Эльвис Карлссон, стр. 17
— Почему не оглянутся? — спросил Петер.
— Наверно, им просто неохота, — ответил Эльвис и опять пожал плечами, будто его ничуть не трогало, что дети не хотят с ним знакомиться.
— Почему, «неохота»?
Хорошо, что Петер не переставал спрашивать. Хоть Эльвиса ничуть не трогает, что дети не хотят с ним знакомиться, а всё же поговорить об этом с Петером интересно. Сказать по правде, Эльвис побаивается детей, совсем чуточку, но всё же побаивается, и хорошо бы отделаться от этого страха.
— Ты-то сам как думаешь? — спросил Петер. — Почему им неохота?
— У них без меня много друзей… — тихо ответил Эльвис. — Просто я им не нужен.
— Не нужен? — переспросил Петер. В голосе его слышалось недоумение. Пришлось ему объяснить.
— Одиночки никому не нужны, — сказал Эльвис. Но Петер по-прежнему недоумевал. Эльвис очень даже ошибается, сказал он.
— Одиночки тоже нужны, может, даже больше других. Эльвис покачал головой. Он знал, о чём говорит. А вот Петер, наоборот, сейчас делает то же самое, что и дедушка: слушается своего доброго сердца, а призадуматься не хочет. Ведь если бы одиночки и правда были нужны, тогда они не были бы одиночками. Это каждый дурак поймёт. А я не дурак, — сказал Петер. — И ты всё равно неправ. Потом он сказал, что должен ещё поразмыслить, прежде чем ещё что-нибудь скажет, ведь это вопрос серьёзный. Эльвис согласен. Он подождёт. Чуть погодя Петер спросил Эльвиса:
— А что, разве тебе не приятно иногда побыть одному? Вот я, к примеру, — добавил Петер, — люблю иногда побыть один.
Эльвис кивнул. Конечно, он тоже иногда любит побыть один. То есть…
— Побыть одному иногда неплохо, — сказал он, — а быть одиноким — плохо.
В этом вся разница. Петер понял, что хотел сказать Эльвис. Побыть одному иногда неплохо, только не слишком долго, а не то тебя возьмёт тоска. Когда никто не хочет с тобой водиться, то под конец ты и сам перестаёшь себя выносить. Как же может быть иначе? Пока что всё идёт хорошо: Эльвис ещё не надоел сам себе. Но всё равно он был бы рад найти друга: для него он стал бы больше стараться, чем для себя одного. Когда ты один, иной раз кажется, что не так уж и важно стараться. А что же всё-таки имел в виду Петер, когда говорил, будто одиночки нужны?…
— Они лучше понимают, что такое одиночество, — ответил Петер. — Они знают, каково это…
— Зато другие знают, как надо общаться, — сказал Эльвис.
Но Петер сказал:
— Может, знают, а может, нет. Они привыкли, что у них всегда кто-то есть. Поэтому они не всегда дорожат людьми, а вот тот, кто знает, каково быть одиноким, тот дорожит. А это самое главное — дорожить друг другом.
Больше Эльвис уже ни о чём не спрашивал. Может, Петер и прав. А может, прав сам Эльвис, когда говорит, что, наверно, он не очень-то нужен другим. Посмотрим. Пока что лучше придерживаться того, что знаешь наверняка. В землю надо бросать семена: хорошо, когда всюду растут цветы — уж с этим вряд ли кто станет спорить.
— А где Юлия? — спросил Эльвис.
— Юлии сейчас здесь нет, — ответил Петер. — Её мама взяла отпуск, и они уехали в деревню.
Петер тоже был в отпуске. Но он жил всего в нескольких километрах от города. Далеко он уезжать не может из-за Совушки. Она не выносит долгих путешествий. Вообще-то, Совушка сама отлично может о себе позаботиться. Но Петер всё равно не хочет от неё уезжать, потому что, куда бы он ни поехал, она как верный друг прилетает к нему каждый день, чтобы его проведать. Сейчас вот Совушка как раз дома у Петера — спит.
— А куда ты меня ведёшь? — спросил Петер.
— Мы идём к дому Юлии, — ответил Эльвис, — нам обязательно надо туда сходить.
Петер не был там с тех пор, как Юлия переехала в другое место. Но из слов Эльвиса он понял, что с домом что-то неладно. — Неужели его снесли? — испуганно спросил Петер. Эльвис рассказал ему всё. Про то, что сад завален обломками машин и хламом. Про то, что дом почти совсем разорён. И про то, как он пытался там хоть немножко прибрать, но его побили бандиты, те, что теперь захватили и дом и сад. А они только дерутся, и орут, и всё ломают. Туда даже страшно ходить.
