Греция и Рим. Эволюция военного искусства на протяжении 12 веков, стр. 46

Когда количество людей в легионе возрастало до пяти тысяч, добавочных солдат могли ставить для увеличения глубины строя гастатов и принципов с шести до восьми человек. В трех случаях, когда, как нам известно, легион состоял из пяти тысяч воинов — при Теламоне, при Каннах и при Пидне, — это было связано с тем, что легионам приходилось противостоять особенно жестокому натиску или требовалось прорваться, используя простой перевес в численности. Манипул мог стоять открытым строем, когда на каждого легионера приходилось по 6 футов, или сомкнутым — по 3 фута. Способ перестроения из открытого строя в сомкнутый был, возможно, таким же, как у греков — вторая половина каждого ряда вставала в пространство между рядами. Из сравнения, которое делает Полибий между фалангой и легионом, следует, что римляне обычно сражались открытым строем, шесть футов места на каждого, поскольку он пишет, что на каждого римлянина приходилось по десять копий. Из этого следует, что сомкнутый римский строй был их аналогом тесного щитового строя македонцев, где на каждого гоплита приходилось по полтора фута. Хотя относительно шести футов Полибий скорее всего прав, римляне должны были становиться тесным строем при необходимости мощного прорыва, как, например, при Требии и при Каннах. Тогда они могли в полной мере воспользоваться преимуществами своей общей массы. Следует сказать несколько слов о метании пилума. Предположение, что легионер втыкал тяжелый пилум в землю, покуда метал более легкий, а затем бежал обратно, чтобы забрать его, звучит слишком дико и обсуждения не заслуживает. Быть может, он нес тяжелый пилум с внутренней стороны щита, зацепив его широкой частью там, где металл соединяется с деревом, за верхнюю кромку. В таком случае древко пилума можно было бы держать прижатым к щиту при помощи большого пальца левой руки. Я пробовал этот способ — широкая часть пилума словно нарочно создана для такой транспортировки, — но следует признать, что удерживать древко большим пальцем было очень сложно. Быть может, на пилуме был ремешок или переносной ремень щита оборачивали вокруг него и крепили к рукояти. Длинное тонкое железное острие пилума сгибалось от удара, и его нельзя было метнуть обратно. Если дротик проходил мимо цели и застревал в щите, зазубренное острие не давало его выдернуть, что чрезвычайно затрудняло пользование щитом.

Рим в 275—140 гг. до н.э. Великие войны

Отныне Рим контролировал всю Италию. Его легионы сумели одолеть македонскую фалангу, которой руководил один из лучших полководцев античности, и доказали, что они в силах противостоять всем известным тогда в мире военным системам. На юге римляне поглядывали теперь через Мессинский пролив — на Сицилию. Римская экспансия на юг неизбежно должна была привести к столкновению с крупнейшей морской державой того времени — Карфагеном. Он не только контролировал побережье Африки вплоть до Гибралтарского пролива, юго-восточную Испанию и Сардинию (там у него было пять колоний), но и владел западной Сицилией. Восточная часть острова находилась в руках сиракузских тиранов, а также группы бывших наемников, известных как мамертинцы, которые четвертью века раньше захватили город Мессана (совр. Мессина). Сиракузцы теснили мамертинцев и уже готовились осадить Мессану, когда в войну вмешались карфагеняне. Они стремились не допустить попадания пролива под контроль Сиракуз, а потому пришли на помощь Мессане, поставив там свой гарнизон. Однако в 264 г. до н.э. мамертинцы подчинились римлянам: они не хотели видеть город оккупированным ни Сиракузами, ни Карфагеном и в то же время оценили степень свободы, какой обладал расположенный на противоположном берегу пролива Регий, союзник Рима. Рим понимал, что принятие этого предложения равносильно объявлению войны как Сиракузам, так и Карфагену, однако все же решился его принять. Для того чтобы поставить в Мессане свой гарнизон, на юг был отправлен морем небольшой отряд во главе с военным трибуном. Карфагеняне, чей флот патрулировал тогда пролив, не горели желанием вступать в войну, а потому предприняли лишь слабую попытку помешать римлянам войти в город. Как только последние прибыли на место, мамертинцы вышвырнули карфагенян из Мессаны. Карфаген отреагировал на события отправкой на остров армии, которая прошла вдоль южного побережья, объединилась со своим былым соперником — Сиракузами — и выступила к Мессане. Тем временем римская армия под командованием консула прибыла в Регий и переправилась через пролив. Так началась самая длинная и самая горькая война в истории Рима. На протяжении следующих 120 лет городу пришлось выдержать три войны с карфагенянами, в которых Рим потерял 250 тысяч человек. Войны эти завершились полным уничтожением Карфагена и его жителей.

