Научи меня любить, стр. 29

На лестнице раздались шаги, и Джордж вдруг задрал ей юбку и положил руку на обнаженное бедро. Инстинктивно сопротивляясь, она разрывалась между притворством и реальностью, с одной стороны, понимая необходимость продолжать игру, а с другой — страшась, куда может завести Джорджа эта игра. Когда над уровнем пола появилась голова Толланда, Джордж подмигнул ему и с усмешкой сказал:

— Сейчас приду, сэр! Дай мне еще одну минуту, сэр! Это все, что мне нужно.

Толланд засмеялся и повернул обратно, бросив Джорджу через плечо:

— И это все, чего ты добился? Да того времени, что ты с ней провел, хватило бы десяти мужикам! Ах ты, молокосос! Поторопись. Ты мне нужен.

Шаги стихли.

— Да, сэр.

Оливия лежала, не в силах унять дрожь. Глаза ее былц широко открыты и потемнели от усталости, в них застыло выражение полной беззащитности перед парнем, который пообещал не причинять ей зла. Может ли она доверять ему? А есть ли выбор? Но у нее не было времени подумать, потому что рука, лежавшая на бедре, потянулась выше, и он добился того, чего ждал — ее пронзительный крик разнесся по всему дому, и те двое внизу тоже должны были его услышать.

Через мгновение крик был остановлен тем же способом, что и раньше, но на этот раз Джордж поцеловал ее по-настоящему. Это награда за то, что я спасу ее, подумал он. Неважно, что с ним будет потом, пусть он ее больше никогда не увидит, но у него останется память о прекрасном мгновении на всю жизнь. Только один поцелуй, и больше ничего. По тому, какими нежными были его губы, она поняла, о чем он думал, и хотя не ответила на его поцелуй, но и не сопротивлялась ему. Но когда его рука коснулась ее живота, она вырвалась и закричала так громко, как только могла:

— Джордж, нет! Пожалуйста, не надо больше! Джордж!

В ее голосе явственно звучали панические ноты. И они услышали их. Все трое.

С печальной, словно прощальной улыбкой он встал, поцеловал кончик своего пальца и дотронулся им до ее носа. Он продолжал улыбаться, спускаясь по лестнице, приглаживая свои кудрявые волосы и делая вид, что затягивает шнурки у пояса штанов.

— Уж ты не торопился, да, парень? — сказал Толланд.

Второй сидел молча, с распухшей губой и синяком на скуле. Это тебе за то, что ты ударил мою леди, подумал Джордж, не глядя на него.

Вечерний звон колоколов большого собора и маленьких церквей плыл над городом Корнуэллом, но ни он, ни возня Толланда и его молодых помощников с тюками, не могли разбудить измученную Оливию, забывшуюся тяжелым сном. После возвращения мастера Толланда парни были заняты тем, что перетаскивали тюки и заворачивали в тряпки, не бросающиеся в глаза, рулоны драгоценной материи. Ткани они разносили по лавкам, находящимся в разных концах города, в обмен на звонкие золотые богатых купцов, которые не интересовались происхождением товара. И только когда на столе перед мастером Толландом начала расти кучка денет, он наконец почувствовал, что почти расквитался с одним из тех, кто засадил его в тюрьму. С другим он намеревался посчитаться вскоре после наступления темноты, как только придет капитан.

15

— Лоуренс, дорогой, — воскликнула Элизабет. Он вбежал в холл, когда зазвонили вечерние колокола, молча прошел мимо притихших слуг, которые хотя и были заняты своими делами, но также с нетерпением ожидали новостей. — Лоуренс, ты чтонибудь узнал?

Его лицо было осунувшимся, губы сжаты в одну линию. Он был напряженным и очень несчастным. Элизабет заметила, как задергались мышцы на его скулах, когда он попытался справиться с собой, чтобы ответить ей спокойно и без эмоций.

— Один из моих людей дважды видел Джорджа, нашего подмастерья, и оба раза на Бретонском мосту. Он явно скрывался. В руках у него был сверток.

— Это существенно?