— А подсолнух как? — хмуро спросил Петер. — Цел подсолнух?
Эльвис успокоил его. Пока что всё хорошо. Бандиты его не заметили. Но что будет дальше? Подсолнух уже совсем большой, и на нём появился бутон.
— Мы наведём там порядок раньше, чем расцветёт твой подсолнух! — решительно заявил Петер. Он посадил Эльвиса к себе на плечи и большими шагами двинулся вперёд.
Петер негодовал. Какое свинство, что никто не смотрел за домом. Может, кое-кому даже на руку, чтобы дом разорили: тогда его можно будет снести. Счастье ещё, что Юлия об этом не знает. Она бы очень огорчилась. Дом надо привести в порядок до её приезда.
— Уж я им всем покажу! — свирепо сказал Петер.
Но Эльвис предостерёг его:
— Бандиты очень злые. Они могут тебя побить!
Но Петер их не боялся.
— Им же будет хуже. Я им покажу! Они ещё пожалеют о том, что наделали, — говорил он.
Дальше Петер шёл молча. Шаги его делались всё шире по мере того, как он приближался к дому. У ворот он спустил Эльвиса на землю. Они всё так же молча вошли в сад и обошли вокруг дома. Картина была ужасная. Одно утешение: подсолнух цел.
— Хорошо, что ты его здесь посадил, — сказал Петер. — Пока стоит подсолнух, ещё есть надежда!
— Я тоже так думаю, — сказал Эльвис. — Вон, гляди, бутон!
14
Дома все очень интересуются Петером. Особенно мама. Расспрашивает Эльвиса о нём и пытается понять, что он за человек. Маму удивляет, как это получилось, что Эльвис с ним познакомился, и вообще…
— Да, мы знакомы, — отвечает Эльвис.
— Знаю. Но каким образом вы познакомились? — спрашивает мама.
— Просто мы подружились, — отвечает Эльвис. Мама нетерпеливо глядит на него.
— Какой он тебе друг? Он же намного старше тебя. Да пойми ты: так не бывает.
— Уж если на то пошло, дедушка ещё старше, — спокойно возражает Эльвис. Мама в растерянности:
— Чепуха какая-то. При чём тут дедушка?
— С ним мы тоже друзья, — отвечает Эльвис.
— Смех, да и только, — говорит мама, хотя она, кажется, всего лишь только фыркнула. — Дедушка… — начинает она.
Значит, она фыркнула потому, что разговор зашёл о дедушке.
Эльвис серьёзно, почти строго глядит на неё. Сегодня он говорит с ней спокойным, уверенным тоном — откуда только он у него берётся? — и это всегда немножко её смущает.
И этот взгляд. Она не понимает, куда он клонит.
— А ты, мама? Ты разве мне не друг? Или папа? не унимается Эльвис.
Мама садится на кухонный диван.
— Но послушай, детка. Мы же — твои родители. Ведь мы твои мама и папа! А ты наш сын! У нас семья, — объясняет мама.
Она будто вбивает эти слова в голову Эльвису.
Должен же он понять: семья — это совсем особая вещь. Самая главная.
Эльвис втянул голову в плечи. Руки засунул в карманы штанов. Он похож на упрямого бычка, думает мама, — в детстве она часто видела таких, — на бычка, который хочет бодаться. Он глядит на неё исподлобья, из-под чёлки.
— Семья — это ещё не значит друзья, — говорит он. — А дедушка— друг.
— Милый ты мой… Что ты глупости болтаешь?… Ну конечно, мы все друзья. Только мы не просто друзья. Мы твои родители. А это ещё важней, ещё лучше. Понимаешь?
Но Эльвис качает головой.
— Лучше друга никто не может быть, — говорит он. И всё тем же уверенным тоном.
Мама вздыхает.
Да пойми же ты, наконец, — говорит она, — я не хочу, чтобы ты заблуждался на этот счёт. Со стороны Петера, конечно, очень мило, что он с тобой возится. Наверно, Петер очень любит детей. А может, ему просто жалко тебя, потому что тебе не с кем играть. Но зачем придумывать то, чего нет? Не может человек, который настолько старше, считать тебя своим другом! Должен же ты это понять… А что касается дедушки, то он и правда всегда был слегка чудаковат и ребячлив: его не стоит принимать всерьёз.