Сумеречный мир, стр. 29

Вэйн замолчал. Де Гайз мрачно кивнул.

— Я знал, что этим закончится, — сказал он. — Даже если бы на обитателей холма не нападали толпы, к ним все равно чувствовали бы злобу и отвращение. Но разве у нас есть другой выбор, спрошу я вас?

— Хм-м… Марс, — задумчиво произнес Винкельрайд и посмотрел в окно на потемневшее небо. — У меня есть информация, что правительство Сибири рассматривает аналогичный проект. Я считаю, что мы должны запустить космический корабль первыми.

Каннингхэм прочистил горло.

— Мои инженеры уже просмотрели ваши чертежи, — сказал он, — и у нас появилось несколько вопросов. Отсутствие инструментов и контрольно-измерительных приборов…

— Понимаю вас, — ответил Вэйн. — Все верно. Я знал, что надо торопиться, и поэтому конструировал очень простой летательный аппарат. Функции многих приборов, необходимых для полета, возьмет на себя команда.

— Команда?

— Речь идет о супермутантах. Обитателях холма. А я буду у них капитаном.

На Вэйна обрушился поток возражений.

Бонд внимательно следил за спором, но участия в нем не принимал. Он знал, за кем останется победа. Подойдя к окну, он взглянул на огоньки, мигавшие в ночи, и ему вспомнились летние вечера давно забытой довоенной эпохи. Бойд вспомнил кафе «Флорес», суету толпы и бокал в руке — бокал аперитива, который он не пил, а лишь подносил к губам. Сумерки превращали город в сказку, мимо столиков проходили люди — тысячи лиц, тысячи судеб. А рядом сидела девушка-финка, которая училась на том же курсе, и они улыбались друг другу, потому что вокруг шумел Париж, потому что они были молодыми и им принадлежал весь мир.

Забавно, как часто он вспоминает этот год. Тот год и статую Крылатой Победы. Ему нравилось приходить в Лувр, когда дворец открывался по вечерам. Он медленно поднимался по длинному пролету ступеней, а над головой, сияя в лучах прожекторов, Победа расправляла крылья. И он видел это застывшее движение, он слышал вой ветра, неистовый рев труб и величественный шелест крыльев.

Нет-нет, сказал себе Бойд. Все гораздо проще — порыв морского ветра, обычная статуя и прожектор. Что еще могло кричать и струиться вокруг триумфа обреченных?

Прах к праху, пыль к пыли. Я воскрешаю и жизнь, сказал Господь. И нет больше девушки-финки, нет Парижа и Ники Самофракийской. Наступила ночь.

Глава 7

Гордыня: Аларик — победитель; Вэйн — телега, фургон, стремление и дорога к неизвестному. Итог: повозка, которая несет победителя за грань небес. Лжепобедитель. Пустышка.

Какая пустота внутри. Какое одиночество. Вечное одиночество! Но не будет больше плача в темноте, потому что ночь разобьется в реве дюз и сгорит в реактивном пламени…

(Отец)

()

Родерик Вэйн: Бог:

()

(Защитник)

— Родословная

(Мать)

()

Карен Вэйн: Любимая:

()

(Дом)

… и слезы, к которым он привык, — их тоже больше не будет.

Ворчун — добрый старый пес… Он пытался помочь и понять. Но у него мало что получалось. Им не хватало полного взаимопонимания (потому что взаимопонимание — основная функция, которая отличает человека от других животных). И все же, общаясь с ним, Аларик переставал бояться.

А победитель боялся, даже оставаясь наедине с самим собой. Он понимал, что у него нет врагов. Он знал, что люди желают ему только добра. Но они его не понимали. Они не могли его понять, и ему приходилось делать усилия и говорить их словами.

Жалость к себе: червь, вцепившийся в собственный хвост. Хватит думать об этом. Они уже перешли к сборке двигателя.

Энергия расщепления: как жаль, что никто не может оценить красоту его матрицы уравнений.

Они как бронзовые золотистые листья, взвившиеся в вихре красного пламени. Они, как ветер из темной бездны, как озноб, который холодит щеки, руки и грудь.

— Мистер Вэйн?

