Сломанный меч, стр. 18
Крепость из щитов закрылась и двинулась на троллей, которые начали отступать под напором огромного числа копий. Скэфлок зашел назад за стену из щитов и повел эльфов вперед. Иллрид тоже присоединился к своим воинам. Вальгард остался стоять на прежнем месте, приступ бешенства покинул его.
Шатаясь и истекая кровью, он стоял над телом Асгерд.
— Я этого не хотел, — сказал он. — Мой топор действительно проклят… а может, и я сам? — Он провел рукой по глазам. — Но… они же мне не родные?
Ослабев после приступа ярости, он сел рядом с Асгерд. Сражение шло уже далеко впереди от него.
— Теперь осталось убить только Скэфлока и Фреду, и тогда вся кровь, которую я когда-то считал своей, исчезнет с этой земли, — бормотал он, гладя ее золотые локоны. — И лучше это сделать при помощи тебя, Братоубийца. Я могу убить и Эльфриду, если она еще жива… почему бы и нет? Она мне не мать. Моя мать — огромное, страшное существо, закованное в цепи в подземелье Имрика. Эльфрида, певшая когда-то мне в колыбели, — не моя мать.
Как бы храбро не дрались эльфы, но дела их были плохи. Впереди шел Скэфлок и вел их вперед, крича и отдавая приказы. Его меч сеял смерть, и ни один тролль не мог устоять перед этой свистящей сталью, и постепенно Скэфлок продвигался вместе с эльфами к морю.
В какой-то момент он дрогнул, когда Готланд упал, пронзенный насквозь копьем.
— Теперь я обеднел на одного друга, — сказал он, — а это богатство вновь не отвоюешь. — Вновь раздался его голос: — Да здравствует Эльфхайм! Вперед, вперед!
И наконец остатки отряда эльфов прорвали строй троллей и кинулись к берегу. Валка Мудрый, Флэм Оркнейский, Хлоккан Редлаис и другие великие эльфы погибли, сражаясь в арьергарде. Но остальные прорвались благодаря им на корабли. Некоторые эльфы бежали мимо троллей по склону, разбрасывая остатки награбленного. Это уменьшило количество жертв, потому что Иллрид был скорее склонен получить назад свои сокровища, нежели терять людей в бою.
Оставшиеся в живых эльфы заняли половину кораблей. Остальные они предали огню. Они сели на корабли и начали быстро грести из фьорда.
Фреда смотрела на Скэфлока — прямо над его высокой, залитой кровью фигурой висела луна; он делал рунические знаки и произносил слова, которых она не знала. С кормы подул ветер, он нарастал, пока не перешел в шторм, и корабли с туго натянутыми парусами рванулись вперед. Они плыли все быстрее и быстрее, подобно весеннему ветру, Подобно тучам, колдовству или лунному свету. Скэфлок стоял в радуге морских брызг и пел свою волшебную песню, ветер трепал его волосы, разорванная кольчуга звенела — призрак забытой древней саги, существо из другого мира.
Тьма опустилась на Фреду.
Глава 11
Она проснулась на резной кровати из слоновой кости, окутанная мехами и шелком. Она была умыта и переодета в ночное платье. Перед ее кроватью стоял стол изысканной работы, на нем было вино, вода, гроздья винограда и другие фрукты. Кроме этого, она ничего не видела — лишь сплошные, темно-голубые сумерки.
Какое-то время она не могла вспомнить, г она и что произошло. Затем воспоминания нахлынули на нее, и она начала дико рыдать. Она плакала долго. Но даже в воздухе, которым она дышала, был мир, и когда все слезы были выплаканы, она выпила немного вина: оно оказалось более пьянящим, казалось, чья-то теплая рука легла ей прямо на сердце. Она заснула.
Вновь проснувшись, она почувствовала себя чудесно отдохнувшей. Когда она села в кровати, из всеобъемлющего голубого тумана возник Скэфлок.
На нем не было и следа прежних ран, он широко улыбался. На нем была короткая туника и шотландская юбка. Мускулы играли под его кожей. Сев рядом с ней, он взял ее за руки и посмотрел в глаза.
— Вам лучше? — спросил он. — Я положил в вино лекарство, которое излечивает мозг.
— Мне хорошо, только… где я?
