Скользкий склон, стр. 8

С самого высокого пика Мёртвых Гор спускалась широкая сверкающая полоса, похожая на огромный кусок сложенной складками сияющей бумаги или на крыло какой-то чудовищной птицы. Солнышко увидела, как последние лучи заходящего солнца отражаются от этой колоссальной поверхности, и постепенно поняла, что это и есть истоки Порченого Потока. Подобно другим потокам, Порченый Поток начинался в скалах, и в тёплое время года Солнышко могла бы любоваться, как он каскадом низвергается с самого высокого пика, образуя гигантский водопад. Но сейчас время было отнюдь не тёплое, и точно так же, как слёзы замерзали на лице у Солнышка, водопад превратился в затвердевший скользкий спуск, который исчезал в тёмной бездне где-то внизу. Вид был столь зловещий, что Солнышко не сразу сообразила, почему лёд был белым, а не чёрным, как воды Порченого Потока.

«Би-би!»— прозвучал громкий гудок, которым Граф Олаф из автомобиля напоминал Солнышку о том, что она должна делать. Солнышко поспешно открыла багажник, нашла пакет с чипсами и отнесла его в автомобиль.

— Что ты там копаешься, — сказал Олаф, вместо того чтобы сказать «спасибо». — А теперь иди и установи палатку, одну для меня и Эсме, а одну для труппы, чтобы мы могли немного поспать.

— А где будет ночевать ребёнок? — спросил крюкастый. — Я не хочу, чтобы она спала в моей палатке. Я знаю, что маленькие дети могут подкрасться и украсть твоё дыхание, пока ты сам спишь.

— Со мной она спать тоже не будет, — сказала Эсме. — Спать в одной палатке с ребёнком не модно.

— Она не будет спать ни в той, ни в другой палатке, — решил Олаф. — В багажнике есть большая кастрюля с крышкой. Она вполне может спать там.

— А для неё не опасно спать в кастрюле? — спросила Эсме. — Олаф, дорогой, если она задохнётся, мы не завладеем состоянием.

— В крышке есть дырочки, так что ей будет чем дышать, а крышка предохранит её от снежных комаров.

— Я никогда о таких комарах не слышал, — сказал Хьюго.

— Снежные комары — хорошо организованные препротивные насекомые, — объяснил Граф Олаф. — Они живут в холодных горах и очень любят жалить людей без всякой на то причины. Я всегда восхищался ими.

— Несть, — сказала Солнышко, что означало: «Я никаких таких насекомых снаружи не заметила».

Никто не обратил на неё внимания.

— А она не убежит, если останется без присмотра? — спросил Кевин.

— Не посмеет, — ответил Граф Олаф. — Но даже если она попробует, то мы легко догадаемся, куда она пошла. Мы ведь находимся на вершине. Мы сразу увидим, если непослушный ребёнок исчезнет или если кто-либо придёт вслед за нами. Здесь мы увидим всё и всякого на мили вокруг.

— Эврика! — произнесла Солнышко раньше, чем поняла, что этого говорить не надо. Она имела в виду сказать что-то вроде: «А я как раз кое-что сообразила», но не сказала этого вслух.

— Кончай своё бормотание и берись за дело, противная девчонка! — сказала Эсме и захлопнула дверцу.

Солнышко услышала общий смех, хруст чипсов и медленно пошла к багажнику доставать палатки.

Часто бывает трудно разобраться со всеми этими тентами и распорками, когда хочешь правильно установить палатку. Именно по этой причине я всегда предпочитаю останавливаться в гостиницах или арендовать сдающийся замок, где есть надёжные стены и горничная. Конечно, Солнышко испытывала дополнительные трудности оттого, что должна была всё это делать одна, в темноте, и для неё всё это было непривычно. Кроме того, она ещё очень беспокоилась о брате и сестре. Но младшая из Бодлеров имела опыт в совершении Геракловых подвигов, то есть «успешно делать невообразимо трудные вещи». Я уверен, вы знаете, если приходится делать что-то крайне трудное, чрезвычайно помогает, когда думаешь о чём-нибудь, что поддерживает тебя. Когда Солнышко оказалась, например, вовлечена в битву не на жизнь, а на смерть, она думала о брате и сестре, и это помогло ей победить отвратительную доктора Оруэлл. Когда Солнышко выбиралась из шахты лифта в доме 667 на Мрачном Проспекте, она была мыслями со своими друзьями Квегмайрами и думала о том, как спасти их, и вскоре долезла до пентхауза. Так что когда Солнышко выгрызала зубами в замёрзшей земле место для палаток, она тоже думала о чём-то вдохновляющем. Как ни странно, это было связано с тем, что сказал Олаф насчёт возможности видеть всё на мили и мили вокруг. По мере того как Солнышко собирала палатки и поглядывала на скользкий склон замёрзшего водопада, она приняла решение не пытаться удрать от Олафа и его труппы. Ведь если с Коварной Горы можно видеть всех и вся, то это означает также, что всякий, включая Вайолет и Клауса, может видеть и её саму тоже.

