Мой декаданс, стр. 6
На паперти
Картины на паперти. Тратьте монеты.
Творенья для быта. Родившись мертвы.
Утонет Тибет в тоске интернета,
В Москве инквизиции вспыхнут костры.
С приветами к Зевсу летят космонавты,
С распятием правды, с распятием лжи.
Все сны и мечты зарисованы в карты,
И ночью вас гложат безличья ножи.
Искусство на паперти. Что? Вдохновенье?
Когда на конвейер картины кладут.
Отсутствие жизни отвергнет старенье,
Создав мертвым духом сознанья уют.
«Нет откровенней видений под солнцем...»
Нет откровенней видений под солнцем -
Слезно линяют больные глаза.
Ноет заноза в ладошке младенца,
Кровь битой женщины каплет на снег.
Спазмы астматика в ливне эфира.
Мощи невольников - площадь свободы.
Юная дева вкушает насилье.
Сталь проникает клыками под ребра.
Черви в кишках разложившейся жертвы.
Крик заключенного через решетку…
Нет откровенней видений под солнцем,
Чем истязания бренного тела.
«Ворох чувственных идей...»
Ворох чувственных идей
Про уродов и людей.
Смотрит смело из окна,
Из программы новостей
Прямо в душу Сатана,
А под ним моя страна,
Замороженная сном.
Катит снежная волна,
Как картон, сдавив мой дом.
Разве может быть потом,
Когда жизнь стоит петли?
Обрастают весла мхом.
Затонули корабли,
Испустив крики вдали.
Уронив веру в весну,
Потеряв ее в пылу.
Одиночество
Одиночество тоскою бьет опять мне под ребро.
И как круг спасательный, светится окно.
Ранний час на улице - выключаю свет.
Встречаю в одиночестве очередной рассвет.
«Числом горя не внимаю...»
Числом горя не внимаю,
Составляю личный список.
Время - не песок, а кости.
У костей нет цифр и масти.
Двести тех и триста этих -
В новостях запишут лихо.
«Холодный чай под вечер в «одиночке»...»
Холодный чай под вечер в «одиночке».
Со смертью партия. Час боли и тоски.
Многообразие слов, как пульс, в линейной строчке -
Венцом из терна сжатые виски.
Заранее пораженье. Жизнь - срок вздохов.
Чем больше их, тем меньше хочешь знать.
Увядшая тростинка мыслит плохо,
Томясь о том, чтоб дубу устоять.
До дна причин во веки не добраться.
Вселенная внутри. Идея - не предел.
Так тяжко умереть. Так тяжело остаться
В краю сокрытых душ и откровенных тел.
«Аллилуйя! Мы - не мы...»
Аллилуйя! Мы - не мы.
Понял я, коснувшись темы,
Что слова молитв немы,
Где закон раскинул клеммы.
Все бразды твоей судьбы
В лапы отданы системы.
Канули в гробу тюрьмы
Три сестры свободы пленной.
«Привет, мой брат, приятель...»
И.
Привет, мой брат, приятель,
Мой друг, отец и сын.
Я здесь купаюсь в вате,
Ты там, в снегу один.
Решетка - это клетка,
Тупик кривой судьбы.
Под ветром вертит ветку,
Тонкая ветка - ты.
Но не сломать хребет ей,
Чем тоньше, тем прочней.
Останься тонкой веткой,
Но все ж держись корней.
«Закулисная грязная сказка...»
Закулисная грязная сказка:
Возымел свой народ прокурор.
И его запредельною лаской
В спину смертника щелкнул затвор.
Засадив, изничтожив, сневолив,
Взяв на вечер за взятку модель,
Насладившись чужой людской болью,
С проституткой лег сыто в постель.
«Я пью, чтобы забылось, что я пью...»
Я пью, чтобы забылось, что я пью.
Сомненья, как кино, проходят мимо.
Невыносимая мысль: все выносимо -
Незыблемый девиз к каждому дню.
Давно я не надеюсь, что поймут.
Понять творца только творец способен.
Я тих, слаб, безразличен и беззлобен.
Мне все равно - ваш пряник или кнут.
Сказка
О.
У тебя вареньем жизнь, у тебя много друзей.
Эта сказка продолжается уже не первый день.
Ты для многих пример, ты для многих герой,
Неприятности обходят тебя стороной.
И никто из них не знает, чем загружена душа,
И что хочется порой лететь птицей с этажа.
Давно в мягкой твоей плоти поселился липкий страх.
Он тебя не оставляет даже в самых тайных снах.
Ты опасаешься, что жизнь разорвется на куски.
И не вырваться тебе из мрака боли и тоски.
«Меня с утра до вечера серость достает...»
Меня с утра до вечера серость достает.
Что ни собеседник - полный идиот.
День за днем проходит. Нарастает пыль.
Ветер бы поднялся! Кончился бы штиль!