Цирк в шкатулке, стр. 18

Он хорошо понимал, что ему выпала необыкновенная удача. Ну сами посудите: мальчиков, которые моют посуду, расчесывают собачек и вытряхивают попоны, пруд пруди. Марик был настроен вполне самокритично — с этой ролью справится совершенно всякий мальчик с улицы. Да что там, если начистоту, все эти дела прекрасно делались до его появления в цирке. В любой момент его со спокойной душой отправят назад. Как только дознаются, откуда он сбежал, — так сразу и отправят. Но теперь — теперь у него есть шанс стать действительно полезным. Может быть, даже незаменимым.

Сегодня он чуть не испортил все дело. Зачем он начал разглагольствовать про портрет принцессы? «В общей столовой!» Еще минутка — и Казимира бы спросила, что это за столовая. И догадаться, что общая столовая бывает в каком-либо приюте, легче легкого.

Остается только надеяться на то, что Казимира не заметила этого промаха. И не будет допытываться, где именно висел портрет принцессы Амелии.

И еще. Марик представил себя посреди арены — и в животе у него стало холодно. Вдруг он испугается и провалит все дело? Подведет всех, и тогда…

— Вот увидишь, это очень весело — и ничуть не страшно, — раздался за его спиной голос Шкатулки.

— Ой, Эва, — обернулся Марик. — Где ты была? Ты слышала, Казимира придумала… То есть я сосчитал… То есть все тоже сказали — отличная мысль…

— Да, да, я знаю, что ты будешь гвоздем программы. Только расскажи мне, что именно ты будешь делать?

Марик открыл было рот, чтоб начать рассказывать, но тут же умолк. Он почувствовал себя сбитым с толку. Как это так: Шкатулка знает, что Марик будет выступать, но не знает самого главного — с каким именно номером? Вот прежде чем Марик расскажет подробности, он должен понять — как это получилось?

Шкатулка пожала плечами:

— Да не нервничай ты — я все равно собиралась тебе ее показать.

— Кого — ее?

Шкатулка взяла его за руку и потянула за собой — в фургон.

В полумраке фургона Марик сделал несколько шагов вперед и услышал, как где-то совсем рядом играет тихая музыка.

— Вот она, на столе, — сказала за его спиной Эва.

На столе, в самом центре, на клетчатой скатерти стояла музыкальная шкатулка. Колокольчики тихо перекликались между собой, крышка была откинута, и изнутри шел неяркий, мерцающий золотой свет. Казалось даже, что над открытой шкатулкой вьются золотистые искры.

— Ой какая… — прошептал Марик.

— Подойди поближе, посмотри, — так же тихо сказала Эва.

Марик подошел и заглянул внутрь.

Внутри, к его изумлению, он увидел нечто необычное и неожиданное.

Да, это похоже на крохотный кукольный театр. Кукольный цирк, если быть точным. Вот ряды скамеек, а на них зрители — каждый размером с некрупный желудь. Они подняли игрушечные ладошки и хлопают, хлопают в такт колокольчикам.

А в центре арены стоит мальчик. На нем синяя бархатная куртка, а под ней — футболка с жирафом. Жираф на груди у мальчика совсем уже крохотный — с муравья, но картинку четко видно. А главное, ясно, что этот мальчик — Марик.

— Это я? — спросил Марик, не до конца веря своим глазам.

— Это кукла. Это крохотная деревянная кукла, похожая на тебя, — в музыкальной шкатулке. Вот от шкатулки я и узнала, что именно с тобой будет связан успех нашего будущего выступления. Но видишь ли, это всего-навсего игрушка. Что именно ты говоришь на арене, я узнать не могу.

— Эва, а откуда у тебя шкатулка, в которой внутри цирк, и все эти зрители, и я?

Эва хмыкнула:

— Собственно говоря, у нее внутри не только ты.

— А кто еще?

— Ну, там много всего и всех, — пожала плечами Эва. — Просто когда я хочу узнать, как разрешится та или иная проблема, я задаю вопрос и открываю шкатулку.

— И всякий раз, то есть всякий раз, когда ты задаешь шкатулке новый вопрос, внутри нее новая сцена? С другими участниками?

— Ну да, — кивнула Эва. — Но ведь это всего-навсего игрушечный театр. Подробностей не разглядишь. Видно только, кто будет героем дня. Сегодня это оказался ты.

