Занимательная медицина, стр. 31

Многие сказки и легенды прошлого имеют медицинскую подоплеку. Даже приворотное зелье! У всех народов есть рецепты: какую травку, собранную в полнолуние или на рассвете, надо заварить, да сколько настаивать, да с каким приговором дать выпить добру молодцу, чтобы он, наконец, заметил красну девицу (естественно, заметишь, если она тебе ковшик с противно пахнущим чайком сует, или «незаметно» сушеную травку в ворот рубахи вшивает, или пучок цветочков на матицу — потолочную балку — кладет). Я всегда считала, что травки тут ни при чем. Просто когда один человек любит другого, то он не только наговорами пользуется, но и просто старается дать понять любимому, что тот ему небезразличен. Любовь вызывает любовь — а приворотное зелье тут ни при чем. Но вот в последнем издании книги «Здоровый и больной мозг человека», написанной замечательным современным нейрофизиологом академиком Н. П. Бехтеревой, приведен текст ее лекции. И там читаем: «Любовь, с точки зрения мозга, — это что-то похожее на невроз, что-то имеющее и анатомическую, и биохимическую основу. А отсюда вполне существовали и могут существовать приворотные и отворотные зелья. Это химия». То есть существуют структуры мозга (лимбические структуры, кора больших полушарий головного мозга и другие), благодаря которым человек испытывает любовь. Эти структуры регулируются по-разному — в том числе и химическим путем. Особые химические вещества — медиаторы — участвуют в проведении сигнала (импульса) от одной структуры к другой. Особые химические вещества — гормоны — напрямую воздействуют на разные железы организма. И значит, теоретически можно подобрать такое химическое средство, которое будет вызывать любовь? Сделать настоящее приворотное зелье? Вот это да!

Глава 21

Медицинская загадка «Сикстинской мадонны», или Чем болел Александр Македонский?

Врач — это не совсем профессия. Это образ жизни, это мировоззрение, это почти религия. Врач на все смотрит с медицинской точки зрения. Иногда это мешает ему в повседневной жизни. Но иногда, благодаря такому «медицинскому» взгляду, можно увидеть больше даже в тех отраслях, которые вроде бы с медициной не связаны.

Например, довольно часто врачи ставят диагнозы людям, которые были изображены на картинах сотни лет назад. Конечно, проверить невозможно — эти люди давно умерли. Но предположения интересны. Достоверность им придает то, что художники прежних времен питали огромное уважение к медицине — они рисовали «похоже» и потому стремились изучить анатомию. Более того, в Европе XIV–XV веков врачи и художники нередко совместно работали над медицинскими текстами. Гравюры для трудов великого анатома и врача Андреаса Везалия делал ученик Тициана Ян Стефан ван Калькар. Книгу известного медика Реальдо Коломбо, друга и лечащего врача Микеланджело, оформлял еще более известный художник Паоло Веронезе. Рисунки к анатомическим сочинениям делали Альбрехт Дюрер и Леонардо да Винчи. На Востоке было то же самое — художник Будда Апти сделал 10 тысяч красивейших иллюстраций для «Атласа тибетской медицины», написанного Дэсридом Санчжай-Чжамцо (XVII век).

Нидерландский живописец Иероним Босх написал много картин — странных, красивых, страшных. Одна из них — совершенно нейрохирургическая — «Извлечение камня глупости»: хирург удаляет что-то из головы пациента (вероятно, обозначенный в названии камень глупости, дабы пациент поумнел). За процессом наблюдают монах и сиделка. Немного странно, что это происходит не в больнице, а на природе… но кто знает, как производились трепанации в XV веке. Но почему на операции присутствует монах? Это невозможно, монах никак не мог быть при этом, ведь католическая церковь считала греховным хирургическую помощь при болезнях. Тело человека создано Богом, и нечего человеку вмешиваться. А если больному все-таки делали трепанацию черепа, например при травмах головы, то после смерти его не хоронили на церковном кладбище. Например, в 1997 году в Афинах раскопали монастырские сооружения XII–XIII веков и кладбище в том числе. В пределах кладбища, на освященной земле, были найдены могилы мужчины с тяжелым ревматоидным артритом (сохранились характерные изменения скелета) и женщины, скончавшейся во время родов от поперечного положения плода. А за оградой кладбища был похоронен подросток, умерший от опухоли. У него на голове — следы трепанации. Видимо, перед смертью больной впал в кому — бессознательное состояние, и, надеясь облегчить его состояние, врач решился на операцию. Но тем самым он обрек пациента на погребение в неосвященной земле, что считалось у верующих страшным несчастьем. Ибо если сделана операция, то есть надругательство над созданием Божьим, то нельзя прооперированного человека хоронить в пределах христианского кладбища. Поэтому и монаху негоже присутствовать на трепанации — грех?

Существует еще одна загадка картины Боска: вопреки названию, врач извлекает из головы пациента не камень, а цветок. Другой такой же цветок лежит на столе. Американский искусствовед Уолтер Гибсон считает, что это тюльпан — символ глупости и безумия (значит, врач на картине лечит психического больного?). А немецкая исследовательница Розмари Шудер думает, будто это водяная лилия, оказывающая успокаивающее действие. Она же пишет, что Босх изобразил… удаление коренного зуба через черепную коробку! То есть действие сугубо абсурдное, вполне в духе других картин художника. Чешский искусствовед Гана Волавкова «опознала» в странном головном уборе хирурга колпак волшебника и считает, что на картине — не просто операция, а некое алхимическое действо, создание философского камня. Согласно мнению алхимиков, философский камень мог превращать простые металлы в золото и способствовать бессмертию, поэтому попытки его получения были в Средние века весьма популярны.

Но почему изображена операция на голове, а не удаление аппендикса, к примеру? Во-первых, в отличие от трепанации, имеющей многотысячную историю, аппендицит в XV веке еще не оперировали. Аппендицит тогда был смертным приговором. Босх нарисовал довольно обычную в его время операцию, хотя гораздо чаще тогда удаляли камни из мочевого пузыря… Но изобразить это было бы уж слишком прозаично.

Во-вторых, голова в представлении многих народов, в том числе и европейских, являлась местом «хранения жизненной силы», поэтому операцию на голове художник мог представить не медицинской манипуляцией, а философским, символическим действием.

Многие искусствоведы, в том числе и российские, считают, что картина показывает не будни средневековых медиков, а попытку магическим путем изменить человеческую природу. В связи с этим интересно сравнить картину Босха с другими изображениями трепанаций. Например, на гравюре XVI века «Хирург вручную вращает трепан» — просто жанровая сцена со множеством подробностей: хирург оперирует, помощники удерживают больного и готовят инструменты, кошка в углу операционной поймала крысу… На картине Яна Сандерса ван Хемессена (1500–1565) «Хирург» во лбу пациента уже показался камень, который вот-вот выковырнет медик. Наверное, это пациент с эпилепсией — в те времена считали, что судорожные приступы вызывают камни в голове, точно так же, как приступы боли визываются камнями в почках.

А картина Адриана Браувера (1605–1638) «Деревенский шарлатан» — не только изображение операции, но какое-то жуткое торжество зла, тупости и безжалостности. И на гравюре Питера Брейгеля Старшего «Ведьма из Маллагема» трепанация больше похожа на шабаш ведьм, чем на медицинскую манипуляцию. Совершенно точно, что художники того времени расценивали эту хирургическую операцию не только как действие врача по отношению к больному, но зашифровывали в ней какой-то неведомый нам смысл… но какой — осталось загадкой.

Вот еще несколько примеров «медицинского взгляда» на картины мастеров прошлого. Довольно бурные страсти разгорелись, например, вокруг великой «Сикстинской мадонны» Рафаэля. Даже в Интернете обнаружилась бурная дискуссия. Нет, к самой мадонне претензий нет. Вопросы возникают при взгляде на папу Сикста — кажется, будто у него на руке шесть пальцев. Папа Сикст II, изображенный на великой картине, принял мученическую смерть в 258 году и был причислен к лику святых. Конечно, неизвестно, как он выглядел на самом деле. Поэтому немного странно, что Рафаэль изобразил его с шестью пальцами на правой руке!