По праву последнего, стр. 14

— С какой полки? — удивился Род.

Он не сразу понял, что с ним шутят, лишь через секунду у него в голове пожелали сложиться понятия «съешь» и «положи обратно»...

— Как, с какой полки? — нарочито удивился робот, — ты копай, копай, будет тебе и полка, будет и пирожок. Правда, он, наверное, подзачерствел, но что поделаешь, надо было сразу начинать, еще тогда, когда ты меня впервые увидел...

Работа шла медленно. Но Род был упорен, копал и разгребал землю, которая, на его счастье, оказалась довольно рыхлой. Наконец, руки робота были освобождены, и механический человек принялся откапывать себя сам. Дело пошло очень быстро, и уже через несколько мгновений робот, а это был почти что андроид, выбрался из отрытой их, совместными с Родом усилиями, ямы.

Механизм обладал не только «пародийным» голосом. Он и выглядел забавно. Мастерили, видно, под настроение, все было сделано с юморком. Кажущаяся очень умной голова с маленькими рожками и каким-то удивленным, открытым, с вытянутыми «губами» ртом. Будто робот вечно произносит букву «у». Тело андроида было округлым, почти шарообразным. На груди его, действительно, имелась полочка, правда, пирожка на ней пока что не было... А в нижней части живота, почти что там, где у Рода, к примеру, находился мужской орган, у этого робота был краник, как у большого пузатого кипятильника, стоявшего в приюте, стилизованный под, сами понимаете, подо что... Ручки у робота оказались тоненькими, длинными, шустрыми. Он смешно очищался от земли, но особенно забавными показались Роду движения этих рук, когда робот, время от времени, похлопывал себя по толстым бокам.

— Как тебя зовут, малыш? — спросил робот.

— Род, — ответил наш герой.

— А я — Кухонный Собеседник! — сказал робот. — Вот, кстати, и пирожок...

И Род впервые, за много-премного времени, получил в руки самый настоящий, румяный и горячий, такой желанный пирожок с мясом и луком...

Очень хотелось сказать «спасибо», но Род помнил горькую науку, впитанную с детства — «никогда не жалуйся, ничего не проси и не благодари!».

ГЛАВА 3

— Не все вопросы сразу! — прогудел Кухонный Собеседник, — по одному, пожалуйста. Причем, желательно, выслушивать ответ, и лишь потом задавать следующий вопрос!

Род смутился. Робот попал в точку. Но и его, Рода, тоже надо понять. Столько времени ему было не кого что-либо спрашивать...

Робот воспринял молчание мальчика по-своему. И сам перешел к организации познавательного процесса для Рода.

— Давай, лучше действовать по отдельным темам, — предложил робот, — я буду сначала рассказывать то, что знаю, а ты, потом, задашь свои вопросы. Что не понял, чего уточнить...

— И каковы будут эти… темы?

— Да любые! Могу предложить для начала:

1 — история мира. 2 — история разумной жизни. 3 — что представляет собой эта вселенная. 4 — кто я, Кухонный Собеседник, и моя маленькая история...

— Вот, вот! — воскликнул Род, — с этого давай, и начнем!

Польщенный робот не заставил себя долго ждать:

— Я был создан давным-давно, еще, когда на Земле жили настоящие люди, такие, как ты. Меня построил один гениальный механик. Ты же понимаешь, для того, чтобы создать такое уникальное творение, каковым являюсь я, надо быть, по меньшей мере, гением...

— Понятно, понятно! — засмеялся подросток.

— Не знаю, поймешь ли ты, — Кухонный Собеседник продолжил свой рассказ, — но в те далекие времена людям нельзя было откровенно разговаривать друг с другом. За неосторожно сказанным чужому человеку словом могли последовать большие неприятности, вплоть до физического уничтожения такого неосторожного. Можешь себе такое представить?

— Чего представлять-то, я сам из таких времен! — почти с гордостью заявил Род, хотя, как он тут же сам и осознал, гордиться было особенно нечем...

