Лоцман, стр. 6
Скоро я вышел на широкую лужайку, за которой начиналась Пустырная. На лужайке горел оранжево-дымный костер, а точнее – брошенная в траву и подожженная автомобильная шина со щепками в центре. У костра никого не было, зато неподалеку – шум и гвалт. С десяток ребят (многие в таких же нарядах, как хозяева тележки) кого-то прижали к стене сарайчика. Я торопливо захромал и подошел. Там руками и ногами отбивался от всех светлоголовый мальчишка. Мне показалось – тот, которого я видел в вагоне. Но точно не скажешь, лица его я тогда не рассмотрел. Зато сейчас разглядел хорошо. Волосы песочного цвета были растрепаны, желто-серые глаза блестели гневными искрами. Пухлые, в трещинках губы раздвинуты, а зубы стиснуты, словно мальчик сжал в них горячий уголек.
Его старались ухватить за руки, за плечи, за одежду, но он отмахивался яростно. Потом крикнул:
– Ну, чего надо?! Я вас трогал?!
– За ноги, за ноги его! – зазвенела чья-то команда.
– Вовка, сделай аркан из ремня! На лапу ему!..
– Эй, молодежь! – громко окликнул я. – Не слишком ли много на одного? Что-то не по-рыцарски.
Они разом остановились. Заоборачивались. Разгоряченные, веселые. Совсем не такие, как их пленник. Самый старший – славный такой, ясноглазый парнишка, совсем не похожий на хулигана – сказал, словно загораживая остальных:
– А что такого? Мы же играем!
– Ничего себе игра! Вон как налетели на беднягу, отбивается из последних сил…
Мальчик-командир пожал плечами:
– Все сперва отбиваются. Такое правило… Чтобы веселее.
Смуглый мальчишка с черными глазами-шариками (один из тех, что везли тележку) слегка испуганно объяснил:
– Он же сам пришел…
– Я не пришел, а просто шел! По делу! – крикнул от бревенчатой стены пленник. – А вы как пираты!.. Рукава отрывать!
– У всех отрывают. Раз праздник… – пискнул кто-то позади остальных.
– Ничего себе праздник, – сказал я.
– А что! – улыбнулся старший. – Каждый год так. Когда каникулы начинаются, мы тут дневники жжем и школьные рукава и штаны обрываем, потому что лето.
– Потому что форма во как надоела, – сиплым баском разъяснил стриженный «под огурчик» лопоухий толстячок. Одна штанина была у него обрезана выше колена, вторая над щиколоткой. Старший мальчик опять сказал:
– Это обычай такой. А вы, наверно, не здешний…
– Я тоже не здешний, – ощетиненно откликнулся взъерошенный пленник. – А вы как коршуны…
– Ну и ты не цыпленочек, – примирительно улыбнулся старший. – Вон сколько времени отбивался героически. За такое дело орден полагается… Эй, у кого ордена?
Ему дали звезду из фольги и канцелярскую скрепку. Расступились. Пленник подозрительно следил, как предводитель мальчишек прицепляет ему звезду к оттопыренному клапану нагрудного кармана. Все почему-то смущенно замолчали.
– Ну вот… а теперь иди, если хочешь, – вздохнул командир.
Среди мальчишек была девочка. Длинноногая, в цветастом платье и черном школьном переднике, из которого был дерзко вырезан кривой треугольник. Она сказала чуть нараспев:
– Мы ведь не знали, что ты здесь случайно. Извини нас, пожалуйста.
Мальчишка оттолкнулся спиной от бревен, однако не ушел. Потоптался, оглядел ребят – исподлобья, но уже не сердито.
– А обычай этот… он только для здешних или кто хочет?
Ребята радостно завопили, что праздник – для всякого. Потому что в школе мучились все одинаково! И замолчали опять. Бывший пленник коротко посопел, заулыбался, рывком расстегнул и скинул куртку.
– Ёшкин свет! Ладно, рвите!
Тут же опять случилась веселая свалка. Под вопли «ура» и треск материи вмиг отлетели оба рукава. Лопоухий толстячок и смуглый мальчик торжественно отнесли их к костру и бросили в огонь. Новичок, весело дыша, натянул опять куртку, ставшую жилеткой. Старательно прицепил к карману оторвавшуюся звезду.
Девочка выжидательно защелкала сверкающими портновскими ножницами.
– А штаны тоже?
