Золотая жила для Блина, стр. 4
— Из «Секретных материалов», — признался Блинков-младший. — У меня эти серии записаны на видик. Но я знаешь что думаю? Американцы не из пальца все высосали. Им что-то известно!
Лина опять смотрела на него завороженными глазами.
— Еще бы! — согласилась она. — Американцам известно больше всех. Они давным-давно сбили «летающую тарелку»!
— Тьфу ты, — расстроился папа. — Я вам рассказываю серьезные вещи, а вы — «летающие тарелки». Не хватало только баек про зеленых человечков.
— Они серые! — в один голос сказали Митька и Лина.
— Ну да! Ловят американских домохозяек и вставляют им железки в нос.
Митька и Лина переглянулись и закивали. Именно так и поступают серые инопланетяне: ловят и вставляют.
— Железки видны на рентгеновских снимках, это научный факт, — сказала Лина.
— Их показывают по телику, — подхватил Блинков-младший.
— А вынуть нельзя, — добавила Лина. — Надо подождать, пока домохозяйки сами умрут от старости. Их уже целый клуб с такими железками.
— Снимаются в передачах, пишут книжки, как пришельцы их похитили. А жуликов без железок к себе не принимают! — закончил Блинков-младший.
Папа расстроился еще сильнее и пообещал:
— Митек, я тебе запрещу телевизор смотреть!
— Ну и пожалуйста, — насупился Блинков-младший. — Правду не скроешь!
Папа оживился:
— Правду? А ну-ка, скажи, лучший сыщик из всех девятиклассников, как отличить правду от лжи?
Блинков-младший мысленно застонал. Конечно, папа хотел представить его повыгоднее, но «девятиклассника»-то зачем сказал?!
— А почему лучший сыщик? — спросила Лина. То, что Митька девятиклассник, ее, кажется, не разочаровало.
— Не люблю хвастаться, — ответил Блинков-младший и с надеждой посмотрел на папу.
Но папа не стал рассказывать о тонких и опасных расследованиях единственного сына.
— Я задал вопрос, — напомнил он. — Не увиливай.
Блинков-младший усмехнулся:
— Как отличить правду от вранья? Элементарно, Ватсон. Допрашиваешь подозреваемого и все записываешь, потом допрашиваешь свидетелей…
— Допустим, фильм про Черное Масло и есть запись допроса, — перебил папа. — Дальше.
— Нет, — покачал головой Митька, — если фильм, то это будет запись следственного эксперимента. Как будто агенты Малдер и Скалли вышли на место преступления и показали все, как было.
Следственный эксперимент еще лучше допроса, там сразу видно, когда человек врет. Спросишь его: «А потом вы куда пошли?» Он говорит: «На дорогу». — «А где дорога?» Он показывает: «Там».
Идешь и видишь, что дороги там нет. Или есть — значит, он правду говорит.
— Дорогу ты из кино вспомнил? В лесу, да? Асфальтовую? — въедливым голосом уточнил папа.
Лина хихикнула.
— Из кино, — буркнул Блинков-младший. — А в чем дело?
— Там нет дороги, Митек, — сказал папа.
Глава IV
ЭТО УЖЕ НЕ КИНО
— Ни одной? — не поверил Блинков-младший.
— Асфальтовой — ни одной на сотни километров вокруг, — подтвердил папа. — От Ванавары до места взрыва трое суток хода по тропе Кулика. Это не птица, а фамилия — Леонид Кулик, первый ученый, который начал всерьез искать метеорит. Но тропы там тоже нет. Тропа Кулика — просто направление, путь по болотам и тайге.
Ну, киношникам необязательно все снимать, как было, — промямлил Блинков-младший. Он понимал, что спор проигран.
— Вот именно! — безжалостно сказал папа. — Можно снять сибирскую тайгу в Америке, можно сляпать на компьютере пиявок из Черного Масла, можно наврать, что русские запускают этих пиявок под кожу людям…
Блинков-младший с укором посмотрел на папу. Нашел время воспитывать! Сейчас опять скажет: «Тебе не противно смотреть фильмы, в которых русских изображают подлецами?»
— А я знаю стихи про Тунгусский метеорит, — пришла на помощь зеленоглазая. — Прочитать?
— Еще бы! Обожаю стихи! — соврал Блинков-младший и приготовился терпеть. Стихи все же лучше, чем воспитательные разговоры.
— Центр паденья, — объявила Лина.
Лина замолчала. Стучали колеса, покачивался вагон, таинственно чернел шар Бандуры. Блинков-младший поймал себя на том, что рот у него разинут и язык вывалился. Стихи были так себе. Что он, стихов не знает? «Я вас любил, любовь еще, быть может…» или «У попа была собака». А эти даже без рифмы. И не про любовь. Были бы про любовь, тогда понятно, девчонкам про любовь нравится. А так — непонятно. Зачем Лина учила наизусть эту географию: пошла к востоку, пошла к югу?
— Ты сама сочинила! Это про тебя! — догадался Митька. — А говорила-то! «Вы такие герои, а я дальше Красноярска не была!..»
Лина спрятала глаза и как ни в чем не бывало объяснила:
— Хушмо, или еще говорят Хушма, — это речка.
— Знаю, — остыл Блинков-младший. — Притоки Подкаменной Тунгуски Кимчу и Хушмо. Над ними и рвануло. На высоте пять тире десять километров. Мы тоже кое-что перед отъездом почитали.
В купе без стука зашла проводница Маруся, увидела, что ящик с Ученой Бандурой открыт, и на всякий случай отступила за порог.
— Чай будете? — спросила она, сверля Бандуру глазами. — А почему в темноте сидите?
— Будем. Нам так нравится, — по порядку ответил папа.
— Почему нравится? Вампиры вы, что ли? Солнца боитесь?
— Нет, мы истории рассказываем. Садитесь, — подвинулся папа.
— У меня работа, — отказалась Маруся. — Щас чаю вам принесу.
Она без всякой необходимости достала горсть мелочи, рассыпала и стала собирать, заглядывая Бандуре под колесики.
У Маруси были сложные отношения с изобретением академика Лемехова. С одной стороны, она боялась Бандуру. С другой — считала своим долгом за ней приглядывать. Собрав мелочь, она встала в дверях на безопасном расстоянии от Бандуры и спросила: