50 знаменитых загадок Средневековья, стр. 34

Однако в любом случае «цивилизационной» подоплеки в практике убийств не было. Убийства представлялись низаритам эффективным способом ведения политики, не более того. Со многими христианскими правителями они поддерживали вполне дружеские отношения. Историки полагают, что в один момент сирийские низариты по договоренности с орденом тамплиеров готовы были даже перейти в христианство. Король Иерусалима Анри граф Шампанский (1166–1197), которого по распространенной, но ошибочной версии сделали очередной жертвой ассасинов, не только не погиб от их руки, но и удостоился в 1194 году торжественного приема в свою честь в горной крепости Масйаф, центре сирийских низаритов. Там преемник Хасана ас-Саббаха, очевидно, демонстрируя дружеское участие в делах молодого христианского короля, предложил ему свои услуги, смысл которых сводился к устранению его врагов в порядке личного одолжения. В разное время низариты заключали тактические союзы и с суннитами, и с ортодоксальными шиитами, и с христианами, а на последнем этапе своего существования – и с монголами.

Хасан ас-Саббах умер в 1124 году в возрасте около 90 лет. Смерть основателя братства практически не повлияла на его дальнейшую судьбу, настолько продуманной и четкой была его структура. Последователи и преемники «горного старца» расширяли территорию влияния, захватывали и строили новые крепости. Между 1090 и 1256 годами в Аламуте сменилось восемь повелителей. Трое первых, возглавлявшие низаритов с 1090 по 1162 год, утвердили низаритскую общину в роли независимой силы: была предпринята неудачная попытка свержения суннитской власти в Иране.

Во второй период, с 1162 по 1210 год, низаризм подвергся радикальной перестройке со стороны имамов, которые отвергли мусульманское общество в целом и замкнулись в рамках собственного духа и учения, стремясь обрести внутренний мир и спокойствие с опорой на оригинальное эзотерическое толкование исламских ценностей.

В завершающий период, с 1210 по 1256 год, эта попытка потерпела полный провал, и низариты устремили все свои усилия на достижение другой цели: они пожелали влиться в суннитское общество как одно государство среди множества прочих держав. Это была последняя попытка выжить политически и организационно. К 1256 году иранские крепости низаритов были разрушены монгольскими войсками под предводительством Хулагу-хана. Монголы расправились с ассасинами. «От них не осталось более и следа», – радостно отметил историк Джувейни, пребывавший на службе у монгольских ханов. А в 1273 году укрепления в Сирии были уничтожены мамлюкским правителем Бейбарсом I. После того как были разрушены горные цитадели, сдавшиеся гарнизоны были поделены между монгольскими военачальниками. Однако вскоре пришел приказ уничтожать всех исмаилитов без разбора. Началось их поголовное истребление. В Кухистане монголы окружили 80 тыс. человек и перебили всех. Суннитские вожди и привезенные монголами ученые с любопытством обследовали уникальную библиотеку Аламута, прежде чем предать ее огню. Не следует думать, что ожесточенность монголов была обусловлена какой-то особой ненавистью к низаритам. Два года спустя участь Аламута разделил Багдад, который был восстановлен только в XX веке, а в начале XXI чуть было вновь не был разрушен.

Но секта исмаилитов уцелела, хотя с XIII по XIX век исмаилитская община находилась в рассеянии. Когда в 1841 году имам Ага Хан I вместе со своими единомышленниками навсегда покинул Иран, его последователи остались без руководства. Это привело к распаду многих исмаилитских общин. Центр имамата был перенесен из Ирана в Британскую Индию, где имам пользовался поддержкой государства.

Сейчас потомки исмаилитов-ассасинов мирно живут в Восточной Африке, Индии, Пакистане, Иране, а также составляют большинство населения Горно-Бадахшанской автономной области Таджикистана. Но методы, использовавшиеся древними ассасинами, живы и поныне. и сегодня мусульмане-фундаменталисты убивают ради того, чтобы побыстрее оказаться в раю, обещанном тем, кто примет смерть мученика за веру.

