Крутен, которого не было, стр. 53

Рассвело. Жрецы повели Младояра с наставником и Веямой в дальние пещеры, идти пришлось лесом, долго — только к вечеру и прибыли на место. Не всякому смертному дарована честь побывать в заветных пещерах. Вот и княжич удостоился чести!

— Как там, внутри? — спросил Младояр у Веямы.

— Кто ж его знает, нет обычая освещать Священную пещеру, — вздохнул старик, — а жаль! Иные подземелья красоты неземной. Был я в Шурьих пещерах, так там…

— Расскажи, — попросил княжич.

— Я спускался в Шурьи не один, со мною было двое местных ведунов, как же без провожатых. Спустились…Факелы осветили каменные стены, огонь бликами отразился в родничке. А ход вел внутрь горы. Рисунки бурые на стенах, звери невиданные, слоны, шерстью покрытые, олени с рогами преогромными… Спустились ниже — вот красота-то! Откуда-то сверху, вперемежку с водицей, свет капает, сокровенное место подсвечивая. Купол на многие сажени ввысь уходит, сверху каменные сосульки спускаются.

— Смотри слюнями не захлебнись! — вернул размечтавшегося юношу на землю Иггельд, — Уже стемнело, скоро поведут…

— Ну как, княжич, выдержишь искус? — спросил Веяма.

— Выдержите ли вы? —усмехнулся юноша.

— Мы? — удивился мудрец.

— Ага, это ведь вам плохо придется! Я вопросы задавать цельный месяц буду, а вам, беднягам — все рассказывать, да рассказывать!

Тьма пещерная

Как же темно вокруг! О темной ночи говорят: «Как глаза выколи». Вот уже неделя, как о глазах можно забыть совсем. Нет, нигде наверху не встречается такой абсолютной тьмы. В самую безлунную ночь, в густом лесу — увидишь вдали светящуюся головешку, или светлячка. Мал свет, а все одно — глаз радуется. А здесь — темнота полнейшая…

Когда их троих завели в пещеру, была ночь, темная, влажная — росы лесные божества не пожалели. Факелы оставили отрокам еще за пару сотен шагов до входа, княжич шел за Иггельдом, держась за край его рубахи. А уж как находил дорогу идущий впереди волхв — загадка. На ощупь, что ли? Младояру нагнули голову — понятно, это вход. Юноша успел ощупать края пещеру — почти гладкий камень, явно поработали руки человечьи. Или, может, каких-нибудь других существ?

Вот она пещера. Они спустились по наклонному ходу, подошвы ощущали под собой твердый гладкий камень. Возня за спиной — княжич оглянулся. Ну вот, ему только что казалось, будто наверху было темным-темно, а теперь он, вроде, видел очертания входа в пещеру — большую овальную дыру, эдакий рот чудовищной пиявки, только что засосавшей его вовнутрь. И теперь эта пиявка-пещера будет их переваривать! Месяц! Никто не торопил Младояра, он стоял и смотрел, как закладывают выход, камень за камнем. Разумеется, он мог бы все их разобрать и выбраться. Но не для того они добровольно согласились на отшельничество.

Подземные «палаты», в которой полагалось сидеть, находились в девяносто шести — княжич сосчитал — шагах от входа в пещеру. А вот насколько это в глубину — трудно сказать, ход шел круто вниз. Ну, уж не одна сажень, это — точно. Княжич обследовал временное пристанище, ощупывая все стены руками. Хлюпнул в воду — в подземных палатах имелась даже речка. Вода теплая, приятная — прям парное молоко! Впрочем, и воздух пещеры на удивление — будто кем-то подогрет. Хоть голышом гуляй, все одно — никто не увидит, да и кого стесняться, тут, кроме него, только два старика, не девки, им не интересно.

Пещера отнюдь не ограничивалась этим залом, Младояр сразу же нашел ход, ведущий глубже, но Веяма, каким-то шестым чувством почуяв, где возится княжич, посоветовал пока не ходить дальше. А потом, мол, вместе полазим… Ну конечно, он-то не в первый раз в Священной пещере, небось — все здесь обнюхал! Кстати о запахах. Все знают, что у слепых обострены слух и обоняние. Сейчас Младояр — слеп поневоле. Стало быть — должен хорошо нюхать! Младояр втянул ноздрями воздух. Нет, ничего не унюхал! Наверное, рано еще…

Голод… Младояру и прежде приходилось держать голодовки, уже на третий день забылись яркие образы жареной дичи да румяного хлеба, больше не заполнялся рот слюной, а желудок прекратил тоскливо сжиматься. Юноша как бы сказал телу — нечего зря мучиться, все равно поесть не дадут!