— В Эльфхьюфе — замке Имрика, на холмах эльфов, на севере, — сказал Скэфлок и, увидев как расширились и наполнились тревогой ее глаза, добавил: — Вам здесь не причинят зла, все будет, так как вы захотите.
— Спасибо, — прошептала она, — и спасибо Господу, который…
— Не называйте здесь святых имен, — предупредил ее Скэфлок, — поскольку эльфы избегают их, а вы их гостья. В остальном вы можете делать все, что захотите.
— Вы не эльф, — медленно сказала Фреда.
— Да, я человек, но я вырос здесь. Я приемный сын Имрика Гуильфула и чувствую к нему больше родственных чувства нежели к тому, кто является моим настоящим отцом, кем бы он ни был.
— Как случилось, что вы спасли нас? Мы были в отчаянии…
Скэфлок рассказал ей коротко о войне и набеге, затем снова улыбнулся и сказал: — Давайте лучше поговорим о вас. Кто тот счастливец, у кого могла родиться такая красивая дочь?
Фреда вспыхнула, но начала рассказывать ему о себе. Он слушал, но не мог понять, что это на самом деле означало. Имя Орма ни о чем ему не говорило, поскольку Имрик желая порвать со всеми человеческими связями своего приемного сына, сказал ему, что подмена детей произошла в одной из далеких западных стран; более того, с помощью своих знаний он воспитал Скэфлока так, что убил в нем всякое любопытство к своим родителям. Что касается Вальгарда, Фреда знала только то, что он был ее братом, который сошел с ума. Скэфлок чувствовал в берсеркере что-то нечеловеческое, но было столько других вещей, о которых он думал (особенно о Фреде), что это его особенно не волновало. Он решил, что, возможно, Вальгард был послан демоном. Их сходство, решил он, могло быть вызвано зеркальным заклятием, которое Иллрид мог наложить на Скэфлока по ряду различных причин. К тому же ни одни из эльфов, с которыми Скэфлок говорил по этому поводу, не заметил сходства. Может, это было потому, что они были слишком заняты спасением своих жизней, а может, потому, что Скэфлоку просто показалось, что берсеркер на него похож. Приемный сын Имрика отбросил мысли обо всем этом и вскоре забыл о них вовсе.
Фреда тоже мало думала о сходстве этих двух людей, поскольку она бы никогда их и не спутала. Их глаза, губы, походка, то, как они дотрагивались, и то, как они думали, настолько отличились, что она едва замечала сходство их фигур и лиц. Ей подумалось, что может быть, у них был общий предок — какой-нибудь датчанин, проживший лето в Англии с сотню лет назад, но вскоре она забыла об этом.
Было много другого, что занимало ее мысли. Лекарство, которое она выпила, лишь притупило ужас всего происшедшего, но не стерло его из памяти. Пока она говорила, замешательство и удивление, не дававшие до сих пор прорваться ее горю наружу, сдались под его натиском, и она закончила свой рассказ, рыдая на груди у Скэфлока.
— Мертвы! — кричала она. — Мертвы! Все убиты, кроме меня и Вальгарда. Я… я видела, как он убил отца и Асмунда, когда Кетил был уже мертв, я видела как мать валялась у него в ногах, я видела топор в груди Асгерд — теперь осталась только я, лучше бы я сама умерла.
— Не печальтесь, — неловко сказал Скэфлок. Он никогда не слышал подобных причитаний от эльфов. — Вы живы и здоровы, и я найду Вальгарда и отомщу за ваших родных.
— Это ничего не даст. Поместье Орма лежит в груде пепла, и весь род его умер, кроме одного сумасшедшего и одной бездомной. — Она прижалась к нему, дрожа. — Помоги мне, Скэфлок! Я презираю себя… за то, что боюсь… но я боюсь остаться одна…
Он погладил ее волосы и посмотрел ей в глаза.
— Ты не одна, — пробормотал он нежно и поцеловал ее. Ее губы встретились с его, нежные, теплые и соленые от слез.
— Выпей, — сказал он и подал ей чашу с вином.
Она сделала глоток, потом другой и какое-то время оставалась в его руках. Он успокоил ее, как мог, поскольку ему казалось странным, что она чувствует себя несчастной, И прошептал ей на ухо заклинания, которые залечивали скорбь быстрее, чем это обычно делало время.
И Фреда вспомнила, что она дочь Орма Сильного, который в своем бурном веселые всегда оставался мужчиной и был суров к самому себе. Так же он воспитал своих детей: