Эльвис! Эльвис!, стр. 13
— А ты не можешь раздобыть парик? — сказала она. — Нынче многие носят парики.
Нет, ответил Эльвис. Где же ему взять парик? Они очень дорогие, парики эти. Эльвис совершенно точно знает это, он слышал, как родители говорили: маме, мол, не мешало бы купить себе парик, чтобы так часто не ходить к парикмахеру. Но у мамы не нашлось денег на это.
Тут вдруг Аннароза вспомнила, что у её мамы где-то должна быть накладная чёлка.
— Можешь на время взять её себе, — сказала она, — мама ведь перекрасила волосы. Вряд ли она ещё ей понадобится. У мамы теперь волосы рыжие, а накладная чёлка — каштанового цвета.
Сняв с Эльвиса шапку, Аннароза принялась оглядывать его волосы. Да, пожалуй, они чуть светлее маминого парика. Хотя вряд ли кто-нибудь это заметит. Сколько раз Аннароза надевала эту накладную чёлку, и никто ничего не замечал, а ведь у них с Эльвисом волосы почти одинаковые.
Вечером мама уйдёт на службу в свой ресторан, и тогда Аннароза непременно разыщет парик. Она будет искать и искать, пока не отыщет его, чтобы Эльвис снова мог пойти в школу!
— В школу обязательно надо ходить! — сказала Аннароза, глядя на Эльвиса своими большими глазами.
— Да, обязательно! — прошептал Эльвис. Подумать только, ещё недавно он не сознавал до конца, как это обязательно!
«Конечно, — думал он, — чудная эта затея с париком, но что поделаешь?..»
— Нужда заставит — и не то сделаешь, — прошептала Аннароза.
Эту поговорку часто повторяла прабабушка. А значит это: раз надо — так надо! Даже если ни капельки не хочется.
— А мне хочется в школу, — шепчет в ответ Эльвис.
— Что ж, — говорит Аннароза, — приходи опять вечером ко мне, когда мама уйдёт на работу, и я прилажу тебе накладную чёлку. Мама уйдёт часов в шесть, — добавляет она. И ей вовсе не обязательно знать, что Аннароза хочет на время дать её парик Эльвису. — Мы же вернём ей парик, — говорит Аннароза, — как только у тебя волосы отрастут. Да она, наверно, и думать забыла про эту накладную чёлку. Ведь у неё теперь волосы рыжие.
Эльвис пообещал вернуться к шести часам.
— Может, я тебе и атлас дам полистать, — ободряюще шепнула ему Аннароза. — Всё будет хорошо, вот увидишь.
10
Как только Эльвис вернулся домой, он сразу же спросил у мамы, который час. И потом ещё много раз спрашивал её об этом. Ведь он обещал быть у Аннарозы в шесть часов. Ему необходимо следить за временем.
Под конец мама рассердилась:
— Каждую минуту смотреть на часы! Не приставай больше ко мне! У меня уже голова разламывается…
Тут зазвонил телефон, и мама приклеилась к аппарату…
Эльвис ходит взад и вперёд по квартире и поглядывает на кухонные часы. А они всё тикают и тикают, и сколько бы Эльвис ни следил за стрелкой, она не сдвигается с места.
Но стоит ему только на миг отойти от часов, как стрелка сразу же перескакивает. Очень это досадно. И беспокойно как-то. Нет, дальше так жить нельзя.
Эльвис должен научиться сам узнавать время.
И Эльвис помчался к Петеру.
Эльвису повезло — он застал Петера дома. Ему только что вырвали зуб мудрости, и сейчас ему очень больно — совсем плохо сейчас Петеру.
— Научишь меня узнавать время по часам? — попросил Эльвис.
— Что ж, можно, — ответил Петер.
Он достал откуда-то старый сломанный будильник и сразу начал урок.
Узнавать время по часам оказалось совсем нетрудно. Куда легче, чем научиться плавать или кататься на велосипеде. Даже легче, чем выучиться грамоте. Глупо, что он раньше не выучился. Зато теперь ему уже не надо приставать к маме, да и у мамы уже не будет из-за него разламываться голова.
Теперь он уже не боится опоздать к Аннарозе, времени впереди ещё много. Эльвис даже успеет помочь Петеру починить будильник. Вот это уже потруднее, чем выучиться узнавать время, но всё же под конец они справились с будильником, и он заработал.
Петер подарил его Эльвису.
— Мне самому он не нужен, у меня другой есть, — сказал он.
