Девушка в переводе, стр. 24
Девочка с каштановыми кудрями, ехавшая в нашем автобусе, тоже была здесь. Как у многих других, ее прическу придерживала специальная повязка. И тут вошла наша классная руководительница, она же — учительница математики. Стройная блондинка, двигавшаяся быстро, как маленькая птичка. Проверив присутствующих, она раздала нам листки с расписанием, потом сообщила, где находятся наши раздевалки и шкафчики. Мысль о том, что у меня есть специальное место, где можно хранить личные вещи, приводила в восторг.
Я знала, что Аннет попала в другой класс, и скучала по ней. Вместе с остальными я переходила из кабинета в кабинет, стараясь держаться подальше от группки насмешников, и особенно противного имбирно-волосого мальчишки. Учителем обществоведения был мистер Скоггинс, крупный мужчина в строгом костюме и галстуке. Низким голосом он объяснил, что для занятий по его предмету мы должны быть в курсе последних новостей. И еще мы будем имитировать игру на бирже, а через несколько недель посмотрим, сумели заработать или потеряли деньги. Закусив губу, я прикидывала, смогу ли раздобыть газеты с биржевыми сводками.
Я пока ни разу не вызывалась отвечать. Понимала я сейчас почти все, но усилия, которые приходилось прикладывать, чтобы уловить английскую речь, очень утомляли. К ланчу, когда мы с Аннет наконец встретились в кафетерии, я была совершенно измучена.
— Как я рада тебя видеть! — воскликнула Аннет, и ее металлические брекеты ярко блеснули. — Здесь все такие странные.
Аннет почти не загорела, только веснушек стало больше, и издалека лицо ее казалось темнее. Она выросла и похудела. Волосы у Аннет тоже отросли и теперь уже не клубились облаком над головой, а торчали пирамидой позади шеи. К моему удивлению, она взяла поднос и встала в очередь вместе со мной.
— Ты тоже обедаешь бесплатно?
— Дурочка, — хихикнула она, — здесь все едят в кафетерии, это входит в обучение.
Салат-бар оказался огромен, с множеством лакомств, которые я никогда прежде не пробовала, вроде маслин и швейцарского сыра. Основным блюдом в этот день была кисло-сладкая свинина с распаренным рисом, такая же иностранная на вкус, как и все остальное. Рис — жесткий и безвкусный, а свинина просто красного цвета, а вовсе не обжарена в соусе ча-сиу.Но я все равно была счастлива, сидя рядом с Аннет.
После ланча была биология; мне очень понравилось, ведь нас знакомили с такими вещами, как научный дневник и клеточная структура, которые я не изучала в Гонконге. В конце занятия учитель написал на доске вопрос:
Геном бактерии Е. coli содержит 4,8 миллиона комплементарных пар, а геном человека — 6 миллиардов пар. Насколько геном человека длиннее генома бактерии Е. coli?
— Подумайте дома, с какой стороны вы подступитесь к этой проблеме, — предложил учитель. — Может быть, у кого-то уже есть идеи?
Класс не шелохнулся.
Очень медленно я подняла руку и, когда учитель кивнул, проговорила:
— Получается 1,25 умноженное на 10 в кубе, сэр. — И чуть не прикусила язык от досады: опять это невольно вырвавшееся «сэр».
Даже не заглянув в журнал, он улыбнулся:
— А, ты, должно быть, Кимберли Чанг.
Разглядывая в течение дня лица вокруг, я поняла, что не единственная здесь из национальных меньшинств, но все же нас крайне мало. В моем классе все были белыми, однако в коридоре я видела девочку-индианку и чернокожего мальчика.
Последним уроком в тот день была физкультура, — хорошо, что я захватила кеды. В начальной школе на физкультуре просто дурачились, бросались мячом друг в друга. В «Харрисон» же физкультура — серьезный предмет. Нам сообщили, что занятия проходят несколько раз в неделю, и я сразу поняла, что у меня с этим будут проблемы. Ма внушала, что я не должна делать ничего опасного или неподобающего приличной девушке, этот урок она усвоила из собственного строгого воспитания. «Неженскими» считались действия, где колени могут чуть разойтись в стороны или подол юбки чуть приподняться. При этом неважно, в юбке вы вообще или нет. В понятие «опасно» включались практически все движения. Ма часто бывала озабочена из-за моей беспечности в отношении юбки и привычки быстро бегать. Очутившись в спортивном зале, я почувствовала себя виноватой даже прежде, чем начался урок.
Но когда нам выдали специальную спортивную форму (зеленые футболки и широкие шорты) и отправили переодеваться, я осознала, что попала в серьезную переделку.
Глава седьмая
Девочки бодро принялись раздеваться. В прежней школе мы никогда не переодевались перед физкультурой. Только кеды обували. Я увидела, что на всех магазинные трусики, и судорожно стиснула в руках новенькую форму. У некоторых были даже хлопковые бюстгальтеры или специальные топы. И все белье, без исключения, — дорогое и разноцветное.
Девочкам с совершенно плоской грудью я завидовала. У меня самой этим летом грудь начала расти, и я изо всех сил старалась ее скрыть. Итак, образовалась проблема, необходимо найти решение, и сделать это должна именно я. Все мое белье сшито Ма, и, следовательно, сшито плохо: грубые хлопковые трусы криво подшиты красной ниткой — на счастье, нижняя рубаха с длинными рукавами, байковая и поношенная. Девчонки исподтишка разглядывали друг друга. Я увидела туалетную кабинку и, мысленно возблагодарив богов, нырнула внутрь.
Первый урок должен был выявить наши способности. Мы бегали на время, прыгали, отжимались, а потом учитель раздал нам теннисные ракетки и принялся бросать мячики, считая, сколько мы сумеем отбить. Работа на фабрике укрепила меня физически. Я, конечно, оказалась далеко не самой лучшей, но и худшей не была. На душе стало полегче, так что я даже перестала чувствовать себя виноватой перед Ма.
Я начинала понимать, какое значение придают американцы спорту вообще, — откровение для меня. У нас хвалили тех, кто хорошо учится, но для здешних детей хороших оценок недостаточно. Они должны были еще заниматься спортом и музыкой и иметь ровные зубы. Значит, и я должна буду стать привлекательной и разносторонней.
К концу дня мне удалось запомнить некоторые имена. Противного мальчишку звали Грег, того, что с львиной гривой, — Курт, девочку в легинсах (я подслушала слово, когда другая девочка восхищалась ими) — Шерил, а темноволосую девочку из автобуса — Тэмми.
После физкультуры занятия для всех закончились, но я должна была три раза в неделю работать в библиотеке, и еще один раз у меня были дополнительные занятия по английскому. Пока непонятно, правда, как я буду успевать со всем этим, ведь надо еще помогать Ма на фабрике. Работа в библиотеке была обязательным условием получения стипендии.
Я знала, что библиотека в Милтон-Холл совсем небольшая, только для учебных нужд. Но все равно ожидала увидеть современное просторное помещение, как в общественной библиотеке в Бруклине. Я открыла дверь и ахнула — маленькая, уютная, такая славная. Солнечный свет струился сквозь высокие витражные окна. В больших кожаных креслах устроились с книжками несколько учеников.
Мужчина в темно-коричневой полосатой шелковой тунике поливал гардении. Если не считать учителя физкультуры, за сегодняшний день он был первым взрослым без костюма и галстука. Он поднял голову, заметил меня, подошел. Я разглядела вышитый воротник-стойку у его туники и белые хлопковые шаровары.
Волосы у него были темные, как у меня, но подернутые сединой.
— Ты новая стипендиатка? Я мистер Джамали. — В его английском слышался легкий акцент.
Мы пожали друг другу руки, и я решилась спросить:
— Откуда вы?
— Из Пакистана. — Он заметил, как я рассматриваю вышивку на тунике. — А, вот ты о чем. Директор уже много лет пытается переодеть меня в официальный костюм, но я сопротивляюсь. К тому же я по совместительству режиссер школьного театра, а это оправдывает некоторые странности, как считаешь?
Мистер Джамали объяснил мне порядок работы, которая оказалась удивительно простой. Он сказал, что, поскольку выбор книг в библиотеке невелик, большинство учеников приходят сюда просто почитать или позаниматься. Вероятно, это означало, что у меня будет достаточно свободного времени даже для собственных домашних заданий. В кабинете библиотекаря нашлась даже пишущая машинка, которой можно было пользоваться. Я чуть в ладоши не захлопала от радости.