Блин и зеленая макака, стр. 14

У нее за спиной, рядом с дверью, стоял похожий на аквариум прозрачный ящик, затянутый сверху мелкой сеточкой. По сеточке, перевернувшись кверху светлым брюхом, по стенам, по опилкам на дне — всюду ползали такие же гигантские тараканы!

«Американские, наверно», — вяло подумала Ирка, чувствуя, как к горлу подкатывается тошнота. Она в жизни не видела ничего противнее! Если к ним с мамой на кухню забредал одинокий таракан, во всей квартире объявлялась генеральная уборка, каждая отдушина обводилась китайским карандашом, каждый угол посыпался порошками… А тут, поняла Синицкая, тараканов разводили нарочно, чтобы кормить обезьян.

Если до этого Ирка и подумывала, что неплохо бы иметь обезьянку (только не такую хулиганистую, как Зеленая Маня), то теперь это желание улетучилось раз и навсегда. Обезьяны сильно упали в глазах Синицкой. Что это, спрашивается, за друг, который тараканов лопает?

От ящика с тараканами она отвернулась и в углу по другую сторону двери увидела сладкую парочку — тигрового питона и боа-констриктора. Кто есть кто, Ирка догадалась по размерам. Питон обвил обрубок сухого дерева, наверное, специально для него и поставленный. Даже свернувшись штопором, он доставал от пола до потолка. Полутораметровый боа-констриктор облюбовал себе боковую ветку.

Дерево не было ничем ограждено! Если бы Синицкая заметила удавов сразу же, еще до макак и тараканов, то наверняка испугалась бы. А так она не почувствовала ничего. Все чувства кончились. Действуя, как робот, Ирка повернулась, чтобы уходить. Боковым зрением она уловила какое-то движение за ящиком с тараканами. Голова кружилась от вони. Хотелось бежать, но Недостижимый Идеал должна была обследовать все до конца.

Сквозь прозрачные стенки тараканьего ящика были видны поставленные штабелем коробки с бананами. «Из-под бананов», — мысленно поправилась Ирка. Потому что в верхней… Она не поверила глазам и отодвинула тараканий ящик.

Из круглой дыры в боку коробки, проделанной, чтобы бананы не задохнулись, торчал черный почти человеческий пальчик. Он мелко дрожал.

Ирка пулей вылетела в коридор. Воспитанность Недостижимого Идеала слетела, как шелуха. В комнату к обезьяньей торговке ворвалась ревущая в три ручья, злющая девчонка и закричала:

— У вас в коробке живая обезьянка, она умирает! Вы мучительница!

Торговка потянулась к пульту и прибавила громкость в телевизоре.

Синицкая и после этого ничего не поняла. Ей казалось, что преступники — в кино, а если увидишь настоящего преступника в жизни, то сразу его узнаешь. Может, он будет корчить жуткие рожи, а может, где-то поблизости заиграет неприятная музыка. Словом, узнаешь — и все. А тут была не преступница, а просто дрянная тетка, которая плохо обращается с обезьянками, но это легко исправить.

— Я в милицию пойду! — вопила Синицкая. — Сейчас же! Вас надо саму в клетку посадить, чтоб знали!

— Ну что ты, деточка! — сдобным голосом сказала торговка, одергивая свой белый халат. — Что ты так разнервничалась? Да, обезьянка, к несчастью, тяжело больна. Ее нельзя держать с остальными, а другой клетки у меня нет. Поэтому пришлось положить ее в коробку. Ей уже ничем не поможешь, лучше просто ее не беспокоить.

Тут бы и спрятать язык за зубами, но Синицкая не могла остановиться. До нее дошло:

— А в остальных коробках, скажете, бананы?! Их там штук пять!

— И ты во все заглядывала? — изменившимся злым голосом спросила торговка.

— Да, — твердо ответила Ирка, не понимая, что врет на свою голову.

Торговка быстро встала, прошла мимо нее, повернула в двери ключ и сунула в карман.

— Вы… Вы… — задохнулась от ужаса и злости Синицкая. — Что вы делаете?! Думаете, родители не знают, куда я поехала?

— Думаю, — поддакнула торговка. — Думаю, лапочка. Если бы ты сказала, что едешь смотреть обезьянку, тебя не отпустили бы. Родители своих детей знают: сначала — «Я только посмотрю», потом — «Купи!». И дети знают своих родителей, поэтому в первый раз приезжают сюда без спроса. Так что зря ты, солнышко, заглянула в банановые коробки. Я тоже виновата: расслабилась, оставила тебя одну. Вот нам обеим и будет наказание.

