Когда мы встретимся, стр. 26

— A-а, этот, — перебил меня Сэл. Он опять смотрел на свои ноги — точнее, на тот холмик, каким выглядели его ноги под одеялом. — Да, я из-за него сильно напрягаюсь. У него явно на меня зуб.

— Нет у него на тебя никакого зуба! — сказала я. — Честное слово, нет. Я так думаю, он вчера за тобой побежал, чтоб извиниться.

Сэл пожал плечами.

— Ну я не знаю… — Он поднял на меня глаза. — Но это никак не связано… ну, с нами. С тобой и со мной. Честно.

— Но ведь ты расхотел все делать вместе как раз в тот день, когда Маркус тебя ударил, — в тот самый день!..

Он покачал головой:

— Нет. Раньше.

И тут мой мозг начал подсказывать, тихо-тихо: «Помнишь? Помнишь, еще в сентябре ты ждала Сэла после школы, чтобы вместе идти домой, а он не появлялся? И так было не раз и не два? Помнишь, как он сказал, что не пойдет обедать, потому что у него нет денег, а ты знала, что они у него были! Помнишь то утро, когда ты ждала его на первом этаже, пока не стало ясно, что ты стопроцентно, железобетонно опаздываешь в школу, и тогда ты позвонила ему в дверь, и оказалось, что он давно ушел без тебя?»

И я вспомнила еще кое-что. Вспомнила, как я бегу через Бродвей, еле удерживая огромный плакат про тайны науки, и кричу Сэлу — он на другой стороне улицы, — чтобы он меня подождал. И он меня подождал. И когда я спросила, почему его не было на нашем обычном месте, он промямлил что-то невнятное, глядя на свои ноги, и дальше мы шли по Амстердам-авеню в полном молчании. Пока Маркус его не ударил.

Да, в тот день Сэл ушел из школы без меня. И не в первый раз.

Но сейчас, сегодня, он смотрел прямо на меня, и мы были мы.

— Скажи, может, у нас опять все будет нормально?

— Да в том-то и дело, Мира, что это было ненормально! У меня не было других друзей. В смысле, настоящих.

«И у меня!» — чуть было не подхватила я — и тут поняла, о чем он. У нас с ним, кроме друг друга, никого больше не было. Никогда.

— Помнишь, в начале сентября ты заболела? — продолжал Сэл. — Я всю неделю был один. Целую неделю. Один на большой перемене, один после школы и… Ты только не обижайся, но мне иногда охота побегать с парнями. — Он зевнул. — Это все таблетки. Чтоб рука не болела. От них клонит в сон.

— Но почему же ты молчал? Ты мог давным-давно все это мне сказать! Я думала, мы обо всем честно говорим.

— Не обо всем. — Он посмотрел на меня сонным взглядом. — Но я тебе намекал. А ты не понимала.

В комнату вошли мама и Луиза.

— Ты устал, наверное, — сказала Луиза Сэлу. — Ох уж эти обезболивающие! — повернулась она к маме. — Принимает одну таблетку, ровно двадцать минут болтает как заведенный и отключается. Как часы.

На прощанье она крепко меня обняла и сказала:

— Хорошо, что вам удалось поговорить.

И я подумала, уж не нарочно ли она оставила эти двадцать минут для меня.

Нужна помощь

Байкерша дописывала список.

— Сейчас, сейчас, — сказала она и подтолкнула ко мне по столу пару батончиков. — Садись, я быстро.

Я не возражала. За два дня, прошедшие после катастрофы, я не меньше тысячи раз думала о твоих записках и как минимум столько же раз отгоняла от себя воспоминание о твоем теле, лежащем на улице. Я не высыпалась и чувствовала себя уставшей.

Первый батончик «Бит-О-Хани» еще таял у меня во рту, когда в канцелярию вошли двое полицейских.

Байкерша оторвала взгляд от пишущей машинки.

— Здравствуйте. Слушаю вас.

— У вас есть такой ученик — Маркус Хейлбронер?

Ее лицо оставалось непроницаемым.

— Вполне возможно. Но директора сейчас нет, так что…

— Это неважно. Нам просто надо сказать пару слов этому Хейлбронеру. Похоже, он любит гонять детишек по проезжей части. Вот об этом мы и хотим с ним потолковать. Где его искать, в каком классе?