Глава четвёртая

Эта ночь была для Бодлеров чёрным днём. Собственно говоря, все ночи — это чёрные дни, поскольку ночь — это просто скверно освещённая версия дня, так как Земля всё мчится и мчится вокруг Солнца, напоминая каждому из нас, что пора вылезти из постели и начать день с чашки горячего кофе или же с дешифровки секретного послания, сложенного в виде бумажного самолётика, который вылетел, к примеру, из зарешеченного окна десантно-разведывательного подразделения. Но в данном случае выражение «чёрный день» надо понимать как «невесёлое время в истории бодлеровских сирот, Г. П. В. и всех добрых, храбрых и начитанных людей во всём мире». Ясно, что Вайолет и Клаус Бодлеры понятия не имели о катастрофе, разразившейся высоко в горах, в долине Главного Перекрёстка Ветров. Они знали только, что слышат голос, который надеялись больше никогда в жизни не услышать.

— А ну, убирайтесь отсюда, кексолизы! — произнёс голос. — Эта пещера — частная собственность!

— С кем это ты говоришь, Кармелита? — спросил другой голос. Голос этот был много громче и звучал так, как будто принадлежал взрослому человеку.

— Я вижу у входа в пещеру две тени, Дядя Брюс, — сказал первый голос, — и по-моему, это кексолизы!

В глубине пещеры раздалось гулкое хихиканье, а Вайолет и Клаус испуганно переглянулись. Знакомый голос принадлежал Кармелите Спатс, скверной девчонке, с которой Бодлеры встречались в Пруфрокской подготовительной школе. Кармелита сразу же невзлюбила Бодлеров, стала давать им обидные клички и вообще старалась сделать их жизнь в школе невыносимой. Если вы когда-либо учились в школе, то, конечно, знаете, что всегда найдётся один такой ученик, которого после окончания школы вы надеетесь никогда больше не встретить. У старших Бодлеров и без этой малоприятной особы хватало проблем в Мёртвых Горах, и при звуках её голоса они совсем уже были готовы повернуть обратно к снежным комарам и попробовать пробиться сквозь их рой снаружи.

— Две тени? — повторил второй голос. — Представьтесь, пожалуйста.

— Мы путешественники! — крикнула Вайолет. — Мы заблудились и попали в рой снежных комаров. Позвольте нам немного здесь передохнуть, пока запах дыма не отгонит комаров, и тогда мы уйдём своей дорогой.

— Исключено! — ответила Кармелита, голос которой прозвучал ещё противнее, чем обычно. — Здесь разбили лагерь Снежные Скауты на пути к празднику Фальшивой Весны. Они избирают меня королевой. И никакие кексолизы нам не нужны — только испортят всё удовольствие!

— Тише, тише, Кармелита, — отозвался голос взрослого человека. — Снежные Скауты отличаются гостеприимством, ты же помнишь? Это ведь часть Алфавитной речёвки Снежного Скаута. И с нашей стороны будет актом гостеприимства предложить странникам убежище в нашей пещере.

— А я не желаю быть гостеприимной! — заявила Кармелита. — Я Королева Фальшивой Весны и могу делать всё, что хочу!

— Положим, ты ещё не Королева Фальшивой Весны, Кармелита, — раздался спокойный голос какого-то мальчика. — Ты не Королева до тех пор, пока мы не спляшем вокруг Весеннего Шеста. Так что заходите, путники, и подсаживайтесь к огоньку. Мы рады оказать вам гостеприимство.

— Молодец, мальчик, — сказал голос взрослого человека. — Ну-ка, Снежные Скауты, давайте-ка все вместе произнесём Алфавитную Речёвку Снежного Скаута!