неделе она провела с ним так много времени, не отходила от него ни на секунду с того дня, как отменили свадьбу Каролины Брод, и ей казалось невозможным, что он умудрился выкроить час, чтобы сделать предложение крохотной француженке. Но потом Пенелопа поняла, что он, возможно, уже был обручен, когда она приехала к нему в воскресенье. За считанные минуты всё её стройное тело пронзила ошеломляющая дрожь стыда. Это было слишком, и огромные голубые глаза Пенелопы скрылись за густыми ресницами. Её высокая фигура в белом покачнулась и рухнула на пол, словно разлетевшись на куски. Склонив голову на плечо и теряя сознание, Пенелопа успела услышать топот ног. Кто-то звал врача. Последним она уловила лукавый женский голос, сказавший:

— Честное слово, это и есть падшая миссис Шунмейкер.

Глава 42

— Мисс Брод, могу ли я вам что-то принести, чай или…

— Нет. — Обмякнув на обтянутом шелком диванчике у окна в гостиной второго этажа своего особняка, Каролина даже не моргнула, отказываясь от предложения горничной. На Каролине было коралловое кружевное платье, обтягивающее тело и ниспадавшее к ногам бесчисленными складками. Она рассеянно предположила, что день уже клонился к закату, и стоило бы надеть более пышное платье, но не находила в себе сил этим заняться. Каролина уже устала смотреть в окно на дом Лиланда, где ничего не происходило. Одна из девушек с кухни сказала, что слышала от горничной Бушаров, будто хозяин уже уехал из города, чтобы провести какое-то время в загородном доме семьи на Лонг-Айленде. — Не надо.

С самого возвращения из церкви в воскресенье Каролина разговаривала только односложными предложениями и ничего не хотела.

— Не надо, — говорила она снова и снова. Еда, чай, напитки, цветы, платья, украшения, солнце, звезды — все это казалось ей бессмысленным. Единственным, чего она хотела во всей бескрайней вселенной, был Лиланд, а он был для неё недосягаем. Её веки опухли от слез. Казалось, все тело высохло, потеряв столь большое количество влаги.

Каролине больше не казалось, что она действительно одна из богатейших дам среди знакомых. Но, тем не менее, именно такой она и была. Тристан больше ничем не мог ей угрожать и, возможно, понимая это, уже не пытался требовать вознаграждения за то, что знал о её прошлом. Скромный особняк у парка по-прежнему принадлежал Каролине, разве что казался ей чересчур огромным теперь, когда она оказалась в столь нестерпимом одиночестве. Само богатство казалось ей невыносимым, раз уж на все эти деньги нельзя приобрести единственное, чего она желала.

— Возможно, вы хотите книгу, пирога, газет?..

— Никаких газет. — Каролина приподняла бледное поцелованное солнцем плечо к щеке и закрыла глаза. — Пожалуйста, уйдите.

Горничная удалилась, и Каролина попыталась заснуть, но не смогла вырваться из постылой комнаты и полной воспоминаний улицы в сны. В животе было слишком кисло, горечь сожаления пульсировала в голове каждый раз, когда Каролина намеревалась задремать. Время шло, она потеряла ему счет, и тут услышала, как скрипят ступени лестницы от того, как кто-то поднимается наверх.

— Мисс Брод, простите за беспокойство… — начала служанка.

— Я сказала, уходите, — пробормотала Каролина, не открывая глаз.

— Но, Лина, — вмешался новый голос, — ты ведь не можешь бесцельно пролежать здесь весь день.

Ресницы Каролины дрогнули. Струящиеся по паркету солнечные лучи прочертили дорожку к месту, где Клэр поставила на пол черный чемоданчик, почти серый от возраста.

— О, дорогая, — вздохнула старшая сестра. Её рыжие волосы были убраны под скромную шляпку, а платье с высоким воротом долгие годы служило униформой обеим сестрам Броуд. — О, что с тобой?

На секунду хозяйка дома номер пятнадцать по Восточной Шестьдесят третьей улице разозлилась, что Клэр увидела её после поражения. Но тяга к человеческому теплу перевесила гнев. Каролина вытянула сначала одну, затем вторую ослабленную руку. Старшая сестра поспешила к младшей и крепко обняла её, как делала всегда в детстве после смерти матери, когда Каролине снились кошмары.

— Я оказалась фальшивкой, — простонала Каролина.

Клэр поцеловала её в лоб, возле линии роста волос. К Каролине возвращалась способность чувствовать, но это лишь пробудило в ней воспоминания о потерянном, и она снова заплакала.

— Они забрали у меня все, — всхлипывала она, пока сестра пыталась стереть с её щек соленые капли. Но слезы больше не имели значения: все тело Каролины тряслось от рыданий. — Они забрали его у меня.

— О, моя малышка Лина, малышка Лина, — шептала Клэр, убаюкивая сестру. — Ты ведь на самом деле любишь его, да?

— Да.

— По крайней мере, ты познала это чувство, — увещевала её Клэр. — По крайней мере, ты не такая как я, которая никогда не была влюблена…

Намерение было добрым, но после таких слов сказать было нечего. Для Каролины после этой фразы положение показалось даже менее радужным. Она снова всхлипнула и уткнулась лицом в грудь сестры.

— Послушай, — продолжила Клэр, когда рыдания немного утихли. — Я принесла кое-что, способное тебя приободрить, — она замолчала, вынимая из кармана обрывок газеты. — Разве не смешно, что девушка следит за каждым шагом сестры посредством новостей? Должно быть, ты думаешь, что я глупая простушка.