Рыцарь света, стр. 67

В Лондон они отправлялись в начале октября. Перед отъездом комтур вызвал к себе молодого рыцаря и отдал ему восточную кольчугу тонкой работы.

— Бери, это твоя. Она была на тебе, когда тебя ранили.

Артур внимательно оглядел переливающуюся мелкими кольцами плотную кольчугу, примерил и остался более чем доволен. Гастингс сказал рыцарю, что если все обойдется благополучно, то есть надежда, что его и впрямь могут принять в ряды тамплиеров. При этом сэр Ричард словно в некоем смущении добавил, что Артуру следует избавиться от алмазного крестика. Рыцари ордена не должны иметь личного имущества, и такое украшение не подобает тамплиеру.

— Но ведь я им еще не стал, — отозвался юноша, и лицо его посуровело.

Он сам не мог объяснить, что для него означает этот сверкающий крестик. Но казалось, что это украшение, возможно, послужит какой-то отгадкой его темного прошлого. Что он пережил? Кем был? Отчего это ощущение, что он должен вспомнить что-то важное? Но память таила от него былые события, казалось, что он и не жил до того, как очнулся в комтурии. Даже не ведал, сколько ему лет. Знал только, что он бывший госпитальер Артур ле Бретон, который гостил в замке Гронвуд-Кастл. Так ему поведали. Когда же он пытался что-то вспомнить… то чувствовал такую тревогу и напряжение, что самому от этого становилось невыносимо, и Артур начинал гнать мысли о прошлом.

Глава 11

В Лондон тамплиеры из Колчестера прибыли хмурым октябрьским днем; погода стояла промозглая, непрерывно сеял мелкий дождь, и в его пелене все казалось зыбким и расплывчатым.

Артур ехал в середине отряда, испытывая странное ощущение: как будто видишь все впервые, но в то же время узнаешь привычные места. Так, Артуру показалась знакомой островерхая башенка над Олдгетскими воротами Сити, не поразила, как иных приезжих, громада неприступного Тауэра — словно он уже не единожды видел эту мощную цитадель и привык к ее виду. При переезде через город он узнавал ряды домов в Чипсайде и на Флит-стрит, даже видневшаяся сквозь перекладины строительных лесов квадратная башня собора Сент-Пол выглядела так, будто он разглядывал ее еще вчера. Так казалось…

Артур старался отвлечься, думать о том, что его ожидает в лондонском Темпле. Конечно, опять станут расспрашивать о том, что он никак не может вспомнить, будут подозревать и многозначительно переглядываться. А ему придется пояснять, что все это из-за потери памяти. Сама ситуация, в которой он оказался, уже начала выводить Артура из себя. Будучи сильным, уверенным в себе человеком, он воспринимал свой недуг как позорный, тем более когда его болезнь обсуждалась прилюдно. Ладно, придется потерпеть. В конце концов, ему нетрудно доказать, что он никакой не бродяга, а умелый и достойный рыцарь!

Ричард Гастингс украдкой наблюдал за своим протеже. Он видел, что бывший госпитальер взволнован, и стал рассказывать ему о новой церкви Темпла, мимо которой они как раз проезжали. Комтур пояснил, что ее возвели в виде округлой ротонды, дабы это напоминало братьям о Храме Соломона в Иерусалиме, в честь которого они и получили свое название [50]. Еще сэр Ричард поведал о командоре лондонского Темпла, Осто де Сент-Омере. Гастингс сказал, какой это мудрый и уважаемый рыцарь, какой отменный организатор и одновременно ловкий делец, ухитрившийся выкупить для ордена земли в Лондоне от Западных ворот Сити до Олдвича. И теперь даже сами лондонцы называют это место не иначе как Темпл-Бар — застава тамплиеров.

Так, беседуя, они миновали новый Темпл и подъехали к лондонской прецептории в Холборне. Их впустили через ворота внутрь, и командор Осто де Сент-Омер самолично приветствовал их у крыльца. Причем его суровое, аскетически худое и замкнутое лицо неожиданно показалось Артуру знакомым. Да и сэр Осто на какое-то время задержал взгляд на Артуре, и его белесые брови приподнялись к ободу его высокой светлой шапочки.

— Бог вам в помощь, братья! — обратился командор к вновь прибывшим.

— Помоги и вам Господь! — отозвались они.