— Здорово! — Марик во все глаза смотрел на шкатулку. — А если… Ей можно задать вообще любой вопрос?

— Наверное, любой. Только надо беречь механизм.

Видишь ли, это старинная вещь, ее шестеренки довольно-таки изношены. Начнешь открывать крышку ежеминутно — и сломается. Я отрываю ее далеко не каждый день… Так рассказывай, что ты собираешься делать там, на арене? Только давай продолжим разговор на свежем воздухе — жаль сидеть в четырех стенах в такой прекрасный вечер.

Эва захлопнула крышку шкатулки, золотистое свечение исчезло, а в фургоне стало совсем темно.

Они вышли, присели на ступени фургона, и Марик начал рассказывать, Эва кивала, удивлялась и ахала. Но когда подробности кончились, у Марика остался еще один невыясненный вопрос:

— Эва, а что ты делаешь потом? Потом, после того как открыла шкатулку?

— Наслаждаюсь музыкой, огоньками и кружением этих деревянных куколок, надетых на штырьки. И думаю, как удивительно и всякий раз по-иному поворачиваются там шестеренки. И какая разная играет музыка, — фыркнула Эва. — А что я, по-твоему, должна делать — плясать джигу под звон колокольцев?

— Эва, — не сдавался Марик, — а вот ты сегодня послала меня к Казимире. Ты испекла блинчики — ты никогда раньше этого не делала — и послала меня к Казимире с кофейником, хотя ее вполне можно было позвать к общему столу. Ты это нарочно так подстроила, чтоб…

— Для маленького мальчика с ангельски ясными глазами ты слишком подозрителен, дорогой мой, — проворчала Эва недовольным голосом. — Тебе бы в полицию податься. Гляди, скоро вырастут усищи, как у помощника начальника, — и будешь готов.

Тут она посмотрела на сердитое лицо Марика и добавила, вздохнув:

— Ну, я догадываюсь, что ты хочешь. Ты жаждешь спросить, неужели все заранее предопределено. И тебя, вероятно, интересует, кто именно крутит все эти шестеренки.

Она подняла лицо к усыпанному звездами июньскому небу.

— Так вот что я тебе скажу. Я — не знаю. Я просто иногда вижу, у кого следующий выход на арену.

— И ты просто стараешься помочь, чтобы все произошло именно так, как ты увидела?

— А я просто решила попробовать новый рецепт блинчиков, — отрезала Эва. — Ступай спать. Ты уже порядком утомил меня своими вопросами.

Глава пятнадцатая

Про то, как цирку дали ответ по существу, а Миска и Китценька собрались проникнуть во дворец

Самое красивое на свете — это синий бархат, расшитый серебряными нитями. Нет-нет, розовый атлас с белыми кружевами — вот что, пожалуй, лучше синего бархата… Хотя все-таки надо признать, что лиловый крепдешин, собранный воланами, — это и есть венец творения.

Китценька уже минут пятнадцать стояла перед витриной магазина «Собачкин рай».

На витрине многочисленные плюшевые собаки в изящных позах демонстрировали самые последние модные тенденции в сфере шлеек, ошейников и попонок.

Китценька вздохнула и еще раз обвела глазами всю витрину.

Не видать Китценьке новой бархатной попонки, увы.

Подробное, на восьми листах, в трех экземплярах, описание новой цирковой программы было представлено сегодня утром в министерство культуры. И, ко всеобщему удивлению, через час ожидания в приемной был получен ответ по существу.

Китценька не знала, что такое «ответпосуществу». Люди над ее головой говорили об этом, а Китценька думала, что ответпосуществу похож на пыльный ворох старых и латаных цирковых костюмов на дне сундука, от которых так же щекотно в носу и безудержно хочется чихнуть.

Если бы Китценька внимательно вслушалась в разговоры, вместо того чтоб чихать, она бы поняла, что ответ по существу очень озадачил всех циркачей.

— Нам выдали лицензию, — помахал в воздухе зеленой гербовой бумагой Иогансон. — И выступать мы имеем право. Но не можем. Выступления запрещены. Вплоть до особого распоряжения. Никто не знает, когда случится это самое особое распоряжение, но все намекают, что оно может грянуть в любой момент. А может и не грянуть еще неделю. Словом, полная неизвестность.