— Да, существенно, но один из моих людей пришел сюда, чтобы сказать мне об этом, а другому было приказано оставаться на своем посту, так что мы не знаем, куда он пошел. Я сейчас больше ни о чем не могу думать, кроме как о том, что… если Оливия… — Он помедлил, чтобы справиться с душившим его волнением. — Если Оливия там же, где и украденные вещи, то она может быть в той части города. Это наша единственная нить, а ведь мы уже ищем ее целый день. Ах, Элиза! Боже мой! Я не знал, что могу Испытывать такие чувства. Я должен ее найти! В ней вся моя жизнь.

Никогда раньше Элизабет не слышала от него таких речей.

— Теперь я пойду. Не будь этой чертовой толпы, мы бы давно уже ее нашли. Этот мерзавец все хорошо продумал. Если он обидел ее, я…

Когда Джордж разбудил Оливию, принеся ей поесть и попить, уже совсем стемнело. Проходя мимо рынка, он купил для нее пирожок и пронес его под своей курткой. Освеженная сном, она с аппетитом съела пирожок и заплела свои растрепавшиеся волосы в косу. В комнате теперь было уже совсем темно, лишь в окне были заметны слабые отблески света. Оливия тихонько подошла к окну и осторожно приоткрыла его, так, чтобы не заскрипели ржавые петли. Вытянув шею, она вглядывалась в полумрак. Ей была видна река, в которой отражались огни многочисленных факелов и жаровен, горевших на берегу. По Бретонскому мосту шла процессия с факелами, освещенные повозки все еще выезжали из города бесконечной чередой. Значит, все еще идут представления, подумала Оливия. Она с удовольствием вдыхала чистый воздух, думая о том, где сейчас может быть Лоуренс. Увы, не приходилось ожидать, что Джордж пошлет ему весточку, потому что он так же опасался разоблачения, как и мастер Толланд.

Воздух на улице был прохладным и свежим, но, вслушиваясь в шум толпы, она почувствовала, что в комнате потянуло сквозняком, и поняла, что ктото вошел с улицы. Она отпрянула от окна, тихонько прикрыла его и на цыпочках подошла к лестнице. Снизу раздавался голос, низкий и, по-видимому, принадлежащий иностранцу. Значит, итальянский капитан пришел за вышивками. Может быть, ей удастся воспользоваться его приходом и убежать из этого ужасного дома?

— Конечно, синьор, — говорил в это время мастер Толланд. — Сейчас Джордж их принесет сверху. Да и девушку тоже.

Значит, капитан и вправду хотел на нее посмотреть. Она понимала, что сейчас наступает критический момент: чего ей удастся добиться, то и будет. Если она начнет кричать и брыкаться, то ее будут охранять еще строже или куда-нибудь запрячут. Поэтому, видимо, следует быть покорной и немного надутой. Тогда они, может быть, станут следить за ней не слишком внимательно, и ей удастся воспользоваться какой-нибудь возможностью.

Она спускалась по лестнице, идя впереди Джорджа, который нес тюки с вышитым облачением. Глаза ее все еще были покрасневшими, а грязные от пыли щеки прорезали дорожки от пролитых слез. Хотя голова ее была опущена, она успела разглядеть маленькую комнату, освещенную фонарем, мастера Толланда и высокого иностранца, который вынужден был пригибаться, чтобы не удариться о массивные деревянные стропила на потолке. Несмотря на то что на его плечах висел длинный темный плащ, Оливия тут же узнала его. Это был спутник мастера Толланда, которого она видела во время прогулки с Элизабет.

Капитан учтиво протянул руку, глаза его с одобрением окинули всю ее фигурку. Она вложила свою руку в его, желая дать ему понять, что оценила его галантность, но при этом, не забыв придать глазам выражение печали.

— Ах, синьора! — Он заметил кольцо на ее руке и провел пальцем но дорожке от слезы на щеке. — Кто тебя обидел, могу я спросить?

В его голосе ей послышались сочувственные нотки. Он посмотрел на Джорджа, а потом на сердитое лицо второго парня.

— Да, понимаю. Соперники. Я не удивлен! Ты очень красива, синьора.

Оливия ничего не ответила на это, но молча вытерпела пристальный осмотр с ног до головы. Как корова на рынке, сердито подумала она. Наконец капитан отпустил ее руку и, повернувшись к мастеру Толланду, обменялся с ним понимающей улыбкой. Тот кивнул Джорджу. Джордж подошел к двери и с самоуверенным видом прислонился к ней, сложив руки на груди.