А потом жизнь вошла в свою колею. Человек — существо удивительное, осваивается где угодно, привыкает. А тут еще два деятельных старичка, оставшись без привычных занятий, нашли себе отдушину — взялись набивать бедную головушку Младояра знаниями. То Иггельд что-то говорит-рассказывает, о травах, о лекарствах, о теле человечьем, да как один бред умалишенного от другого отличить. Мол, бред истинный — тогда и захворавший ведет себя так, как будто на него чудища напали. А вот ежели ложный, то признается — мне, мол, видится-кажется, будто рядом кто-то стоит! Легче идет то, что рассказывает Веяма. О дальних странах, о людях с разным цветом кожи, да где как хоронят, и все сказками:

— Призвал перс Дарий тех слуг, что были родом элласами, и спросил — за какую цену они готовы съесть покойный родителей? Те отвечали — ни за что! Тогда позвал Дарий хиндусов из племени Калла, у которых в обычае поедать тела покойников, и спросил чернокожих, согласятся ли они, и за какую цену сжечь своих умерших родственников на костре? Те громко кричали, да просили владыку не кощунствовать!

Хорошие сказки, да одно плохо. Весь последний год Младояр читал свитки, наловчился разбирать написанную речь на трех языках. Да заметил странное — то, что прочитал — куда лучше запоминается, нежели то, что расскажут. Вот и сейчас, слушая речи двух ведунов, самых знающих каждый в своем деле, Младояр опасался одного — не пролетит ли все это мимо ушей, запомнит ли…

О Свагеште почти не вспоминали. Лишь в первые дни юноша пытался задавать вопросы, но — наталкивался на стену молчания. Иггельд с Веямой как сговорились — забыть Свагешта и все, что было связано с той пещерой. Может, они и правы — ведь для того их и засадили в пещеру, чтобы очиститься…

— Как ты думаешь, Младояр, хороша, иль плоха для тебя сия отсидка пещерная? — из темноты слева донесся голос Иггельда.

— Конечно, плоха! Я за этот месяц столько бы свитков прочитать успел, — голос юноши звучал обиженно, недовольно.

— Глупец! — голос справа, Веяма — кто же еще, больше никого здесь нет, — У тебя появилась возможность поразмышлять, разобраться в себе, силы поднабраться. Ты сидишь здесь всего неделю, осталось еще четыре дня до первой очистки твоего тела…

— Чистили уже, — если б не темнота, все бы увидели, как надулся княжич.

— Зря возмущаешься, княжич, — кажется, старики разом хихикнули, — мытье есть мытье, только вычистив тело снаружи и внутри, ты очистишь голову, а там — сам поймешь…

— Я не против хоть пять раз на дню купаться, благо — вода тут теплая, — откликнулся Младояр, — но чистить кишки я больше не хочу!

— А придется, — заверил Иггельд.

— Это почему?

— Иначе отравишься изнутри!

— Так я ничего не ел.

— То, что сейчас в твоих кишках, после десяти дней голода станет ядом, — просто объяснил лекарь.

— Не ерепенься, Млад, — донеслось справа, — привыкнешь! Для идущего по узкой дороге голодное отшельничество — что привал для путника. И к мытью кишок привыкнешь. Я каждый год по месяцу в пещерах провожу, для меня такая очистка — дело привычное.

— А ты что, сам себе кишку засовываешь? — заинтересовался юноша, — Мне так не нравится, ладно — Иггельд все сделал, а я бы один и не смог…

— Смог бы! — заверил старый мудрец, — Еще все научишься, если с Пути не свернешь.

— А ты что, такую кишку, лекарскую, с собой возишь?

— Нет, она мне вовсе не нужна.

— А как же ты очищаешься?

— Да просто втягивая в себя, как бы пью воду, — просто ответил Веяма, — но с другой стороны.

Княжич замолчал, не понимая — шутит старик, или вправду так? От Веямы всего можно ожидать, во все тайны посвящен. Но вот насчет человеческого тела — тут Иггельд верховный судья…