Карта, на которой изображен театр военных действий I Пунической войны, В руках Рима находится вся Италия, в то время как Карфаген владеет Северной Африкой, западной Сицилией и Сардинией. Направленная на юг экспансия Рима должна была неизбежно привести его к конфликту с Карфагеном.

Наиболее ранний рассказ об этих войнах мы встречаем у греческого историка Полибия, который составил его во время III Пунической войны. У него был сравнительно большой военный опыт вкупе с ясным пониманием стратегии и тактики. К сожалению, немалая часть его труда до нас не дошла. Практически непрерывный отчет о событиях от начала II Пунической войны в 218 г. до н.э. до 167 г. до н.э. дает Ливии; после этого периода его труд также утрачен. Как уже говорилось выше, Ливии был «кабинетным историком» и не имел нормального представления ни о стратегии, ни о тактике. Существенная часть его материалов взята у Полибия, однако он часто дополнял греческого историка сведениями, почерпнутыми из других, худших источников, чем немало портил свой рассказ. Существует и третий источник — это александрийский историк Аппиан, живший во II в. н.э. Он написал историю войн Рима, и его трудом в принципе можно пользоваться для того, чтобы заполнить пропуски, имеющиеся у Полибия и Ливия. Однако как источник Аппиан не слишком надежен, доверять ему можно только в тех случаях, где его рассказ совпадает с тем, что сказано у Полибия. В данной книге рассматривается в первую очередь информация, находящаяся у Полибия; другие же источники зачастую полностью опускаются. В использовании Полибия в качестве исторического источника есть, однако, один отрицательный момент. Греческого историка привезли в Рим после битвы при Пидне в 168 г. до н.э. В Риме он жил в семье Сципионов и стал близким другом Сципиона Эмилиана, сына Эмилия Павла, победителя при Пидне, и внука Павла, убитого в битве при Каннах. Когда брак его отца распался, Эмилиана усыновили Сципионы, а его брата — семья Фабия Максима. Полибий не мог анализировать поступки представителей этих семей со своей обычной критической позиции, поскольку был связан с ними. Рассказывая о деяниях Сципионов, Павлов и Максимов, Полибий чувствовал себя обязанным во всем следовать их семейным преданиям, а потому ему приходилось в некоторых случаях «подгонять» другие имевшиеся у него источники под свой рассказ. Ни Сиракузы, ни Карфаген не чувствовали себя в силах справиться со сложившимся положением, а потому, обменявшись с римлянами мелкими стычками, отошли от Мессаны. На следующий, 263 г. Рим отправил на остров обоих консулов, и пролив пересекла вторая армия. Консулы решили вначале сокрушить Сиракузы, а затем уже иметь дело со значительно более грозными карфагенянами. Однако, когда римляне подошли к греческому порту, сиракузцы, увидев, что дело складывается не в их пользу, решили сдаться. В течение следующего года консулы продвинулись по южному побережью до Агригента, где собрались основные силы карфагенян, и осадили город. Последние попытались снять осаду, однако столкнулись с серьезным отпором и в итоге потеряли город. Агригент (совр. Агридженто) был греческим, а не карфагенским городом, но, несмотря на это, римляне разграбили его, а жителей продали в рабство. Такая жестокость была обычным делом для военного времени, но в данном случае оказалась совершенно непродуктивной, поскольку вызвала открытую враждебность других городов. Римлянам приходилось сражаться за каждый метр там, где они могли бы пройти с миром. Тем временем вдоль берегов Сицилии и Италии свободно рыскал флот пунийцев, которому даже