— Значит, ты меня понимаешь, — робот довольно потер свои лапки, движение было весьма потешным, — так вот... В характере человека всегда было делиться самым сокровенным с другими, вести задушевные беседы. Когда наступили времена, в которые уже нельзя было разговаривать в общественных местах, на работе или на улице, самым сокровенным начали делиться с друзьями дома. Жилища были маленькие, к тому же в комнатах власти могли установить подслушивающие устройства. Поэтому такие беседы происходили, чаще всего, на кухнях. Сидя за простыми кухонными столами, люди обсуждали свои непростые проблемы, вели разговоры о том, что все устроено не так, как нужно...

— Еще бы! — отозвался Род с некоторым энтузиазмом.

Он был готов продолжить сам эту тему, но робот взглянул на него почти что строго, и мальчуган проглотил язык.

— Но властям не нравилась даже эта маленькая и убогая, кухонная свобода слова, — продолжил механический Собеседник, — и они придумали очень простую вещь. Оплачивать доносы. Достаточно было взять с собой на такую беседу записывающее голос устройство, а потом предъявить Службе Безопасности. Доносчику полагалась большая премия. Мой создатель пострадал именно так — на него донес лучший друг. Но моего создателя ценили, он делал некоторые интересные штуки для Властителей. Такие вещи, которые, кроме него, никто не сумел бы сделать. Поэтому моего создателя не стали жестоко наказывать, но строго предупредили, чтобы... Короче, с этого времени он больше ни с кем откровенных разговоров не вел. Но душа требовала с кем-то поделиться. Тем, что накипело в ней, душе... Знаешь, есть такая старая сказка. У одного властителя были рога на голове, но он не желал, чтобы его подданные об этом знали. Ведал о том лишь цирюльник, стригший того Властителя, но ему было под страхом смерти запрещено открывать кому-то эту тайну. Цирюльник долго мучился, ему очень хотелось сказать, хоть кому-нибудь... Но — нельзя! И тогда бедный человек пошел далеко в поле, сунул голову в камыши и сказал...

— Я знаю эту сказку! — перебил Род, — из камыша вырезали потом дудку, которая повторяла те же слова, едва на ней начинали играть...

— Ну, если ты знаешь эту сказку, то поймешь, как я появился, — сказал Кухонный Собеседник.

— Ты — вроде того камыша, только, наверное, помалкивал... — засмеялся Род.

Вообще, в этот день, впервые за последний год, наш герой смеялся. И смеялся не горько, с сарказмом, а по-настоящему, весело!

— Да, я был запрограммирован таким образом, что рассказать что-то мог бы только после смерти моего хозяина. Я сейчас и рассказываю. Кроме функции слушателя, мой создатель наделил меня почти что разумом, при этом я мог еще и совершенствоваться, увеличивать познания о мире и человеке, вплоть до осознания самого себя...

— А что ты умеешь делать? — перебил Род Кухонного Собеседника. Его мало интересовали душевные переживания робота. Гораздо больше — чем еще накормит и будет ли отгонять мух, которых, кстати, в этом мире не было...

— Я много чего умею, — ответил робот.

Он, казалось, совсем не обиделся, когда его перебили. А, может, понимал, что перед ним — всего лишь мальчик, к тому же пока неотесанный.

— После смерти своего создателя я принадлежал еще множеству других людей. Меня совершенствовали, да я и сам «рос». Скажу сразу, что у меня есть такое же устройство, что и у Кормильных Роботов. Есть и связь с Мировым Разумом. Тебя что в данный момент больше интересует? Поесть?

— Ага! — честно признался Род.

Да, у всякого Дантеса должен быть свой... Нет, не Пушкин, я имел в виду совсем другого Дантеса! Итак, у каждого Эдмона Дантеса (по кличке «граф Монте-Кристо») должен быть свой аббат Фариа. И у нашего героя появился свой учитель. А так как повесть фантастическая, и ее действие происходит в каком-то неопределенно далеком будущем (или прошлом — не все ли равно!), то и аббат Фариа, соответственно, будет проржавелым роботом, что не умаляет, однако, его роли в данном повествовании!

У Рода началась иная жизнь. Он перестал путешествовать, если не считать небольшой прогулки, последовавшей сразу же за последним разговором. Род и Кухонный Собеседник отправились для «постоянного проживания» в то самое, облюбованное Родом место — туда, где река впадала в море.