– Валяйте! Все равно они старые, вон даже клок вырван.
Я вспомнил сундучок и мальчика в вагоне.
Девочка села на корточки и в два счета отхватила обе штанины пониже колен. Потом спросила благожелательно:
– Может, зубчики сделать? По-американски…
– Ага, сделай…
Ножницы опять защелкали, синие матерчатые треугольнички посыпались мальчику на кроссовки.
– А дома тебе не влетит? – озабоченно спросил толстячок.
– Ёшкин свет! Раньше надо было спрашивать!.. Ладно, скажу: зато орден получил.
Все засмеялись, а старший поинтересовался:
– Тебя как зовут?
– Сашка…
Про меня забыли. Я отошел, сел на валявшийся в траве пластиковый ящик. Сашка в обстриженных зубчиками штанах весело крутанулся на пятке. Теперь он, в расстегнутой жилетке и клетчатой рубашке, с разлохмаченной светло-желтой головой, был похож то ли на маленького юнгу со старой норвежской шхуны, то ли на фермерского мальчика из Оклахомы.
– Давайте через костер скакать! – закричал кто-то из ребят. – Кто дальше прыгнет, тому тоже звезда!
– Да огонь-то низкий! Чего тут прыгать!
– А мы привезли горючее! – Смуглый мальчик с приятелем лихо подкатили тележку и вывалили макулатуру в двух метрах от костра. Большую кучу. Среди вороха конторских бумаг, папок и газетных пачек мелькнули черные корешки с позолотой.
5. Старые книги
Я быстро встал. Подошел.
– Ребята, можно взглянуть?
– Пожалуйста! – щедро сказал старший мальчик.
Первое, что я выудил, был толстенный том «Семейного университета» Комаровского, лекции историко-филологического цикла. Издание Вольфа, конца прошлого века. Затем – четыре книжки в бумажных обложках – собрание сочинений Куприна, 1912 год. Обалдеть… А еще пятый том сочинений Головнина с очерками о деятельности Русско-Американской компании и, наконец, увесистое издание «Апокрифы христиан» с примечаниями и комментариями, напечатанное в 1913 году почему-то в провинциальной Калуге. Сроду не слыхал о таком.
А в довершение всего – несколько подшивок старинного «Военно-исторического вестника» и «Отечественных записок».
– Люди, вы варвары, – жалобно сказал я. – Но вы – варвары по незнанию. А кто дал вам все это для сожжения?
– Наша библиотекарша в школе, – заявил смуглый хозяин коляски. – А чего? Говорит, они давно списаны, никому не нужны, место занимают…
– Скажите вашему директору, пусть переведет ее из библиотекарей в уборщицы… Хотя нет, уборщице тоже необходим какой-то интеллект.
– Значит, вам их надо, эти книжки? – догадался старший мальчик. И даже обрадовался: – Тогда забирайте! А то и правда жалко, они же книги все-таки…
– Да уж заберу с вашего позволения. На костер вам и без того хватит…
Я уложил свои находки в стопу. Получилось – ого сколько!
Мальчишки оставили меня. Подбросили бумагу в огонь и один за другим с хохотом и воплями – марш, марш через костер. Потанцуют на траве, потрут ужаленные искрами ноги и снова… Новичок Саша тоже ловко скакнул туда-сюда. Но потом остановился, стал смотреть, как я вожусь со своим грузом.
– А вам далеко это нести?
– Порядочно. В тот конец Пустырной.
– Да?! – почему-то обрадовался он. – Мне туда же. Давайте помогу!
– Буду весьма благодарен. А то и не знал, как быть… Давай мне под мышки эти журналы, а книги бери себе…
– Уже уходишь? – сказала Сашке девочка.
– Пора…
– Приходи еще, мы тут всегда играем, – предложил юркий, похожий на мышонка мальчишка.
– Ага…
И мы пошли. Сашка шагал чуть сбоку и впереди. Тащил пачку книг перед собой, как охапку дров. Походка у него была с чуть заметным пританцовыванием. На незагорелой ноге темнела подсохшая царапина.
– Мне тебя сама судьба послала, – сказал я. – Мы с тобой даже в одном вагоне ехали сюда.
Он оглянулся:
– В пилигримском?
– Да…
– Ну, тогда это не судьба, а контора «Пилигрима». Это они меня сюда направили. На дежурство… – Разговорчивый оказался мальчонка.