Ересь альбигойцев

В истории человечества есть немало страниц, которые со временем обросли тайнами и легендами, до сих пор будоражащими воображение. Плодотворнейшей почвой для всякого рода легендарности и таинственности, бесспорно, является существование различных течений, противостоящих официальным церковным догматам. Различные тайные общества, еретические течения и мистические доктрины порождают желание разгадать их загадки.

Со школьной скамьи мы помним, что самым, пожалуй, мрачным институтом в системе средневековой католической церкви была так называемая святая инквизиция. В ее истории немало мрачных тайн. Но каковы обстоятельства зарождения этой зловещей организации?

В действительности история инквизиции неразрывно связана с трагедией, разразившейся на юге Франции в начале XIII века. В огне крестового похода против катаров (больше известных под названием альбигойцев) – последователей ереси, охватившей на рубеже XII–XIII веков восток Пиренейского полуострова, юг Франции, Северную и Центральную Италию, – выковался механизм уничтожения идейных противников средневековой духовной монополии.

Сложно не согласиться с тем, что феномен ереси катаров-альбигойцев все еще плохо известен широкой публике. Однако он представляет собой во многих отношениях уникальное явление в западной истории. Катары… Кто же они? Маги – колдуны? Хранители сокровенных тайн человечества? А может быть, это люди, осмелившиеся по-иному, не так, как того требовала официальная церковь, взглянуть на сущность мироздания?

Есть мнение, что «альбигойская ересь» была одним из первых политических движений в средневековой Европе – из разряда тех, которые в XX веке назовут сепаратистскими.

Сочинений на тему ереси альбигойцев много, однако дело сильно затрудняет то, что большинство из них включает значительную долю бездоказательных измышлений, либо принадлежащих непосредственно авторам, либо почерпнутых последними из народного фольклора. Между тем, подлинная история катаров достойна не только интереса, но, возможно, и восхищения. Она вряд ли нуждается в приукрашивании.

Сам термин «катары» – греческого происхождения, в переводе его можно истолковать как «чистые», или «просветленные». По мнению ряда исследователей, катаризм в форме учения попал в Западную Европу либо с Балкан, либо из Святой земли – Палестины, причем носителями этих идей выступали купцы, путешественники, паломники, ученые, возможно, даже рыцари-крестоносцы, возвращавшиеся из поездок и походов на Ближний Восток.

По всей вероятности, катаризм сформировался на базе еще более древнего учения – манихейства. Оно возникло в Персии, на территории современного Ирана. Само название происходит от имени создателя религиозной доктрины – мистика-проповедника Мани (216–276). Последний утверждал, что основу мироздания составляет борьба двух начал: доброго и злого. Человечество издавна является одним из важнейших объектов вечного космического поединка. В самом человеке удивительным образом сопряжены и Добро – человеческая душа, и Зло – материальная телесная оболочка. Задача праведного человека, по мнению Мани, – во что бы то ни стало порвать с материальным миром. Проповедник увлек за собой множество последователей. Его учение распространилось далеко за пределы Ирана. Однако пророк не смог порадоваться успеху своего дела: он был казнен. Но зерна учения и после смерти основателя продолжали давать обильные всходы, сторонники дуализма появились и в Европе.

На юге Франции, в Провансе и Лангедоке, последователи Мани – катары предприняли попытку создать организацию, влияние и мощь которой грозили уничтожить могущество католической церкви сразу в трех ипостасях:

во-первых, как монополиста в области вероисповедания; во-вторых, как величайшего коллективного феодала; в-третьих, в качестве самой могущественной в средневековой Европе политической организации, способной действовать без каких-либо ограничений во всех странах католического мира. На первый взгляд, ситуация в Лангедоке в конце XII века представляется уникальной. Земли между реками Рона и Гаронна издавна славились светскими традициями, образованностью, жизнелюбием местного населения. Еще с римских времен здесь процветали литература и искусство. Жители приморских городов снискали славу удачливых и смелых купцов; провансальское рыцарство отличалось утонченностью манер и доблестью. Тем не менее, это пышущее оптимизмом общество стало почвой для крайне аскетического учения.