Эльвис! Эльвис!, стр. 14
Сколько он себя помнит, всю жизнь он слушал пластинки Настоящего Эльвиса. Мама чуть ли не каждый день их проигрывала…
Эльвис снова начал мешать ложкой пудинг. Почему всё выходит так сложно и неприятно?
Ну вот, опять родители ссорятся…
Мама говорит, что Настоящий замечательно поёт!
А папа говорит, что он всегда был никудышный певец!
Мама снова начинает плакать.
А папа всё повторяет слова из газеты, только уже без смеха:
— Он жирный! С большим животом!
— Сам ты жирный! — отвечает мама.
— А вот и нет! — усмехается папа.
Эльвис хочет взглянуть: а вдруг у него самого тоже большой живот, но при этом нечаянно задевает тарелку и опрокидывает на себя малиновый пудинг.
Мама, вскрикнув, закрывает лицо руками.
— Болван! — в сердцах говорит папа.
Словом, в тот вечер Эльвис так и не попал к Аннарозе. Хоть он и знает теперь, как идут часы и умеет узнавать по ним время. Да только кого это волнует?
После обеда его сразу же отослали спать.
11
Когда Эльвис на другой день пришёл к Аннарозе, и мама её, и бабушка уже были дома. И прабабушка, конечно, тоже.
Дверь Эльвису открыла мама Аннарозы. У неё и правда оказались рыжие волосы.
Аннароза сидела на кухне и выписывала букву «Д»— целую строчку. А потом она ещё будет писать другую строчку с буквой «Е», сказала она. Это и есть уроки на завтра.
Аннароза быстро вырвала из тетрадки листок и протянула Эльвису, чтобы он тоже сделал уроки. Ведь завтра он обязательно должен пойти в школу.
— Я так хочу, — говорит Аннароза.
— Вчера я никак не мог прийти, понимаешь, никак не мог, — объясняет ей Эльвис.
— Я догадалась, — отвечает Аннароза.
Потом Эльвис тоже принимается за уроки, конечно, он всё это давно уже знает, но раз надо писать, он пишет.
Мать Аннарозы сегодня вечером не пойдёт на работу. Но с париком Аннароза всё уладила. Очень трудно было его отыскать, Аннароза почти весь вчерашний вечер рылась в вещах. С этими словами Аннароза проворно вытащила из кармана накладную чёлку.
Потом, когда все станут телевизор смотреть, мы с тобой пойдём в ванную и примерим её, — зашептала она. — Я научу тебя, как её надевать.
Бабушка Аннарозы вошла в кухню и легла на кухонный диван. На диване — большой валик: бабушке обязательно нужно отдыхать с высоко поднятыми ногами.
— Стоишь на работе весь день, вот ноги-то и болят, — говорит она.
Бабушка Аннарозы — крупная, полная женщина. Она лежит на диване и смотрит на Эльвиса.
— Вы что, в одном классе учитесь? — спрашивает она.
Аннароза отвечает вместо него, боится, как бы Эльвис не сказал, что он уже кончил учиться. И Эльвис понимает, почему Аннароза не хочет, чтобы он об этом рассказывал.
Бабушка всё говорит и говорит про школу, и Аннароза отвечает ей сама, а Эльвис только поддакивает.
— Приятно в кои-то веки увидеть хоть кого-то из твоих соучеников, Аннароза, — говорит бабушка. — Ты ещё ни разу никого не приводила домой. Мы с твоей мамой уже дивились: неужто ты не подружилась ни с кем?
Аннароза чуть покраснела, и Эльвис опять же понимает причину: бабушка говорит о том, чего не знает. Стоит только появиться взрослым, как сразу же начинаются такие разговоры. Уж кому-кому, а Эльвису хорошо это знакомо. Но он заметил всё же: куда хуже, когда разговор ведётся в твоей семье, чем в чужой. Эльвис даже и не обратил бы внимания на слова бабушки, если бы Аннароза не покраснела и сам он не выслушивал бы дома точно такие же рассуждения.
— А ты не хочешь чем-нибудь угостить своего приятеля? — спрашивает бабушка.
— Я ещё не хочу есть! — отвечает Аннароза.
— Ты не хочешь, а вот Эльвис, может, проголодался? — не унимается бабушка.
— А он вчера у нас креветки ел!.. Бабушка, а тебе не пора смотреть телевизор?
Бабушка смеётся. Но с дивана по-прежнему не встаёт.
— Ах вот оно что, ты хочешь отделаться от меня! — говорит она. — Но передача начнётся только через четверть часа, так что уж придётся тебе чуточку потерпеть!
Потом бабушка осведомилась у Эльвиса, верно ли, что он до сих пор сыт после вчерашних креветок?
Эльвис не нашёлся, что сказать, и потому молчит.
А знаешь, вот там, в холодильнике, вкусные тефтели, — не отступает бабушка. — Хочешь, возьми их, дружок! Угощайся!
Но Эльвис не хочет угощаться. Чуть погодя на кухню выходит мама Аннарозы и вынимает тефтели из холодильника. Она берёт себе несколько штук, а потом молча протягивает миску Эльвису. Аннароза не хочет тефтелей, но Эльвис кладёт себе несколько штук на тарелку.
Мама Аннарозы всё время толкует с бабушкой о ресторане, о каких-то тамошних неряхах. Время от времени, всё так же не глядя на Эльвиса, она пододвигает ему миску с тефтелями. Она ни о чём не расспрашивает, почти не замечает его.
А ему даже приятно: словно ему полагается здесь сидеть, и ничего особенного в этом нет.
Вот мама Аннарозы бросает на кухонный столик колоду карт и спрашивает бабушку, не хочет ли она сыграть в подкидного дурака. Но тут вдруг обе спохватываются, что сейчас начнётся телепередача, и мигом перебираются в гостиную.
Аннароза тут же вынимает из кармана накладную чёлку.
Вдвоём они бегут в ванную комнату.
Эльвис спрашивает: а что, прабабушка разве не будет смотреть телевизор? Дверь её комнаты приоткрыта, но Эльвис сегодня её ещё не видел.
— Прабабушка говорит, у неё в голове свой телевизор, куда лучше всех покупных, так что она наши передачи не смотрит.
— А атлас где? — спрашивает Эльвис. — Будем мы его смотреть?
— Будем, только не сегодня. — Аннароза старательно расчёсывает накладную чёлку.
— Правда, красиво? — спрашивает она.
Эльвис несмело поглядывает на парик. Слов нет, он хорош, но Эльвис всё ещё сомневается: стоит ли ему вообще его надевать?
— Но это же необходимо, чтобы ты снова пошёл в школу! — говорит Аннароза. — Всё только ради этого!
Она протягивает Эльвису коробочку с заколками, велит ему подавать их ей одну за другой. Потом Аннароза начинает возиться с его волосами. Она трудится, пыхтит. Скоро в коробке почти не остаётся заколок.
— Вот беда! — восклицает Аннароза.
Эльвис и сам видит, что беда. Аннарозе уже пришлось взять резиновые шнурки, иначе никак не приладишь накладную чёлку к его коротким волосам. Аннароза быстро начесала волосы затылка, тут уж дело получше пошло. Но чтобы приладить чёлку крепко-накрепко, Аннарозе пришлось сбегать ещё за склеивающей лентой.
Так! Наконец-то причёска готова.
Вот только накладные волосы чересчур длинные в сравнении с собственными волосами Эльвиса, Аннароза вынуждена слегка подстричь чёлку, но она боится слишком решительно с ней обойтись.
Ничего, сойдёт, говорит она. И чёлка лишь чуть-чуть темнее волос Эльвиса.
— А теперь можешь взглянуть на себя в зеркало!
Эльвис взбирается на крышку унитаза и смотрит на себя в зеркало.
Должно быть, он просто ничего не смыслит в таких причёсках, ясно только, что она получилась очень пышная.
— Очень красиво, когда причёска пышная, — говорит Аннароза.
— Да, конечно, но ведь…
— Главное, твоих искромсанных волос не видно! Нисколечко!
— Не видно, да только…
— Ведь нам что нужно? Чтобы их не видно было, так?
— Да, конечно, но…
— Ты же сказал, что тётя-психолог так сказала?
— Да, конечно. В том-то всё и дело. Мама сказала, что тётя школьный психолог так сказала…
— Зато теперь этой тёте-психологу не к чему будет придраться!
— Да, конечно, должно быть, не к чему, хотя…
— Не придерётся — и хорошо! Это же главное!
Да, конечно. Раз уж пошли такие дела. Да только не всё ли равно школьному психологу, какая у него причёска? С этим Аннароза совершенно согласна. Но раз уж этой тёте не всё равно, что поделаешь? Надо же искать какой-то выход?
Да, конечно, выход надо искать, но только…
— Значит, надо надеть парик! — решительно заявляет Аннароза.