Смятение, стр. 12
Услышав эти слова, Глэдис вздрогнула от негодования и ужаса.
— Как ты можешь, Дуг?! Пол говорил со мной о своей жене! Он очень тоскует по ней.
— Да вы оба просто извращенцы! — Дуг издевательски фыркнул. — Нет, я серьезно: из вас получилась бы просто идеальная пара! Впрочем, — тут же добавил он, — это уже не мои проблемы. Я сыт по горло, Глэдис! Ты мне больше не нужна, и ему ты тоже очень скоро надоешь, потому что ты — скверная жена и отвратительная, скучная любовница!
Услышав эти слова, Глэдис только удивленно приподняла брови. Она не понимала, зачем он это сказал, — разве для того, чтобы уколоть ее побольнее. Но ее это уже не трогало: Дуг почти что перестал для нее существовать.
— Ты хотела свободы и независимости?! — выкрикнул Дуг. — Так вот: теперь ты их получишь! Можешь делать карьеру, можешь спать с кем хочешь — меня это не касается. Я ухожу!
«А как же дети?» — хотела спросить его Глэдис, но в этот момент неожиданно зазвонил телефон. Она взяла трубку, молясь, чтобы это не был Пол. Его звонок мог серьезно осложнить ситуацию, поэтому, когда в трубке раздался голос Рауля, Глэдис даже слегка растерялась.
— Я не могу сейчас говорить, — сказала она, но агент заявил, что у него срочный и важный разговор. И Глэдис сдалась. — Ну, выкладывай, в чем дело, только быстро, — вздохнула она, чувствуя на себе пристальный взгляд Дуга.
— У меня есть для тебя одно очень перспективное задание, — заторопился Рауль. — Как раз в твоем стиле, и не нужно никуда далеко ехать…
Задание действительно было как раз для нее. Речь шла о секте солнцепоклонников, засевших на ферме в Монтане и собиравшихся совершить коллективное самосожжение. Агенты ФБР окружили ферму и вели с фанатиками переговоры, надеясь спасти хотя бы женщин и детей. С каждым часом положение становилось все более угрожающим.
— Это будет потрясающий репортаж, Глэдис, — закончил Рауль. — Но выехать на место нужно как можно скорее — развязка может наступить в любой день, в любой час. Глэдис вздохнула:
— Я не смогу, Рауль. Не сейчас.
— Ты должна, Глэд! — перебил ее агент. — Журналы требуют именно тебя. Поверь, я не стал бы тебя беспокоить по пустякам, но это действительно первосортный материал. И справиться с ним на должном уровне можешь только ты! Ну что, берешься или нет?
— Послушай, можно я тебе перезвоню? — взмолилась Глэдис. — Мне нужно поговорить с мужем.
— Вот черт! — выругался Рауль. — Так этот кретин вернулся? Ладно, перезвони мне через два часа — нужно дать ответ заказчику.
— Скажи, что мне очень жаль, но именно сейчас я не могу, — твердо сказала Глэдис. Ей казалось неразумным подливать масла в огонь, в котором погибал их с Дугом брак.
— Перезвони мне через пару часов, — повторил Рауль и положил трубку.
— Кто это был? — подозрительно спросил Дуг.
— Рауль Лопес.
— Что ему нужно?
— Он предложил мне съездить в Монтану — там есть интересная работа. Но я отказалась — разве ты не слышал?
— Какое это имеет значение теперь? — Дуг пожал плечами. — Все кончено, Глэдис. Можешь ехать хоть в Антарктиду — я тебе слова не скажу. С меня хватит!
Он выпалил все это с такой злобой, что Глэдис поняла: на этот раз Дуг действительно не шутит. Что ж, если он разлюбил ее, она все равно не сумеет его удержать. Глэдис ничего ему не ответила, а Дуг, видя, что она молчит, распалялся все больше.
— Да-да, с меня хватит! — воскликнул он и снова заметался из угла в угол, словно тигр в клетке. — Ты не та женщина, на которой я женился. Я не желаю больше иметь с тобой ничего общего. Можешь так и сказать своему Раулю, Полу Уорду и всем остальным. Прощай, Глэдис. Мой адвокат свяжется с тобой в понедельник.
— Ты не должен так поступать с нами, Дуг… — начала было Глэдис, и в глазах ее заблестели слезы. — Ты не можешь!..
— Очень даже могу! — перебил он. — И не только могу, но и сделаю. А ты… ты можешь делать теперь любой репортаж — ведь ты этого добивалась, не так ли?
— Сейчас это неважно.