— Вы проделали долгий путь в ненастье. Входите же и отдыхайте. Вы сейчас прочитаете «Отче наш», а я побеседую с вами завтра, после того как вы встретитесь со своим ангелом-хранителем.

Артур уже научился понимать особые обороты в речах тамплиеров: так, «прочитать “Отче наш”» у них означало перекусить, когда обязательно перед приемом пищи читается упомянутая молитва, а «встреча с ангелом-хранителем» на их языке означала сон. И все это после долгого пути верхом было весьма кстати. Пусть устав тамплиеров и строг, но о членах своего братства они заботились.

С этими мыслями Артур уже хотел войти вслед за другими, когда сэр Осто неожиданно удержал его.

— Так это ты?

— Я, — усмехнулся Артур и даже приосанился.

И тут же рядом возник Ричард Гастингс, напомнил, что писал ранее о новобранце, который надеется стать полноправным членом братства. Командор только кивнул. Но пока Артур поднимался по ступенькам, он ощущал на себе его пристальный взгляд.

Однако ни в этот, ни в другие дни его не тревожили, и, казалось, Осто де Сент-Омер просто забыл о его существовании.

Хотя Артур не был членом братства храмовников, он, как и иные проживающие в прецептории, не имел права выходить за ее пределы. Считалось, что постоянное общение в замкнутом мирке прецептории сближает ее членов. Но все было не так-то просто. И если в комтурии Колчестера, где под руководством Гастингса жили в основном мелкопоместные рыцари, между храмовниками складывались вполне приятельские отношения, то в Темпле, где обосновались младшие сыновья знатных фамилий, собиравшиеся стать членами ордена, явно преобладала некая клановая спесь. Высокородные отпрыски старались держаться особняком, свысока взирали на сержантов и капелланов и уж совсем надменно вели себя с прибывшими со стороны новичками. Артур вызвал к себе особый интерес уже потому, что, несмотря на правила устава не болтать, весть о том, что он потерял память, распространилась мгновенно. Артур стал замечать, как за ним наблюдают, перешептываются, посмеиваются втихомолку. Он был словно некое чудо, если не сказать хуже — страдал изъяном, по поводу которого многие не прочь были позубоскалить. Поначалу юноша старался не придавать этому значения, но его показное равнодушие не устраивало остальных, и постепенно шутки становились все грубее, его все чаще задевали, по сути травили, пока он однажды не вышел из себя и показал, что не позволит измываться над собой. Артур поколотил обидчиков, и за это его посадили на пару дней в карцер, где у него было время поразмыслить о том, что если уж он решил стать тамплиером, то в будущем стоит вести себя более хладнокровно. К тому же его успехи на плацу, его грамотность и манеры говорили сами за себя, и он мог быть в числе первых посвященных в братство, если научится сдерживаться. Ведь в прецептории знали, что вскоре в Святую землю будет отправлен новый отряд, и Артур надеялся попасть в число новобранцев. По крайней мере, Ричард Гастингс обещал похлопотать за него.

В день Святого Галуса [51]было назначено собрание капитула, на котором сэру Ричарду Гастингсу предложили стать сенешалем лондонского Темпла, а после торжественных поздравлений присутствующие обсудили вопрос о делах в Палестине. Осто де Сент-Омер поведал, что после плачевных результатов второго крестового похода в Святую землю, несмотря на более-менее стабильную обстановку, все большее влияние приобретает некто Hyp ад-Дин [52], который ведет с христианами непрестанные войны. Поэтому они должны откликнуться на просьбы собратьев из Святой земли и послать им подмогу; причем следует поспешить, не обращая внимания на штормящее море, ибо корабли тамплиеров уже проверены, у них есть опытные лоцманы и…

Ричард Гастингс вдруг заметил, что невнимательно слушает командора. В том, что лондонский Темпл поможет собратьям, он и не сомневался. Другое дело, что Гастингсу было обидно, что, обсуждая кандидатуры отправляемых в Палестину рыцарей, Осто де Сент-Омер не упомянул об Артуре ле Бретоне. Конечно, бывший госпитальер недавно невыгодно отличился и одно время сидел в карцере, однако, если разобраться, он не был зачинщиком, и Осто наверняка об этом знает, поскольку кроме госпитальера наказал и иных участников той потасовки. Артур смог проявить себя даже в этой драке — он один отбивался шестом от доброго десятка наседавших на него крепких и рьяных молодцов. И разве это не указывало на то, как много пользы принес бы бывший госпитальер, когда придет время сразиться с неверными?