Травница (И я не осуждаю тебя, Парк-авеню 79) (СИ), стр. 53

Осторожно покрутив кистью, я попыталась отнять свою руку. Сергей глянул снизу вверх и кивнул:

- Мм?

- Мне нужен выходной! - сказала я.

- А больше тебе ничего не нужно?

- Нужно. Если хочешь, список будет готов к ужину.

- Палец в рот не клади, да? - пробормотал он. - И каким ты видишь этот свой выходной?

- Просто. В один из дней, когда Андрей едет после завтрака на рынок, он подбрасывает меня до нашей остановки. Вечером на перевязку я приезжаю сама, а потом Вадим отвозит меня на ночь домой.

- Не слишком ли много ты хочешь: целый день без меня, да ещё и ночь?

Слегка удивлённая, я заглянула ему в лицо. Странно, но он и в самом деле сказал это без шутки. На полном серьёзе. Или просто задумался о своём, и шутка прозвучала без лёгких, насмешливых интонаций? Глаза всё ещё опущены. Не понимаю. Вроде нормально поговорили. Что с ним? Попробовать докопаться?

- Сергей, ты не хочешь справлять дня рождения?

- Пошли в дом. Там, наверное, нас заждались.

По сухой, пусть и рыхлой земле колёса кресла проехали нормально. Я шла сбоку - руки он так и не опустил. Но на повороте к асфальтовой дорожке я заартачилась.

- Сергей... Неудобно. Отпусти меня.

- Нет.

- Руку сломаешь. Но дальше всё равно не пойду.

Он остановил кресло. Отпустил мою руку. Не глядя, снова в сторону, спросил:

- Объясни - почему?

- Не понимаю, что происходит, - озвучила я недавнюю мысль. - Ты сам объясни, почему ты так со мной обращаешься. Не понимаю, чего ты хочешь.

Он медленно развернул кресло ко мне, откинулся на спинку - высокомерный и даже надменный. Зелёные глаза - злые.

- Я хочу тебя. - Помолчал, немигающе глядя на меня, и добавил: - Ещё вопросы есть?

И резко и сильно снова развернул кресло, быстро отъезжая к дому.

То, что я побледнела, я почувствовала сразу, едва кровь отхлынула от лица. Я ещё не всё поняла, что именно он сказал, но первая мысль показалась логичной - бежать!

Почему-то в душе зазвучали любимые когда-то ахматовские строки: "Тебе покорной? Ты сошел с ума! Покорна я одной Господней воле. Я не хочу ни трепета, ни боли..."

Попятившись, я снова нырнула в малиново-вишнёвые заросли. Стах всё ещё сидел здесь, и я свалилась рядом, прямо на траву, принялась машинально гладить его.

Мысли настолько вразброд, что меня затошнило. Да, теперь он выразился предельно ясно. Но мне-то что с этим делать?!

Вскочи я сразу и побеги в дом, я бы натворила "делов". Но я себя силой заставляла сидеть на месте. Знаю за собой много чего нехорошего. Например, в сердцах, как в сиюминутном состоянии, могу такое сделать, о чём пожалею на всю оставшуюся жизнь.

Господи, да мне с Игорем спокойней было, чем с Сергеем!

Высшая точка кипения достигла предельного уровня, когда дальше - всё, только слёзы. И я разрыдалась, думая уже не о том, что произошло, а о том, что никогда за последние четыре года я не ревела столько - и из-за чего?! А потом... А потом... Нет, всё правильно. Кто он такой - и кто такая я?! Да, всё правильно: только мне - только такое в лицо и можно говорить!.. Напридумывала, блин, всего! Волосы его хотелось потрогать! Дотрогалась!.. Я выла уже в голос, в пустоту, и тряслась от заикания, когда почувствовала рядом движение, отняла руки от мокрого лица. Перепуганный Стах стоял напротив меня - и шипел. Я с новой силой зарыдала.

Успокаивалась долго, всхлипывая и с трудом переводя дыхание, совершенно опустошённая. Заикание всё никак не могла остановить. Вздрагивала всем телом. Но слёзы оказались мощнейшей разрядкой. Мысли привела в порядок, сообразила план собственных действий и собственного поведения, прежде чем... Слёзы полились уже без нервных дёрганий... Лицо спокойное, а слёзы льются... Интересная реакция, блин...

