Гваделорка, стр. 47
— Все равно жалко его… Пришельца.
— Зато теперь ему хорошо.
— Да. Только… Ваня, знаешь что…
— Что? — сразу встревожился он.
Лорка опять покачала, погладила Пришельца. Сбоку быстро глянула на Ваню:
— Ты ведь мне уже подарил столько… Целый остров… — она чуть улыбнулась. — А этого малыша… давай отдадим Квакеру… Ты только не обижайся…
У Вани брови полезли на лоб.
— Почему… Квакеру?
— Помнишь, Герман Ильич сказал про карту? Что всякая вещь должна быть у того, кому она дорога… А ведь Пришелец жил в глобусе, а глобус был у пра — пра — прадеда Квакера. Значит, и Пришелец жил у него… у того мальчика с острова. А потом мальчик спрятал Пришельца в глобус. Наверно, когда вырос и состарился… И никто про это не знал. А мы — то знаем… И… Квакер обрадуется… Ты только не обижайся, — опять сказала она.
Ваня не обижался. Лорка в свои десять с половиной лет была мудрее многих. В ее словах ощущалась крепкая спокойная правота. А еще Лорка сказала:
— У Квакера знаешь какая жизнь… без радостей. Он будто один на свете. Думаешь, эти мальчишки, с которыми он… думаешь, друзья? Да ну…
— А родители? — бормотнул Ваня.
— Родители… Отец, он дальнобойщик, целыми неделями в рейсах. А мать… то на работе, она в швейном ателье работает, то дома по уши в хозяйстве да на грядках. Игорь иногда помогает ей, но все равно он… как бы сам по себе. И ничего не просит от родителей, и ничего ему ни от кого не надо…
— Лорка, ты все про всех знаешь…
— Я не нарочно. Просто вижу, что вокруг… Ваня, понимаешь, ведь Пришелец, если честно рассуждать, не наш, а Квакера. И мы, если не отдадим, получится, что присвоили. А… на острове Гваделорка ведь не должно быть обмана…
— Да… А Квакер… значит, он Игорь?
— Игорь. Но на Квакера он не обижается…
— Игорь все же лучше… Ладно, Лорка, ты умница. Подарим Пришельца…
И, подводя итог беседе, задергался в кармане Ванин телефон. Дед желал знать, в какую черную дыру провалились беспутный Иван Повилика и его хотя и симпатичная, но, видимо, тоже лишенная понятия о дисциплине спутница…
— Граф сказал, что ты симпатичная…
— Ой…
— И что он оторвет нам головы…
— Ай…
— Бежим!
И они бежали из сада, прощально глянув на бронзовых девочку и мальчика. У тех, наверно, был свой Город и свой резонанс…
Раковина
Граф сделал с карты десять ксерокопий. Они выглядели даже лучше оригинала. Бумага — белая, гладкая. Все линии и буковки — более четкие и яркие, чем на старой гравюре. И надписи «Артемида» и «Булатовъ» казались будто сделанными вчера…
Ваня решительно отобрал у деда девять листов: себе, Лорке, Феде, Андрюшке, Никелю, Лике, Тростику и Квакеру (Игорю то есть). И еще — Тимке Бруклину — если не будет возражать Лика (неизвестно, какие у нее с Тимкой нынче отношения). Граф не спорил. Про оставшийся лист он сказал, что спрячет его в сейф, на всякий случай. А оригинал вставит в раму под стекло и повесит над камином — как Ваня и ожидал.
После обеда все сбежались на дворе у Чикишевых (и Бруклин пришел). Ваня раздал карты с ощущением, будто вручает олимпийские дипломы (и Бруклину дал — Лика смотрела на это снисходительно).
Расселись в тени сарая на чурбаках и козлах для пилки дров. И Ваня начал излагать по порядку: что случилось накануне, что обсуждали с дедом, какие сделали открытия и какие появились новые догадки… Но на половине рассказа спохватился: надо бы позвать Квакера.
— Тут же многое касается его… И он… вроде бы уже не противник.
Все согласились, что да, не противник. Только Федя добавил:
— Если больше не будет тянуть на Ивана.
— Да не будет он, — сказал Ваня. — Мы же решили подарить ему Пришельца…
Против подарка никто не спорил. В самом деле, по логике вещей Пришелец был «квакерский». Только Тростик чуть заметно вздохнул. Наверно, он считал, что плетеный человечек с брига был бы не лишним в его морской коллекции. Но этого вздоха, кажется, не заметили (или сделали вид)…
Квакеру позвонила Лика. Они были знакомы давно, учились в соседних классах.
