В западне, стр. 50

Улицы были полны народу. Повсюду люди. Воду еще можно было раздобыть, но с едой возникали проблемы. Кто имел с собой домашнюю птицу или смог найти трупы павших животных, разводили костры из всего, что могло гореть, и жарили их. Дым вился по улицам и между зданиями: тени, которые он отбрасывал в мерцающем свете уличных фонарей, дико плясали над толпой. Попадалось много пьяных, они кричали, пели и смеялись.

Государственные склады разграбили еще раньше, днем, как удалось узнать Сантане, но продукты уже растащили и съели. Manапа [32] янки пришлют еще. Слухи об этом распространялись повсюду, а пока голодные дети громко плакали.

Кастро задержан Революционным комитетом, об этом из каждого окна сообщало включенное на полную мощность радио. Завтра утром Фидель, его брат и высокие правительственные чиновники будут расстреляны на Площади Революции! Viva Cuba! Cuba libre! [33]

Люди спали прямо на улицах. Целыми семьями. Толпа огибала их и текла дальше, к центру города и правительственным учреждениям, расположенным вокруг Площади Революции. Йоук шел за Гектором Сантаной и его сестрой.

Американец смертельно устал. Бесконечная ходьба, недосыпание и недоедание сыграли свою роль. Он готов был упасть на первый попавшийся свободный участок тротуара и уснуть навсегда. Однако через силу он тащился в толпе следом за Сантаной через дым, шум и огни.

Когда они добрались до площади, Йоук остановился, разинув рот. Она занимала огромное пространство в несколько акров и вся была запружена людьми. Яблоку негде было упасть. Люди стояли плечом к плечу, Йоук никогда не видел столько народу в одном месте. Толпа дышала и беспрестанно гудела на тысячи голосов. Пока он стоял, застыв в благоговении, толпа начала скандировать: «Ку-ба, Ку-ба, Ку-ба». Снова и снова, все громче и громче с каждой новой сотней голосов, подхватывавшей эти слова. Казалось, от низкого глухого рева толпы здания начали раскачиваться.

Тут Йоук понял, что потерял Сантану. Ему теперь было уже все равно. Он должен поспать.

Йоук повернулся и пошел в обратном направлении. Через несколько кварталов он нашел аллею, заполненную спящими людьми. Кое-как пробравшись среди спящих, он отыскал свободное место и улегся. Здесь, в двух кварталах от площади, крики слышались не так громко, но все же достаточно отчетливо. Рефрен «Ку-ба, Ку-ба» бесконечно повторялся, словно религиозное песнопение. С мыслями о мертвых солдатах и мадонне на армейском грузовике Джек Йоук под незатихающие крики толпы провалился в сон.

На следующее утро, около десяти часов они расстреляли Кастро. Его убили первым. Диктатора вывели на трибуну, с которой он в течение тридцати одного года обращался с длинными зажигательными речами к своим соотечественникам. Позади него выстроили всех его помощников со связанными впереди руками.

Йоук слушал, как кто-то зачитывал обвинение через микрофон, который разносил голос по всей площади. Йоук не многое понял, да это и не имело значения. Он начал расталкивать толпу локтями, продираясь вперед, чтобы пробраться поближе.

Из толпы выбрали десять мужчин и женщин и провели их на помост. Кастро подвели к стене и повернули лицом к добровольцам, построенным в линию. Солдаты, стоявшие позади них, отдали им свои карабины.

Еще не смолк голос оратора, как раздались три или четыре выстрела. Кастро упал.

Ему помогли подняться на ноги. Оратор замолчал.

Кто-то подал команду, и все десять ружей выстрелили вразнобой.

Диктатор упал навзничь и замер.

Солдаты забрали свои карабины, а членов расстрельной команды отправили обратно в толпу. Люди рванулись вперед, но желающих оказалось слишком много. Снова отобрали десятерых, а остальных силой оттеснили назад. Вывели трех сподвижников диктатора и поставили их возле его тела. Шквал огня смел всех троих.

Эта сцена повторялась еще четыре раза. Затем появился человек с пистолетом и каждому из лежавших выстрелил в голову. После первых шести выстрелов он остановился и перезарядил пистолет. Затем еще шесть. И потом еще четыре.