Было интересно, пока кто-то рядом внезапно не взвыл похлеще моего. Я чуть не задохнулась от страха. Регги - распласталась передо мной на земле, глаза жалобные, сама чуть не плачет, сбоку от неё Стах - на меня осуждающе глядит, а в кусты ко мне ломится... Ну конечно, Вадим.

- Ты что тут?!

- Нич-чего, - шмыгнула я носом и глубоко вздохнула. - Вадим, я немного п-посижу, а потом приду. Ла-адно?

На свет Божий я выползла минут через пять, сама злая, но собранная. Приглядевшись ко мне, Вадим осторожно спросил:

- Оля, может, поделишься? Вдруг смогу чем-нибудь помочь? Что за проблемы?

- Никаких проблем, - бесстрастно сказала я. - Хобби у меня такое - время от времени забраться в кустики и пореветь. От счастья.

Взять себя в железные руки - этому я научилась в первые годы работы в школе, когда приходилось понервничать чуть не каждый день. Главное условие - выплакаться хорошенько. А потом можно и горы своротить.

- Мы обедать идём? - так же осторожно спросил Вадим.

- Идём.

- Оля, должен предупредить, что обедаем все вместе. Марина так решила.

Первое, что пришло в голову, - отказаться от совместного обеда. Потом внутри что-то начало подниматься такое, такое...

- Всё нормально. Вместе так вместе.

Естественно, для начала зашла к себе - подправить косметику и пожалеть, что нет пудры - прикрыть мешки под глазами. Ничего. "Стрелки" под глазами сделала отчётливей, чем обычно. Этого достаточно. Надела любимую футболку болотного цвета - и пусть кто-то мне сделает замечание! - джинсы оставила прежние. Ещё посмотрела на брошенный на полку платочек - надеть? Лишнее. Если бы на перевязку - другое дело.

Вышла из комнаты - Вадим ждёт. Брови при виде футболки вскинул, но ничего не сказал. Ха, пусть спасибо скажет, что чёрную не надела. Сжавшаяся камнем, но спину прямо, как на параде! - я вошла в общую залу апартаментов Сергея.

Примерно представляла, как будем садиться. Взглянула на приветливое лицо Марины Львовны, на безразлично спокойное лицо Лины, на хмурого Александра, почему-то оживившегося при виде меня, и, прихватив свободный стул со стороны, направилась к стульям в конце стола - для прислуги, блин! Где уже сидел изумившийся при виде этого действа Андрей. На Сергея не смотрела.

Зато смотрел он. Когда все сели, он, сидя в своём кресле на небольшом расстоянии от стола, не придвинулся к нему. Расслабленно положив руки на подлокотники, он снова сидел, словно на троне. Взгляд в упор я ощущала буквально.

Только потянулась за вилкой, как услышала его холодный голос:

- И? Что всё это значит? Объяснить можешь?

Я встала, прошла мимо стола. Обернулась у двери и сказала:

- Могу.

И хлопнула дверью. С той стороны.

Сорвалась. Хуже некуда. Не словом, так поступком. Теперь он имеет полное право выгнать меня из дома. Ведь продолжить лечение теперь и его мать сможет. Зачем я ему?

В своей комнате огляделась, быстро выложила вещички, собрала, оставила на столе остатки денег: если потребует - остальное верну в сентябре, когда репетиторство начнётся. Правда, где мне столько уроков набрать? Ничего. Пойду по объявлению техничкой - сейчас такие везде нужны. А если ещё и на чёрный нал согласиться, без трудовой книжки - так с превеликим удовольствием вцепятся.

Два плотных пакета ждали меня у двери, когда та распахнулась от удара.

Я чуть не подпрыгнула.

- Извини, не рассчитал, - хмуро сказал он.

То ли случайно, то ли намеренно, но остановил он кресло прямёхонько над порогом. Но мне уже море по колено.

- Если не уйдёшь с дороги - выпрыгну в окно, - безразлично предупредила я, изо всех сил вцепившись в спинку кровати.

- Я спросил, можешь ли ты объяснить, что ты делаешь. Ты ответила - можешь. - Он помолчал, глядя на мою руку. Еле слышно вздохнул, как будто выполнял неприятную обязанность. - Я пришёл за объяснениями. Хочешь сбежать - сбегай. Но сделай всё же такую малость... Объяснись. Я не понимаю. Ты испугалась того, что я сказал в саду?

- Я не испугалась. Я психанула. Это две разные вещи.