удавалось вновь подчинять себе небольшие города. Римляне ясно понимали, что для того, чтобы сражаться с Карфагеном на равных, им необходимо выйти в море. В одной из мелких стычек переправлявшиеся на Сицилию римляне сумели захватить вытащенный на берег пунийский корабль, который и послужил им моделью для строительства собственных судов. В течение двух месяцев они спустили на воду 120 кораблей. Отдавая себе отчет в том, что у неопытной команды нет никаких шансов превзойти опытных карфагенских моряков, римляне изобрели абордажный мостик с крюком на конце, прозванный солдатами «вороном» (corvus). Они рассчитывали прицепляться с его помощью к кораблю противника так, чтобы получить возможность пустить в бой своих непобедимых легионеров. Римляне отправились на юг со своим построенным из сырого дерева флотом, ведомым плохо знакомыми с новым делом людьми. Их первые 17 кораблей, включая тот, на котором плыл один из консулов, сразу же пали жертвой карфагенян. Остальные сцепились с флотом пунийцев в заливе Милаццо и вопреки всем ожиданиям одержали весомую победу, которая предоставила им контроль над морем. Основной причиной этой победы можно считать «воронов», к которым карфагеняне были совершенно не готовы. Теперь карфагеняне осознали, что им придется иметь дело с превосходящей их римской пехотой как на суше, так и на море, и приготовились защищаться. Война превратилась в череду осад. К 256 г. римляне довели количество своих кораблей до 330 штук и решили разрешить сложившуюся на Сицилии ситуацию радикальным способом — переносом боевых действий в Африку. Консул Атилий Регул высадился на расстоянии примерно четырехдневного перехода от Карфагена с 15 000 пеших воинов и 500 всадниками и немедленно вступил в бой. Дважды в течение следующих месяцев он громил плохо обученное карфагенское войско и к концу кампании того года смог устроиться на зимние квартиры в Тунисе, откуда было рукой подать до великого города. Зимой карфагеняне запросили мира, но Регул выставил настолько тяжелые условия, что им не оставалось ничего, кроме как из последних сил продолжить борьбу. Отчаявшиеся карфагеняне пригласили для подготовки армии спартанского военачальника Ксантиппа. Его деятельность произвела на карфагенян такое впечатление, что они поручили ему командование армией. Весной он вывел свои войска навстречу римлянам и провел сражение. Ксантипп выстроил в центре фалангу и 100 боевых слонов, а на флангах разместил 4000 конницы. Сотня слонов нарушила римский строй, а идущая за слонами фаланга оттеснила смешавшиеся ряды легионеров. Тем временем африканская конница оставила фланги римлян без прикрытия, а затем атаковала легионы с тыла. Спаслось лишь две тысячи человек, а пятьсот солдат вместе с консулом Регулом попало в плен. Но самое худшее было еще впереди. Для того чтобы подобрать выживших, был послан флот; на обратном пути он попал в сильный шторм, пережило который всего 80 кораблей. Людские потери составили примерно 100000 жизней. Со свойственным им стоицизмом римляне отреагировали на несчастье постройкой другого флота, но двумя годами позже они потеряли при похожих обстоятельствах еще 150 кораблей. К 251 г. их силы настолько истощились, что они смогли снарядить всего 60 кораблей и вынуждены были уступить господство на море Карфагену. Они сомневались, что будут в состоянии когда-либо постоянно властвовать на море, а потому решили закрыть Сицилию для карфагенян путем захвата их главных портов на острове. Таковых было три — Панорм (совр. Палермо) на северном побережье, а также Дрепана (совр. Трапани) и Лилибей (совр. Марсала) на западной оконечности Сицилии. Римляне начали с того, что прошли по северному побережью и взяли Панорм, главную из колоний пунов. В 250 г. до н.э. римляне предприняли титаническое усилие и набрали команды для 240 кораблей. Соединенными усилиями армии и флота они нанесли удар по Лилибею и блокировали его. Попытка взять Дрепану, которую предприняли римляне на следующий год, обернулась бедой — погибла почти сотня боевых кораблей. В результате еще одного столкновения со стихией консул, который сопровождал вспомогательный флот, потерял еще 120 боевых кораблей и около 800 вспомогательных судов. Рим вновь остался без флота. Продовольствие римлянам, осаждавшим Лилибей, доставлялось через всю Сицилию, что было очень неудобно, особенно учитывая постоянные нападения карфагенян. Чтобы хоть как-то изменить ситуацию, римляне организовали атаку и захватили гору Эрике, господствовавшую над Дрепаной. Благодаря этому они сумели проложить новый путь для доставки припасов и вдобавок лишили опасную карфагенскую конницу возможности свободно действовать прямо из порта пунов. Обе стороны были сильно истощены войной, и в течение 248 г. довольствовались тем, что сохраняли свои позиции. Однако на следующий год карфагеняне решили проявить инициативу в решении сложившейся ситуации и назначили главнокомандующим своих островных сил молодого талантливого полководца Гамилькара Барку. Он отдавал себе отчет в том, что снять римскую осаду с двух западных портов напрямую невозможно, но надеялся добиться отвода римских армий от Лилибея и Дрепаны путем организации набегов на побережье Италии. Когда же этот его план успехом не увенчался, Гамилькар захватил гору на северном побережье, расположенную между Панормом и Дрепаной. С этой точки он мог продолжать морскую войну, угрожая в то же время римским путям снабжения. Практически три года Гамилькар Барка проводил оттуда свои рейды. В 244 г. он осуществил дерзкое нападение на римские позиции на г. Эрике. Для того чтобы контролировать все движение в Дрепану и из Дрепаны, римляне построили два форта — один на вершине горы и еще один у ее подножия, на юго-западной стороне. Гамилькар же смог закрепиться между ними, расколов их силы и вдобавок отрезав пути доставки припасов верхнему форту. Два года удерживал он эту опасную позицию, покуда небрежение и недостаток энергии со стороны его собственного правительства не привели к завершению войны. Недостаточно успешный ход войны оказал плохое влияние на Карфаген, а упадок духа сказался и на эффективности работы интендантского ведомства. Вскоре осажденный гарнизон начал ощущать недостаток продовольствия, доставка которого все задерживалась. Римляне же, напротив, совершили последнее усилие и заложили новый флот. Летом 242 г. они отправили на юг 200 кораблей. Не зная об этом, карфагенская эскадра отплыла в Карфаген для того, чтобы сопровождать долгожданные корабли с припасами. Результатом этого стал захват римлянами гавани Дрепаны. Когда суда пунов наконец подошли к западной оконечности острова, римский флот перехватил и сокрушил его в сражении при Эгатских островах (241 г. до н.э.). Это событие стало переломной точкой в ходе войны. Голодавшим гарнизонам обоих городов ничего не оставалось, как сдаться на милость победителей. Гамилькар постарался выторговать как можно больше, однако по условиям мирного договора Карфагену пришлось полностью оставить Сицилию и выплатить существенную контрибуцию. Обе стороны понесли в этой войне огромные потери. Полибий подсчитал, что римляне потеряли в ней около 700 кораблей, а карфагеняне — около 500.