Наездники, стр. 17

– Давай, Билли, давай, Бал! – Выкрикивала толпа. Она также не желала принимать новую кличку – Магги Мил Эл.

– Я не могу смотреть, – сказала Дженни и не стала смотреть, продолжая беседовать с Хелиной о прямых джинсах.

Билли выполнял все чисто и прыгал прекрасно, пока не подъехал к предпоследней изгороди; и тут команда Магги Мил издала громкий приветственный клич, который отвлек Бала, и он вместо изгороди направился и прыгнул через ее крыло, его нога застряла и он перекувыркнулся через голову. Болельщики Магги Мил пронзительно закричали и неистово защелкали фотоаппаратом.

Билли не ушибся при падении, ему удалось повиснуть на поводьях, затем ему пришлось схватиться на ноги и бежать, как сумасшедшему, за быстро мчащимся Балом. Обрушившись на флаг, Билли сорвал его и замахнулся им с притворной яростью на Бала, который отскочил в сторону от испуга. Билли начал смеяться, бросил флаг, вырвал пучок травы и дал ее Балу, своим поведением доведя толпу до приступов хохота. Вскочив на спину Балу, он галопом покинул круг, широко ухмыляясь.

– Итак, уже две конченных лошади, – подумала Дженни. – Я не могу понять, почему он выглядит таким веселым.

Билли зашел в ложу, приветствовал поцелуем Хелину и сел между ней и Дженни.

– Извини Кев, – сказал он.

Дженни уловила запах виски и надеялась, что Кевин его не почувствует. Через две минуты Билли поднялся.

– Кто хочет выпить?

– Я не хочу, – ответил Кевин подчеркнуто.

– И я не буду, – сказала Хелина, подымаясь. – Я должна пойти позвонить Беджент. Кто-нибудь одолжит мне 10 пенсов?

– Будь моей гостьей, – сказал Кевин Кали и опять порозовел, вручая ей монету.

– Вот это настоящая леди, – заметил Кевин, наблюдая, как Хелина пробирается вдоль рядов, благодаря каждого, кто уступал ей дорогу.

– В отличии от меня, – сердито проворчала Дженни.

– Жаль, что она не очень часто появляется на соревнованиях. Но она такая заботливая мать. – Продолжил Кевин.

Дженни посмотрела с холодным безразличием на место старта; черноволосый наездник шел по направлению к пепельнобелой девушке-груму, с длинными мышиными волосами, которая вела большую серую лошадь.

– Кто это? Он привлекателен. – Сказала она Билли.

– Это Джейк Ловелл, – ответил Билли. – Я рассказывал тебе о нем прошлой ночью. А этот грум – сестра его жены, Финелла Максвелл. Она выиграла в школе для новичков сегодня утром, а ей ведь только 16. Она чертовски хороша. Джейк тренирует ее просто здорово. Разве она не хорошенькая?

– Она действительно самая привлекательная молодая леди, – сказал Кев.

– Я удивлена, что вы можете рассуждать о прыщиках, – заметила Дженни.

– Мяу, – ответил Кевин.

– Съешь свой собственный продукт, – огрызнулась Дженни.

Она спустилась в туалет. Она должна прекратить быть коровой. Посмотрев на свое отражение при люминисцентном освещении, она подумала, что ужасно выглядит, с поросячьими глазами и кругами под ними. Дженни надеялась, что она не будет одной из тех женщин, которые чувствуют себя плохо на протяжении всех девяти месяцев. Когда она присела на унитаз, то внезапно почувствовала что-то холодное на бритом лобке. Чтобы убедиться, она провела пальцем между ног и прижала его к белой блестящей стене. Она не могла поверить в это. Она просунула палец глубже во влагалище, нажимая на шейку матки. Она опять прижала палец к белой стене. Ошибки не было. Второй темно-красный отпечаток пальца. Она застонала, слезы хлынули из ее глаз. Она была просто убита. О господи, красный символ затруднений. Это была ирония судьбы. До замужества красный отпечаток – это было все, чего она страстно желала, она страшилась забеременеть. Теперь она знала, почему это зовется проклятием, проклятием не иметь детей. Она смотрела на стену и плакала.

Через 20 минут она вышла из туалета, поспешно спрятав глаза за черными очками. Кевин ждал ее снаружи. – Где, черт побери, ты была? Билли искал тебя. Он сейчас будет прыгать на Магги Мил Дике. Он просил передать тебе это. Что случилось? – Он опустил ее темные очки. – Почему ты плачешь?

– Ничего, ничего.

– Беспокоишься о деньгах?

Ее губы дрожали. – Я думала, что я в положении. У меня была задержка 10 дней. а сейчас обнаружилось, что я не беременна.

– Давно пробуете?

– Около 18 месяцев. С момента, когда мы расписались.

– Может быть это не твоя вина.

Дженни резко засмеялась. – Мать Билли Думает, что моя.

Кевин посмотрел на нее задумчиво.

– У Энид первоклассный гинеколог. Я попрошу ее позаботиться о тебе.

Мандрика сделал 4 ошибки и был снят с дальнейших упражнений. Руперт был первым, Джейк Ловелл – вторым. Было замечено, что оба наездника с каменными лицами смотрели только вперед, не обменявшись ни словом, когда им вручали награды.

Хелина ехала домой вместе с Рупертом. – Я думаю, что Дженни нужно лучше присматривать за Билли. Все его сапоги требуют ремонта. Он был в грязной рубашке и Кевин сказал, что именно она явилась причиной их опоздания сегодня.

Руперт покачал головой. – Нет сомнений, что семейная жизнь Вильяма причиняет ему только неудобства.

31

Билли опять уехал зарубеж. Ему очень не хотелось оставлять Дженни, когда она была так подавлена, кроме того опять упускалась возможность вступить с ней в сношения в середине месяца, в момент, наиболее благоприятный для зачатия. Был большой соблазн прилететь на одну ночь домой, но он себе не мог этого позволить. Дженни обещала ему, что попробует не терзаться и сосредоточиться на книге.

Сосредоточение не давалось легко. Зашел налоговый инспектор, затем строители и крепкие парни по сбору налогов на добавленную стоимость, и все требовали денег. Дженни объяснила, что Билли в отъезде, а она не уполномочена подписывать чеки, когда его нет, но страх накатывал на нее волнами. Ей не понравилось как парни по сбору налога на добавленную стоимость смотрели на ее мебель. Дни тянулись очень долго. Она вставала очень рано, морила себя голодом до полудня, а затем начинала понемногу есть. Работая до 6 часов вечера, она чувствовала себя совершенно разбитой и готовой погрузится в учетверенную водку. А вечера проходили в зевоте.

Она проведала Хелину и пожаловалась, что ей все надоело. Хелина предложила ей заниматься благотворительностью. Она посоветовала Дженни вступить в местный комитет помощи нуждающемуся дворянству. На что Дженни остро ответила, что этим пусть занимаются те, кому делать нечего, а ей все надоело от того, что у нее и так слишком много работы.

На третий день после того, как Билли уехал, Дженни попыталась написать главу о мальчиках-школьниках, но у нее ничего не получалось. Она не знала этих мальчишек. Все ее братья были старше ее. Ей нужно было бы съездить в Итон или Харроу, или посетить местную единую школу и поговорить с кем-нибудь, но исследование отнимает время и обходится невозможно дорого.

Она составила список мужчин, с которыми когда-либо спала (получилось довольно много), надеясь, что это воодушевит ее. Не сработало. Она порвала список, боясь, что Билли обнаружит его и будет расстроен. Дом выглядел ужасно. Она слонялась из комнаты в комнату, пытаясь найти свободный кусочек стола для работы. Она писала в спальне, и на кухне, и в гостиной, и даже в столовой, и оставила все эти комнаты в полном беспорядке, – она была везде за исключением будущей детской. Туда она не заходила, эта комната вызывала у нее только слезы.

Сад выглядел так прекрасно, он был полон роз и мальв, и жимолости, тяжело свисающей в теплом июньском воздухе. Липы были усеяны желтыми цветами, наполнявшими воздух сладким, опьяняющим ароматом. Липы осеняют мою тюрьму, подумала она. Она снова взглянула на свой контракт и вздрогнула. В нем говорилось – 70000 слов. Она фактически еще не написала ни одного, а издатель постоянно звонил ей и говорил, что будет счастлив приехать и обсудить то, что она уже написала.

Ей хотелось быть сейчас в Афинах с Билли. Ничего хорошего не получалось из ее попыток работать. Она решила, что надо выйти и прополоть цветник перед домом и подумать о женатых мужчинах. Но после того, как она прополола траву вокруг двух львиных зевов, она решила, что лучше она будет думать о прополке. Возможно ее подсознание начнет работать сверхурочно.