Viva Cuba! Viva Cuba! Viva Cuba!

Впервые после начала этой драмы американский журналист оторвал свой взгляд от помоста и посмотрел на лица окружавших его людей. Они плакали. Мужчины, женщины, дети – на каждом лице виднелись слезы. Джек Йоук не мог понять, оплакивают ли они то, что потеряли, или это слезы счастья.

В тот же день около двух часов пополудни, находясь примерно в миле от площади, он проходил мимо фасада большого фешенебельного отеля, построенного явно еще в прежние времена, до Фиделя, когда услышал, как кто-то окликнул его по имени.

– Джек Йоук! Эй, Джек! Подними глаза!

Он взглянул вверх. На балконе третьего этажа, отчаянно жестикулируя, стоял Оттмар Мергенталер.

– Господи Иисусе, Джек! Где тебя черти носили?

Глава 13

На третий час своего первого дня в качестве младшего – самого младшего – прохвоста в составе Объединенного штаба КНШ лейтенант Тоуд Таркингтон подумывал о том, что, возможно, капитан Графтон был прав. Пожалуй, стоило попросить о сокращении своего пребывания на берегу и о возвращении в море. Сидя за чужим столом в стандартном бункере без окон внутри Пентагона, Тоуд осваивал огромный свод правил и инструкций в твердом переплете, который следовало тщательно изучить, навечно запечатлев в своем сером веществе. Он исподтишка оглядел большой кабинет в поисках еще хоть одного такого же бедолаги.

Ему предстояло носить кофе и сшивать бумаги. Он спинным мозгом чувствовал это. По слухам, здесь хватало других подобных невольников, хотя живьем он еще ни одного не видел.

За соседним столом сидела женщина в чине лейтенант-коммандора [34] и наблюдала за ним. О-хо-хо! Он перевернул страницу, которую штудировал уже минут пять, и прочел название очередной директивы. Что-то о форме одежды, блестящих ботинках и прочем. Он сделал отметку, как требовалось, украдкой бросил взгляд на лейтенанта-коммандора – она по-прежнему наблюдала – и притворился, что занят чтением.

Не поворачивая головы, он посмотрел на часы. Десять тридцать две. О Боже! К ланчу он умрет от скуки. Если бы его сердце остановилось прямо сейчас, он бы не упал, а так и остался бы сидеть, как замороженный, глядя на эту страницу, до тех пор, пока на нем не истлеет форма или они не решат заменить эти столы на новые. Может, другие, что сидят за остальными двадцатью семью столами, уже умерли, и никто об этом не знает. Может, нужно взять зеркало и проверить, есть ли у них признаки дыхания или нет. Может… – тут тихо зазвонил телефон. Его первый звонок!

Он схватил трубку и чуть не уронил аппарат на пол.

– Лейтенант Таркингтон, сэр.

– Это Роберт Таркингтон? – раздался женский голос.

– Да, это я.

– Мистер Таркингтон, это сестра Хильда Хэмхокер, Центр заразных болезней. – Он оглянулся, не подслушивает ли кто-нибудь. По крайней мере, не видно.

– Да.

– Я звоню узнать, знакома ли вам женщина по имени Рита Моравиа?

– Дайте подумать. Рита Моравиа… Низенькая, коренастая женщина с татуировкой морской пехоты и с большой бородавкой на кончике носа? Действительно, я знаю ее, да.

– Я имею в виду, знали ли вы ее. В библейском смысле, мистер Таркингтон. Вы понимаете, она наш клиент и вас назвала как интимного партнера.

Лейтенант-коммандор была вся внимание, наблюдая за ним из-под опущенной пряди волос.

– Я полагаю, этот список партнеров достаточно короток.

– О, нет. До трагичного длинный, мистер Таркингтон. Очень объемистый. Как телефонный справочник Манхэттена. Мы уже три месяца всех обзваниваем и добрались только до буквы «Т».

– Да, я знавал ее, сестра Хэмхокер.

– Не хотите ли познать ее снова, мистер Таркингтон?