Три твоих имени, стр. 7
Но Ритке жалко глазить Вовку. Все же друг, хоть и бывший.
Муратовна говорит, что зла людям нельзя желать, злых людей боженька наказывает. Если Вовка будет Ритку толкать, его тоже боженька накажет, думает Ритка. Высунется с неба, и стукнет Вовку по голове большой палкой, и скажет громким басом: «Не обижай Ритку, Вовка, как же тебе не совестно старых друзей обижать?»
Но мысли эти нисколько не веселят Ритку, ухо болит по-прежнему, грустно ей и холодно.
Пора на урок идти. Раиса Анасовна велит отложить учебники и объявляет урок развития речи.
— Каждый пусть вспомнит и расскажет нам какой-нибудь интересный случай из жизни, какое-нибудь свое приключение.
Все немного думают, а потом начинают рассказывать по очереди. Ритка волнуется: жизнь ее совсем коротенькая и неинтересная, что же придумать для Раисы Анасовны такого?
Людмилка Устинова, Риткина одноклассница, вспоминает историю, как она ездила с родителями в райцентр и потерялась там в универмаге, как ее продавцы нашли и отвели в подсобку, поили чаем с печеньем, а потом родители прибежали.
Теперь Риткина очередь.
И решила Ритка рассказать, как они летом ходили в поход на старую ферму. Предводителем их похода был Вовка. Он шел впереди, а все остальные за Вовкой следом, гуськом. Позади всех плелась Гелька, ее Вовка брать не хотел, да Ритка упросила: «Куда мне ее девать, дома она одна плакать будет!»
Ферму за рощей было не видно, но запах от нее слышался хорошо. Тощенькие бычки, грязные по пузо, топтались в дощатых загородках и невесело мычали. С торца фермы стояла удивительная машина. Навоз из телячьих загородок кидали на транспортер, транспортер вез его к машине, а машина крутилась и выкидывала его наружу. И огромная площадка перед фермой была навозным озером.
Только края озера уже совсем подсохли и ничем таким не пахли. Толстая корка упруго пружинила под ногой. Упруго и опасно. Вот по краю этой корки и пошла Вовкина команда в поход, чтоб к ферме подобраться. Прошли они шагов двадцать, а потом Вовка сказал:
— Дальше я один пойду, на разведку.
Кончилась разведка плохо. Дошел Вовка до места, где корка его не удержала, и провалился по пояс. А команда его, вместо того чтоб предводителя спасать, назад побежала и на сухом месте стала смеяться над провалившимся. Только Ритка осталась, хотела Вовке руку протянуть, но он сам выбрался.
Пришлось Вовке бежать на речку, и Ритка с ним побежала, чтоб помочь ему штаны отстирать и самому отмыться. Назад они пробирались за огородами, Вовка в мокрых штанах дрожал и все боялся, что дома ему попадет.
Вот про это Ритка и хотела рассказать. Но как только дошла в рассказе до мытья штанов в речке, Вовка сорвался со своего места за третьей партой и ринулся к бывшей подружке. Стукнул ее, не разбирая, куда кулак летит, крикнул: «Дура!» — и за дверь выбежал.
Все засмеялись, а Ритка за разбитую губу схватилась и заплакала.
Раиса Анасовна пошла с Риткой в туалет, умыться и кровь остановить. Успокаивала ее, уговаривала не плакать. А Ритка плакала не из-за губы. Просто она подумала, что теперь Вовкина дружба уже точно никогда не вернется.
Глава 10
Песня про серого дрозда
— Пусть от твоего пения будет какая-то польза, Маргарита, — сказала Раиса Анасовна.
Ритка все время поет: пишет в тетрадке упражнения-примеры и поет. А если делает ошибку, то перестает петь. Страницу выдирает и все сначала переписывает.
Людмилка Устинова жаловалась, что мать заставляет ее переписывать всю домашнюю работу, если какая-то помарка, хоть одна буковка. А Ритку никто не заставляет, мамка даже и не знает, что Ритке задали. Ритка уроки часто делает у Муратовны, а та только хвалит девочку, говорит все время: «Умница», но за ошибками и помарками тоже не следит.
Это Ритке самой хочется, чтоб у нее тетради были аккуратные, а то, если зачеркнешь хоть буковку, вся страница как будто грязная становится.
Пение у Ритки от души идет, но Раиса Анасовна сказала, что школа должна участвовать в конкурсе самодеятельности. Людмилка будет читать стихи с выражением, а Ритка петь песню. Специально выучить надо и петь со сцены.
На дворе уже март, с крыш капает, снег вдоль дороги почернел, и, ходи Ритка в валенках, у нее бы точно промокли ноги, когда она идет в школу. Но Ритка сменила валенки на резиновые сапоги, и ноги не промокают, а просто мерзнут: носков нет.
Иногда Ритка думает, что если бы она пожаловалась Муратовне на ледяные ноги, то та, конечно, купила бы ей шерстяные носки. Или связала бы.
Но это летом Ритка была маленькая и глупенькая. Теперь она уже заканчивает первый класс. И ей почему-то стыдно просить у Муратовны носки. Ритка понимает, что хотя Муратовна и хорошая, и любит ее, но все-таки чужой человек. Она ведь не обязана заботиться о Ритке.
Это татка и мамка обязаны.
Раиса Анасовна недавно приходила из-за этого к ним домой и очень сердилась на Риткиных родителей.
Ритка убежала в сени, чтоб не слушать, но голос директора проникал даже через толстую, обитую клеенкой дверь:
— Вы обязаны заботиться о ребенке. Вы обязаны ее кормить нормально, а она в школу голодная приходит. Мы, конечно, ей бесплатное питание организовали, но она же не должна есть всего один раз в день. Вы обязаны одевать ее нормально, смотрите, девочка в обносках у вас ходит, как бомж какой.
Мамка все бубнила в ответ, соглашалась, кивала, а потом заспорила, что, мол, она для Ритки ничего не жалеет, и вовсе Ритка не голодная, вон все есть: хлеб, картошка…
— Хлеб, картошка, — возмутилась директор. — Ребенок растет, ей витамины нужны, она бледная, тощая, как былинка, в чем душа держится! Хлеб-картошка… Смотрите, будете так с детьми обращаться, я на вас найду управу.
Заявление в опеку напишу. Нечего детям на ваши гулянки пьяные смотреть, голодать и рванье носить. Вы хоть раз в школу зашли, поинтересовались, как ребенок учится? Соседка ваша ходит, говорит, что бабушка. Будете так себя вести — заберут у вас детей!
Ушла Раиса Анасовна, и Ритка вернулась в избу. А мамка там ее дожидается, глаза недобрые. Думала директорша Риткину мамку напугать, а только разозлила. Увидела мамка Ритку и начала на нее кричать. Обзывать по-всякому, и змеей, и гадиной, зачем, кричит, Ритка в школе жалуется, что ее дома обижают?
А когда Ритка заплакала от обиды и страха, мамка совсем разошлась и стукнула Ритку по голове. Да ведь Ритка уже ученая: только мамка начала опять замахиваться — как была, в тапочках и без пальто, убежала Ритка к Муратовне и вернулась, только когда совсем стемнело. Мамка уже спала, и татка спал, прямо храпел на весь дом.
Ритка вспомнила, как татка летом еще пугал ее, что приедут милиционеры на желтой машине и заберут их с сестренкой в детский дом. А сегодня и директор про это сказала, значит, правда так может случиться.
На следующий день Раиса Анасовна увидела синяк у Ритки на скуле и ахнула.
— Рита, откуда у тебя синяк, кто тебя ударил? Только правду говори! Мама? Или папа?
Ритка бы сказала правду. Очень не любит Ритка врать, ей от этого как-то душно делается, уши и щеки становятся горячими. Но если на самом деле нажаловаться на мамку, то может случиться беда: директор уже пригрозила их с Гелькой от родителей отобрать.
Отберут. И куда тогда деваться им с сестрой? Хорошо бы жить у Муратовны, Ритка бы ей помогала во всем, но Муратовна старая, и неизвестно, можно ли так сделать, чтоб она была настоящая Риткина бабушка…
А вдруг Ритку заставят все время жить в школе? Все разойдутся по домам, а Ритке с Гелькой поставят тут в коридоре кровати.
Эту мысль Ритка даже додумывать не стала: представила себе темную пустую школу, и по ногам поползли мурашки. В Бабайку в погребе она почти уже не верит, но остаться одной ночевать в школе… Нет, от мамки с таткой хоть знаешь, чего ждать, — главное не попадаться им под горячую руку. За восемь лет Ритка привыкла к такой жизни и не хотела ничего менять.