— Откройте дверь сейчас же! — закричала Синицкая.

И получила звонкую обжигающую оплеуху.

— Молчать, дрянь! — прошипела торговка, добавляя ей по другой щеке.

Ирку не били ни разу в жизни. Она подумала, что если не проснется сейчас же, немедленно, то в следующую секунду умрет от унижения.

Но это был не сон.

Глава XI

«Птички упорхнули»

Подъезд не ремонтировали много лет, зато расписывали фломастерами и краской из баллончиков. Блинков-младший сидел на перилах между вторым и третьим этажами и от нечего делать читал надписи. Многие остались еще с прошлого тысячелетия: «Радик из Нахичевани, 1998». Сыщик не знал, что такое Нахичевань — маленькая она или большая, деревня или город. Наверное, и не все из жильцов подъезда это знали. Но каждый день они ходили мимо этой надписи и, конечно, крепко помнили, что в Нахичевани живет Радик и что он дурак.

По лестнице взбегала тонкая дорожка опилок, просыпанных из дырявого мешка или ящика. Она кончалась (или начиналась?) у двери одиннадцатой квартиры. Дверь картонная — громкий храп можно расслышать. Блинков-младший подходил и слушал, пока папа не прогнал его вниз. В квартире стояла полная тишина. А опилочная дорожка была свежая, не затоптанная. По этим двум причинам сыщик опасался, что они с папой опоздали. Похоже, из одиннадцатой ушли совсем недавно, унося мешок с опилками.

Бухнула дверь подъезда. Митек тихо свистнул.

— Слышу, — отозвался папа. — Поднимайся-ка на всякий случай ко мне.

— Как хотите, а я не верю, — бубнил внизу незнакомый голос. — Что я, не знаю, кто у меня на что способен? Там пьяницы живут, бутылки по помойкам собирают, а вы говорите, обезьяна, девочка! Откуда у них деньги на обезьяну?

— Вот и выясните, откуда! — пробасил Иван Сергеевич.

Блинков-младший перевел дух. Кончилось время их с папой засады! Он уже видел скользящую по перилам руку в перчатке и серый обшлаг милицейской шинели. Участковый поднялся на следующий лестничный пролет и заметил сыщика:

— А ты что здесь делаешь? Ну-ка, марш домой!

— Он со мной, — сказал полковник. — Докладывай, Дмитрий.

Блинков-младший показал на опилочную дорожку:

— Заметили? Из одиннадцатой.

— Думаешь, птички упорхнули? — понял Иван Сергеевич.

— Не знаю. За дверью тихо.

— Конечно, тихо. Все нормальные люди спят, — сказал участковый. Обогнав полковника и Митьку, он бегом взлетел на третий этаж и нажал кнопку звонка.

Ни звука.

Со своего поста на четвертом этаже спустился папа. Участковый недовольно взглянул на него, ничего не сказал и сильнее вдавил кнопку. Звонок не работал.

— Продали, черти. Я же говорю, пьяницы! — сплюнул участковый и стал колотить в дверь сапогом. — Ну, теперь всех соседей перебудим… — Он ударил раза три-четыре и стал прислушиваться. — Спят. Их из пушки не разбудишь!

— Ломайте дверь, — приказал Иван Сергеевич.

— Да вы что?! — возмутился участковый.

Блинков-младший опустился на корточки, посмотрел в замочную скважину — темнота. Сквознячок из квартиры явственно пах зверинцем! Он сложил руки рупором и закричал:

— Синицкая!

Послышался неясный шум, или ему показалось?

— Синицкая! — снова крикнул Блинков-младший.

Полковник с участковым разговаривали на басах.

— Ломайте! — требовал Иван Сергеевич, а участковый грозился прокурором.

— Потише! — взмолился Митек, и в этот момент за дверью громыхнуло. Звук был такой громкий, что услышали все.

— Хозяева, — неуверенно сказал участковый. Иван Сергеевич отстранил его рукой, отошел на полшага и с одного удара высадил дверь ногой.

— Под вашу ответственность, — заметил участковый, входя вслед за ним в квартиру.

Зверинцем воняло невыносимо. Полковник включил свет. Митек посмотрел под ноги, и его передернуло: пол кишел американскими тараканами!