Байкерша почесала затылок:

— Не знаю… В смысле, не помню. Надо поискать.

И вот тут я испугалась. Байкерша знала по именам всех учеников до единого и могла без запинки, ни на миг не задумавшись, ответить, кто в каком классе и где кого искать. Я поняла, что она боится. Боится за Маркуса.

Я смотрела на спины этих двух полицейских и вспоминала, что говорила мама про тех, кто попадает в тюрьму, — что некоторые из них никогда уже не становятся такими, как прежде. Нельзя, чтобы с Маркусом это случилось. Он и сейчас-то не такой, как все. Я вспоминала, как он, дрожа всем телом, рыдал на кромке тротуара, и как он пытался остановить Сэла, мчащегося наперерез грузовику, и как не мог сообразить, что Сэл от него-то и убегает.

— Мне надо позвонить, — сказала я Байкерше.

— Отсюда? — Она решительно накрыла телефон ладонью. — Еще не хватало.

— Пожалуйста!

— Нет уж, дорогая!

Не вставая с кресла, она вытащила длинный каталожный ящик, полный карточек, и принялась их перебирать. Полицейские молча ждали.

— Сейчас посмотрим… — бормотала она. — Как вы сказали, Хиллерман? А из какого он класса, не знаете случайно?

Полицейские переглянулись.

— Хейлбронер, — сказал один из них. — У вас что, нет алфавитного списка учащихся?

— Есть, конечно! Но он где-то там, внизу… — Она оттолкнулась от стола и покатила к картотечному шкафу.

Я спокойно вышла из канцелярии, как будто в туалет, завернула за угол и ворвалась в кабинет зубного врача. Я помнила, что в его приемной висит белый телефон.

Врач удобно расположился на том самом кресле, где обычно принимал пациентов: в одной руке бумажный стаканчик с кофе, в другой — газета.

— Привет, Миранда, — сказал он, выпрямляясь. — Список пациентов у тебя?

— Можно мне от вас позвонить? Это срочно!

Он явно удивился, но ответил:

— Конечно, пожалуйста.

Я позвонила маме на работу.

— Мне нужна помощь, — сказала я. — В школе полиция, и они, кажется, хотят арестовать одного мальчика. Моего друга.

— Но… все адвокаты сейчас в суде.

— Мам, ты можешь приехать? — спросила я уже сквозь слезы. — Прямо сейчас?

— Я?! — переспросила она и через миг сказала: — Хорошо. Я еду.

Я повесила трубку. Зубной врач смотрел на меня во все глаза:

— Что стряслось?

— Маркус попал в беду, — сказала я. — Явилась полиция, и его могут арестовать, а он ничего плохого не сделал. Лишь бы мама скорее приехала! Она поможет.

— Маркус — хороший парень, — твердо сказал врач. — Отличный парень. — Он спокойно сложил газету и достал из кармана ручку. — Ну что, Миранда, побудешь сегодня моим курьером?

Зажав в кулаке записку от врача, я взлетела на четвертый этаж, ворвалась в класс и завопила, размахивая запиской перед лицом у мистера Андерсона:

— Мне нужен Маркус!

— Да что с тобой? Успокойся! — Мистер Андерсон удивленно посмотрел на меня, и я изо всех сил постаралась стоять смирно. Он изучил записку. — Хорошо, Маркус, иди.

Маркус кивнул и принялся перебирать кучку книг у себя на парте.

— Оставь книжки, — крикнула ему я. — Врач велел, чтоб ты шел немедленно!

В коридоре я сказала:

— Тебе надо спрятаться. Пришли полицейские. Кажется, они хотят тебя арестовать!

И я бросилась было к лестнице, но Маркус негромко проговорил:

— Лучше, наверное, идти не спеша.

Он оказался прав. Через пять секунд мы встретились с полицейскими, которые поднимались к мистеру Андерсону. На нас они даже не взглянули.

Зубной врач запер дверь и посмотрел на меня:

— Твоя мама адвокат?

— Вроде того.

— Отлично. Значит, просто окопаемся тут, пока она не придет.

Полицейские явились не сразу — им явно пришлось поискать кабинет врача. Похоже, никто не спешил им помогать.

Они постучали в дверь.

— Подождите, — крикнул зубной врач, — у меня руки заняты. Одну минуточку!