Будильник очень большой. Он тикает оглушительно и подпрыгивает, когда звонит. Эльвису неловко отбирать у Петера такую великолепную вещь, но Петер говорит, что дарит Эльвису будильник из благодарности за то, что избавился от зубной боли; этим избавлением он обязан Эльвису, считает Петер…
Когда Эльвис вернулся домой, он уже застал там папу, который тоже только что возвратился с работы.
Папа был в отличном расположении духа. Эльвис показал ему будильник и предложил: пусть папа и мама теперь сколько угодно спрашивают его, который час, — теперь он сам умеет узнавать время.
И папа спрашивал его, а Эльвис отвечал.
И ни разу не ошибся. Мама тоже стала его спрашивать, и родители оба похвалили Эльвиса: он просто молодчина.
— Так вот почему ты всё прибегал ко мне и спрашивал, который час, — говорит мама. — Сказал бы, что тебе нужно, я бы и сама научила тебя узнавать время.
Кажется, мама слегка досадует на себя.
Конечно, Эльвис вовсе не потому к ней приставал — просто он боялся опоздать к Аннарозе. Но он не стал отпираться. Пусть мама думает, что он хотел научиться узнавать время. Пусть даже немножко подосадует на себя.
Мама ведь почти никогда не досадует на себя. И сейчас Эльвису не так-то уж её и жалко. Тем более что мама сказала: будильнику, который подарил ему Петер, — грош цена в базарный день. Он совсем старомодный, и самое место ему на свалке; пусть Эльвис уберёт его с глаз долой, смотреть на него противно. Но папа не согласен с ней: главное, чтобы часы хорошо шли, заявляет он.
— Эти старые будильники прочно сработаны, — говорит папа.
— Нечего таскать в дом всякий хлам! — говорит мама.
И как ей не стыдно такое говорить!
Кстати, Эльвис и не думал таскать в дом всякий хлам. Он решил всегда носить будильник с собой, чтобы по нему узнавать время. Он будет держать его в кармане куртки. Так что пусть мама не беспокоится.
А папа, как уже заметил Эльвис, сегодня в отличном расположении духа. За обедом он вдруг вынул вечернюю газету и начал посмеиваться. Полистав газету, папа отыскал нужную страницу и сказал маме:
— Вот, слушай! Только слушай внимательно!
И начал читать газету вслух. Там написано что-то про Настоящего Эльвиса.
Газета писала, что Настоящий Эльвис — вялый, толстый человек с большим животом. И что он не умеет петь, а только невнятно бормочет что-то и завывает. И гнусавит. И противно ухмыляется. И дёргает ногами. И трясёт коленками. И всё время потеет. И то и дело чмокает девушек.
Папа еле читает, так ему смешно.
Мама, рассерженная вконец, пытается вырвать у него газету. Но папа встаёт из-за стола и читает дальше. Там написано ещё, что Настоящий Эльвис — противный. И наглый. И пьяный. И жирный.
Но вот маме удалось схватить газету, она резко дёрнула её к себе, и газета разорвалась. А папа всё хохочет. Тут мама расплакалась.
Эльвис сидит на своём стуле и помешивает малиновый пудинг.
Чего только не написано в этой газете про Настоящего Эльвиса…
Он не знает, что и думать….
Чему верить…
Что Настоящий Эльвис всё время потеет и то и дело чмокает девушек — это, конечно, правда. А вот что у него большой живот?.. И что он жирный и вялый?.. Нет, особой вялости Эльвис за ним не заметил…
Мама всё плачет.
— Какой ты злой! — говорит она папе сквозь слёзы.
— Подумаешь, злой! Просто я думал, тебе это интересно, — посмеивается папа.
Мама не отвечает. Она снова садится за стол, а папа снова хватает газету.
— А правда там написано, что он не умеет петь? — спрашивает Эльвис.
— Ещё бы! Написано яснее ясного.
Папа ещё раз вслух зачитывает статью. Эльвис сосредоточенно слушает. Ему очень важно знать, что пишет газета. Не потому, что он берётся судить об искусстве Настоящего Эльвиса, но сейчас ему хочется, чтобы все признали: Настоящий Эльвис прекрасно поёт. Раньше он думал, что ему совсем этого не хочется. А теперь — наоборот. Настоящий Эльвис обязательно должен быть прекрасным певцом. Иначе получается совершенная чепуха. Нельзя, чтобы получалась чепуха.