Крутен, которого не было, стр. 72
«Горшочек не касался поросячьей кожи, стоял рядом, но все равно — обжег. Так можно заполучить ожог в плавильне, не касаясь раскаленного металла, лишь стоя долго рядом. Но достаточно прикрыть лицо, хоть даже кленовым листочком — и весь жар в тот листик уйдет. А тут такой жар, что через глину прошел. Холодный жар, но — жгучий, насквозь проникающий…».
— Вернусь в Крутен, велю Младояру все в свитки записать, потому как — новые знания, — вслух, почти торжественно, молвил Иггельд.
Немало на свете дурных мест. Там, где ничего не растет, там не с того, ни с сего мрут звери да птицы, заболевают люди. В одних нечисть водится, а бывают и такие полянки, что даже лешие вкруг обходят. Дурные места знают все жители в округе, их нередко огораживают, устраивают капища, только к тем богам никто не ходит. Запретные!
— Не стоит множить дурное, — сказал Иггельд деревенским, — есть в Заболотном запретные места? Мертвые полянки, гиблые болотца без водорослей и лягушек?
— У нас целых две гиблые полянки, — похвастал один из мужиков, — одна у самой деревни, другая — подале.
— Огорожены?
— Не, а зачем? — удивился деревенский, — Наши все знают, куда ходить не велено, а чужие у нас не ходят!
— Не доходят… — хихикнул другой мужичок, остальные захохотали. Похоже, жители Заболотной даже гордились своей «крепостью», отделяющей их маленький мирок от всего остального.
— То место, что подале, велико ли? — спросил Иггельд.
— Да полянка, как полянка, ничего на ней не растет, — поведал первый из мужиков, — в центе еще деды Выя поставили, он уж весь почернел, да и молнии все по нему бьют да бьют! Не горит…
— Хорошее дерево… — подивился ведун.
— Секрет знали деды, в чем дуб вымачивать, — похвастал мужик, — и мы знаем, да чужому не скажем!
— Вот рядышком с Выем и зароете горшочек, а вкруг поляны — забор поставите, да со столбами, а на столбах — лики Семи Мертвых.
Молчание. Наконец, один из мужиков признался:
— Забор мы поставим… И лики богов вырубим-вырежем… Вот только рядом с Выем никто рыть землю не пойдет!
— Деды рассказывали, кто Выя в землю закапывал, все в три дня и померли! Плохое место… — добавил другой мужик.
— На то бог и создали человеку голову, чтобы та думала! — Рассердился Иггельд. — Не хотите на полянку заходить, на дурное место ступать, так придумайте, как там горшочек схоронить, запретного не заступив!
— А что, мужики, может — на веревочке потащить?
— Горшочек малый засмолить в братину с ручкой, привязать веревку, а потом обрезать да внутрь кончик закинуть — чтоб никто не потянул с дуру…
— А потом камнями закидать, да комьями земли схоронить, — предложения посыпались сразу же.
Сказано — сделано. Старый лекарь проследил, чтобы все исполнили, как задумывали. Заодно осмотрел и дурное место. Низина, но без болотца. Стало быть, вода куда-то уходит. В центре — нечто вроде почерневшего ствола дерева. Был когда-то истукан, резали лик, старались, да уж ничего и не разберешь теперь на лице-то, да и где лицо — не поймешь. Ведун старательно оглядывал полянку, его взор останавливался на мелких деталях. Иггельд уже видывал подобные полянки, без травы, с валявшимися тут и там скелетиками мышек и птах. Да, это было одно из тех самых гиблых мест, кои даже нечисть и нежить обходит подальше…
Мужики мудрили с веревкой долго, примеривались и так, и эдак, но, в конце концов, исхитрились — братина, с обжигающими песчинками внутри, заползла в самый центр полянки, умелые руки подтянули веревку так, что носик сосуда уперся в почерневшего от времени Выя. Веревку обрезали, закинули вовнутрь, ненароком обмотав шею подземного владыки. К счастью, обрезок сполз на землю — авось божество и не заметило нечаянной обиды… Впрочем, Вый, как ипостась Чернобога, божества мудрости, не обидчив! Другое дело — Белобог, тот мстителен и злопамятен. "А вот старые мудрецы утверждали, что никакого Белобога и Чернобога не существует, как нет Добра и Зла, все в мире относительно, говорили древние… Или они о чем-то другом говорили? " — мелькнуло в голове старого ведуна.