— Да…

Как его зовут? Они говорили о нем однажды. Ах да.

— Что вам угодно, мистер Коллингвуд?

— Я долго думал над вашим предложением. И знаете… Мне бы очень хотелось оказаться на этом корабле.

— Спасибо за поддержку. Я рад, что вы будете с нами.

— Сначала мне ваша идея показалась бредом. Я собирался возвращаться домой и уже укладывал вещи. И тут до меня дошло, что это мой последний шанс, последняя возможность сделать что-то действительно полезное. — Как сияют его глаза! — И я надеюсь, это будет интересно!

— Хорошо, мистер Коллингвуд. Во время полета вы будете выполнять обязанности помощника инженера. И вам н-не м-мешало бы…

— Подготовиться? Будьте уверены, мистер Вэйн. Весной я заканчиваю курс. Мне вот только хотелось узнать — почему надо улетать так быстро? Через год Марс будет гораздо ближе…

— Да, он будет ближе. Но план заключается в том, чтобы пройти рядом с Солнцем и получить дополнительное ускорение. Используя энергию притяжения нашего светила, мы сэкономим не только время, но и топливо. Как видите, достоинства маневра оправдывают риск.

Вот такой ответ. А для тех людей, которые останутся здесь, он подготовил толстый том таблиц, графиков и математических выкладок, хотя все это можно найти в его чудесной матрице уравнений.

«Жаль, что они не понимают. У них другой образ мышления — поэтапный, линейный, разнесенный во времени. Огромная сеть взаимосвязанных и одновременных факторов не имеет для них смысла. Они не улавливают потрясающего единства всех событий. Люди прикованы к этой сети. Они едва передвигаются от одной ячейки к другой, и общая картина ускользает от их взора.

Но они заметили мою ошибку. Видимо, при разборке узловых сочленений не хватило концентрации, и незамеченный фрагмент остался затерянным в бесконечности неизвестного. Им удалось ухватить этот кусок. Они удержали его и сделали своим. Безмерность не напугала их. Они отвергли ее, едва коснувшись хаоса рассудком.

Космический корабль: синтез уравнений, диаграмм и блестящего металла. Почему потенциальные поля и абстрактные математические выражения кажутся ему более реальными, чем ветер, земля и далекое солнце?

Анализ ситуации: они рассказывали об одной девушке. Нам необходим ее слух. Принимая звуки в инфра- и ультразвуковом диапазонах, она могла бы анализировать вибрационные составляющие действующего двигателя, а значит, отпала бы нужда в приборе…

— который пришлось бы проектировать, создавать, настраивать, переделывать, перенастраивать (а время несется галопом, как дикая лошадь);

— который пришлось бы сопрягать с массивным компьютером (мы же обойдемся простым человеческим мозгом — двумя фунтами влажной губчатой ткани);

— который потребовал бы новых уравнений, беглых набросков и чертежей… (О нет! Слишком многое еще нуждается в доработке).

…но, будь альтернатива, я бы ни за что не взял ее в полет. Семь мужчин и одна незамужняя женщина — ахи, вздохи и лукавое жеманство… Почему люди не ведут себя так же разумно, как электронные приборы?»

А ведь победитель боится женщин. Его сердце закрыто для чувств. Хотя многие сочли бы за честь разделить с ним ложе и без колебаний пошли бы следом, помани он их пальцем. Но у женщин странные глаза. Интересно, о чем они думают наедине с собой?

Белый снег искрился под солнцем, горные вершины отбрасывали голубые тени, и высокое небо казалось твердым непробиваемым куполом.

— Здравствуйте, мистер Фейнберг. Как идут дела?

— Все прекрасно, мистер Вэйн. Скоро закончим. Честно говоря, я не ожидал, что объем работ окажется таким большим. Мы только что завершили сборку корпуса, а сами знаете, какой точности требует стыковка пластин. Но мы управились как надо — можете не беспокоиться. До Марса доберемся без проблем. — Его лицо светилось от радости. — Вы даже представить не можете, что означает для меня этот полет! Я ведь хотел вернуться домой. Так бы и собирал всю жизнь какие-то безделушки, которые не имели бы для меня никакой ценности. А теперь я работаю от всей души.