— Можешь появиться на дворе у Чикишевых?.. Ну да, у Трубачей. Дело есть, касается тебя. Интересное, не пожалеешь…
Квакер сказал, что может прийти, но лучше, если вся «бригада» появится у него на сеновале. Так же дружно, как вчера.
— У меня есть арбуз офигенного диаметра. С нитратами, конечно, да авось не помрем. Я его только что стырил на рынке… Ну, шутка, шутка это, не стырил, а купил по дешевке у одной бабки. Такую громадину тайком не утащишь…
Квакер встретил гостей на лестнице сеновала. Матуба тоже. Он хлестал визитеров хвостом по ногам и улыбался. Квакер был в тех же белых штанах, что вчера, но вместо драной тельняшки натянул новую зеленую футболку.
Арбуз был разбит на многочисленные куски. Они лежали на застеленном «Туренскими известиями» верстаке.
— Налегай, народ, — предложил Квакер.
Народ без церемоний налег. Не опасаясь нитратов. И скоро от арбуза остались только обглоданные корки и семечки, прилипшие к газетам и мокрым щекам. Ваня отколупнул от лица семечко и вспомнил другое — помидорное. Которое закопал в цветочном горшке. Взойдет ли?
— У, я сейчас лопну, — признался Тростик. В расправе над арбузом он был впереди всех.
— Будочка на огороде, — понимающе сказал Квакер. — Матуба, проводи.
Матуба охотно пошел с Тростиком.
Ваня понял, что теперь самое время сделать подарки — чтобы Тростик не вздыхал лишний раз.
— Игорь… мы раскопали кое — что…
Квакер заморгал, удивленный непривычным обращением. Но Ваня протянул ему Пришельца.
— Вот… Похоже, что это существо было игрушкой твоего пра… в общем, Павла Кондратьича… А вот карта острова, с которого мальчика привезли сюда…
Ваня протянул свернутый в трубку лист, и бумага упруго развернулась перед Квакером.
Квакер взял. Поморгал опять, мотнул головой.
— Чегой — то много, ребята. Сразу не помещается в мозгах. Объяснили бы…
— Ваня, давай, — велел Федя Трубин. — Ты у нас это… главный хранитель истории…
Ваня не стал упираться. Ему и самому хотелось рассказать наконец все, что накопилось. Все, что связано с бригом «Артемида» (хотя, возможно, брига и не было никогда на свете — Ваня порой рассудительно напоминал себе об этом).
— В общем… у моего деда был в детстве друг, Рем Шадриков, он жил недалеко отсюда, на Орловской. И он рассказывал моему деду, то есть Костику, о своем деде или прадеде, о капитане. А недавно у него появился глобус…
— Ваня, — деликатно сказала Лика, — ты глубоко вздохни. Зажмурься и соберись с мыслями. И говори все по порядку. Иначе будет в голове каша у тебя и у нас…
— У меня и так каша…
— Ты ее помешай и подуй на нее, чтобы остыла, — посоветовал Бруклин. — А мы пока сядем поудобнее. Кто где. Ожидается история, достойная Стивенсона и Сабатини…
Ваня хотел разозлиться на него, но все расселись на верстаке и табуретах (и вернувшийся с Матубой Тростик) и смотрели выжидательно. А Никель еще и ободряюще. Будто обещал помочь в случае чего.
Ну, ладно… Ваня сел верхом на памятный со вчерашнего дня старинный стул. Подбородком уперся в выемку резной спинки.
— Я попробую… рассказать. Только я сам не знаю теперь, что было по правде, а что придумалось…
— Так бывает со многими талантливыми авторами, — вставил Бруклин.
— Тимофей, вылетишь, — ласково пообещала Лика, и Ваня был ей благодарен.
— В общем… сначала вроде предисловия… Среди Малых Антильских островов, там, где Карибское море, есть остров Гваделупа. Небольшой. Ну, его многие знают, благодаря песенке Александра Городницкого. Его открыл Колумб. Сперва там жили индейцы, а потом белые стали их истреблять, а чтобы было, кому работать, стали привозить туда африканских рабов. Ну, как везде в Вест — Индии… А вообще — то там скопилось много всякого народа: испанцы, африканцы, англичане, французы, индийцы. И было много всяких войн. Англичане хотели отобрать остров у французов, те обратно. А рабы дрались за свободу… Ник, я правильно говорю?