— Почему вдруг? — притворно удивился Дуг. — Ведь именно ради этого ты разрушила нашу семью. Даже детей ты принесла в жертву своему тщеславию. Стоит только этой обезьяне Раулю напомнить тебе, что ты — великая журналистка, как ты срываешься с места и, забыв обо всем, мчишься на край света, чтобы снимать голых девок и убийц в солдатской форме.
— Это ты заставил меня выбирать между семьей и карьерой, — закричала, сорвавшись, Глэдис. — Я уверена, что смогла бы успешно совмещать одно с другим.
— Ну, для этого тебе надо было выходить замуж не за меня, а за кого-нибудь другого, — сказал Дуг.
«Пожалуй», — устало подумала Глэдис. Ей нечего было больше сказать Дугу, поэтому она повернулась и вышла из кухни, оставив его одного.
В прихожей она надела куртку и вязаную шапочку и вышла на улицу. Холодный воздух обжег ей легкие, но в голове сразу прояснилось. Глэдис почувствовала себя намного бодрее. Сознание того, что отныне она будет свободна, заставляло сердце биться взволнованно и часто. Угрозы Дуга, страх одиночества, постоянное чувство вины и многое другое, что так мешало ей жить в последние месяцы, — все это было теперь в прошлом. И хотя у Глэдис не осталось ничего, кроме детей, фотоаппарата и свободы, она смотрела в будущее радостно и уверенно. Брак, которым она так дорожила, за который так отчаянно цеплялась и который в конце концов едва не похоронил ее под обломками, перестал существовать. Ничто больше не мешало ей самой принимать решения и самой распоряжаться своей жизнью.
Глава 4
В конце концов Глэдис все-таки пришлось отказаться от репортажа о событиях в Монтане, однако это не избавило ее от тяжелых переживаний. Они с Дугом сообщили детям о своем решении разойтись, и этот день оказался одним из самых трудных в ее жизни. Глэдис ненавидела себя за ту боль, которую она причинила Джессике и Эйми, Сэму и Джейсону. Она слишком хорошо помнила, как тяжело было ей самой смириться со смертью отца. Сколько она ни твердила себе, что им все-таки легче, Дуглас, слава богу, не умер, ничего не помогало. Что ни говори, они теряли одного из родителей, и это непременно должно было самым решительным образом изменить их жизни. Единственное, что поддерживало Глэдис, — это сознание того, что она любит их, а значит, вместе они это переживут.
— Ты хочешь сказать, что вы с папой разводитесь? — спросил Сэм с выражением ужаса на веснушчатом лице, и Глэдис на мгновение захотелось упасть мертвой, чтобы не видеть его испуганных и молящих глаз.
Эйми избавила ее от необходимости отвечать.
— Ты что, глухой? — сердито буркнула она и, подавив рыдание, бросила на родителей мрачный взгляд. В эти минуты Эйми ненавидела и отца, и мать за то, что они в одно мгновение разрушили тот уютный и счастливый мир, в котором она жила.
Джейсон с самого начала не проронил ни слова. Внезапно он развернулся и бросился к себе в комнату. Громко хлопнула дверь, и наступила тишина, но Глэдис знала, что он плачет.
Только Джессика, как самая старшая, высказала Глэдис то, о чем, возможно, думали все четверо.
— Я тебя ненавижу! — прошипела она и, прищурившись, в упор посмотрела на мать. — Это ты виновата! Ты и твои глупые фотографии, которые не нужны никому, кроме тебя! Я слышала, как вы с папой ссорились из-за этого. Неужели ты нас ни капельки не любишь?..
В конце концов она тоже разрыдалась, как маленькая девочка, и Глэдис захотелось погладить ее по голове, но она не решилась.
— Они нужны мне, Джесс, — сказала она. — Фотожурналистика не просто работа, это — часть меня, без которой я не могу. Я надеялась, что папа меня поймет, но он не смог…
— Не хочу ничего слышать, не хочу! — завизжала Джессика. — Не хочу, понятно? Вы — дураки, и я вас обоих ненавижу!
И, топнув ногой, она тоже убежала плакать к себе в комнату.
Глядя ей вслед, Глэдис покачала головой. Из всех ее детей именно Джессика больше других нуждалась в разумном объяснении происшедшего, но как, скажите на милость, втолковать четырнадцатилетней девочке, что ее отец и мать разлюбили друг друга? Глэдис и сама не очень хорошо понимала, как это произошло. Единственное, что она знала, — это то, что Дуг разбил ей сердце и едва не погубил ее душу.