Потом долго и не слишком метко кидали комья земли, постепенно насыпая над братиной небольшой холмик. Особенно усердствовали мальчишки. А Иггельд подумывал о том, что в Заболотном, кажется, он больше не нужен.
Вот Иггельд и добрался до переправы. Так, напротив уже целый лагерь, стоит шатер, горят два костра. Собаки на длинных поводках мечутся, лают. А вот и Младояр, выскочил из шатра, машет рукой.
Проходит совсем немного времени, и лекарь оказывается уже на том берегу. Трое дружинников молча ждут, что скажет ведун.
— Не было там моровой язвы, — сразу успокоил княжьих людей Иггельд, — никто не умер, все выздоравливают.
— Так нет заразы? — спросил княжич, поперхнувшись на последнем слове.
— Нет, та болезнь не заразна, — улыбнулся лекарь.
Княжич вдруг сорвался с места, рванул прочь, провожаемый удивленным взглядом Иггельда.
— Что это с ним? — старик никак не мог понять, что случилось с его воспитанником.
— Он тут парня прирезал молодого, жениха, — объяснил Хаврюша, — тот переправиться хотел, а княжич не пускал, уговаривал обратно идти, в деревню, пока ты не разрешишь. Молодец-то и не выдержал, решил наперекор пойти, мы-то еще не прискакали, Млад один был. Что там отрок, мальчишка, небось подумал… Ну, княжич его и скончил!
До Иггельда, наконец, дошло. Ведь только что он сам, своими устами, сказал воспитаннику, что тот зазря убил молодого парня, своего, сварогового рода…
Ведун нашел Младояра далеко в лесу, заплаканного. Забился, что мышонок…
— Я все знаю, — сказал Иггельд просто, — такова жизнь…
Обратно в Крутен двинулись впятером. Дружинники ехали спереди, княжич с лекарем — позади. Младояр долго молчал, наставник не спешил его тормошить, хорошо понимая, что переживает отрок. Наконец, ведун решил, что лучший способ отвлечь княжича от тяжких мыслей — это заставить поработать головой.
— Вот никак я не уразумею… — начал Иггельд, подробно пересказав затем все, что видел и слышал за последние дни.
— И что непонятного?
— Вроде, как на последствия Аша походит, только оружие то уже тысячи лет как никто не то, что не использует, даже секрет его напрочь забыт!
— Так я понял, все-таки сначала что-то в небе громыхнуло? — спросил княжич.
— Да, сказывали — сухой гром, без дождя, без молнии.
— Потом покраснели у некоторых открытые места, да спины у коров, собак?
— И язвы потом…
— Так, стало быть, с неба упало!
— Так и я про то, только — что? — Иггельду не давала покоя загадка, — Ежели кто-то тайну Астраша раскопал — быть беде. Надо голубей пускать, чтобы все мудрецы, на Святых да на Древних Горах сидят, о том прознали.
— Сколько дней прошло, как тот гром сухой ударил? — решил уточнить Младояр.
— Так, прикинем, — Иггельд пересчитывал трижды, даже пальцы загибал, — получается шестнадцать дней тому назад.
— Тогда понятно…
— Что понятно? — так и подпрыгнул в седле старый ведун.
— А ты вспомни, что случилось шестнадцать дней тому назад?
— Да, вроде, ничего такого, — пожал плечами Иггельд, — войны идут своим чередом, далеко от земель крутенских, у нас мир, князь…
— Не о том вспоминаешь, Игг!
— А о чем прикажешь?
— Сидели мы с тобой шестнадцать дней назад, хари к звездам задрав…
— Постой, постой… Тогда еще большая звезда упала, грохотнула… Куда же она падала?
— Да сюда, сюда, аккурат в сторону Заболотной!
Наконец-то все стало на свои места, все сошлось. Не надо было поднимать тревогу, посылать голубей… Болезнь пришла в этот раз прямо с небес, из черной бездны ночного неба!
Свободный край
Ну вот, и наступило то самое время, которого так долго дожидались любители помахать кулаками. Само собой, подраться можно в любую пору, но так, чтобы за кулачным боем наблюдало пол-Крутена… Ударили морозы, Волхонка замерзла. Выпал обильный пушистый снежок, сразу потеплело. Князь, посоветовавшись с ведунами, а те — то ли с богами, то ли с коровьими хвостами, главное — погоду узнать, отдал наказ — устраивать игрище с боями молодецкими.