Звезда моей души, стр. 15

Я отвернулась, кое-как проморгалась и шумно высморкалась в носовой платок. Тем временем судья успел уйти вместе с Руфией, и его место занял представитель последней из привилегированных общин — гильдии Порхающих. К немалому изумлению всех без исключения девочек, он оказался довольно молодым мужчиной с лысеющей макушкой, кокетливо прикрытой сильно прилизанными к ней волосами, низким выпуклым лбом и холеными бакенбардами, которые странно смотрелись на его висках при полном отсутствии усов и бороды. В его выцветших желтых глазах я различила отблеск едва тлеющего пламени безумия, готового в любой момент разгореться с немыслимой силой и напугавшего меня чуть ли не до заикания. Я и не подозревала раньше о существовании подобных людей, вполне подходящих под понятие «одержимый». И что, спрашивается, делает этот женоподобный тип в гильдии Порхающих? Ой, неужели он тоже дарит свои ласки другим мужчи…? Фу, ну и гадость!

Мне сразу бросилось в глаза, что сей лощеный сьерр выслушал брата настоятеля с полнейшим равнодушием, очевидно, только для соблюдения обычаев. Потом представитель гильдии Порхающих жеманно улыбнулся и слегка нараспев произнес:

— Мы даже и не ожидали, что нынешний год выдастся настолько удачным!

При этом он напыщенно перекатывался с носка на пятку, напоминая нашего индюка, и это невольное сравнение только усилило мою интуитивную неприязнь к противному хлыщу. Он одарил меня скользким, якобы случайным взглядом, словно холодной змеиной кожей мазнувшим по всему телу. Ощущение далеко не из приятных. Его тонкие, накрашенные розовой помадой губы раздвинулись в издевательской ухмылке, но он поспешно отвел от меня глаза и подошел к Элали:

— Пойдем, красавица, тебе у нас самое место!

Я мысленно представила, как подбегу сейчас вплотную к Элали, сброшу его мерзкую руку с ее плеча и крикну: «Не смей прикасаться к моей подруге!» Но вместо этого я даже не сдвинулась с места и промолчала, со странной пустотой в душе наблюдая за тем, как уже у самого выхода из зала мерзкий тип покровительственно приобнял белокурую девушку за талию, а бедняжка даже не вздрогнула.

Теперь нас осталось четверо, но второстепенных гильдий было только три — Целителей, Земледелов и Метельщиков. Наиболее уважаемыми среди них считались целители, если такое определение вообще уместно употреблять по отношению к работягам-простолюдинам. Одетый в белый балахон старик многозначительно указал на герб своей общины — обвивающую чашу змею — и приветливо кивнул Пиолине, лишая меня последней подруги. Девушка мягко поцеловала меня в щеку и весело выпорхнула из зала, подозреваю — мечтая лишь об одном: поскорее очутиться среди обилия бережно засушенных лекарственных трав и заняться составлением какого-нибудь сложного отвара, спасающего от поноса или запора. Да уж, по части лечения наших ссадин и синяков Пиолина давно уже выказала себя прирожденной мастерицей.

Представительница гильдии Земледелов как две капли воды походила на большую часть женского населения Ролсби. Она была одета в простое платье с брошью в виде эмблемы общины — колос на коричневом поле, а ее доброе, слегка одутловатое лицо не несло никакой одухотворенности. Оно вообще ничего не отображало, кроме беспокойства за не сваренный дома обед, не окученный вовремя картофель и не выпоротых розгами нерадивых детей.

Женщина с привычной, ничего не значащей улыбкой остановила свой взгляд на послушном Деннисе, дождалась слабой, неуверенной улыбки в ответ и увела мальчика с собой, так и не произнеся ни слова. Ручаться за свою правоту не могу, но мне показалось, что брат настоятель с облегчением вздохнул, выходя вслед за этой парой. И правильно, ибо увалень Деннис звезд с неба не хватал, с трудом научился писать и считать до пятидесяти, но при этом, что уж тут спорить, вырос безупречно трудолюбивым и тихим парнишкой.

От оставшегося представителя гильдии Метельщиков я не ждала ничего хорошего, ведь эта община занималась поддержанием чистоты на улицах Блентайра, а также другой черной работой. Они строили дома, обтесывали камни и носили воду, а посему им требовалась недюжинная физическая выносливость для выполнения своих повседневных обязанностей. Моя хрупкая фигура красноречиво говорила о полном отсутствии даже бледного подобия силы. Но на самом деле длинные ночные прогулки здорово укрепили мои ноги, от лазанья на крышу руки стали ловкими и цепкими, а к тому же я никогда ничем не болела. Но вот с виду… М-да, скажу откровенно, у меня не было ни единого шанса попасть в гильдию Метельщиков.

Делегат гильдии Метельщиков выглядел не настолько отталкивающе, как я того ожидала. Его плащ отличался средней степенью поношенности и был соткан из грубой серой шерсти, выделкой которой славилась близлежащая деревня Ролсби. На рукаве холщовой рубашки последнего появившегося в зале мужчины я ухитрилась разглядеть нечеткое изображение какого-то орнамента — слабая потуга приукрасить свой непритязательный облик, а эмблема гильдии висела у него на заржавевшей медной цепочке, подвешенной к поясу: метла на сером с белыми разводами фоне. Стыдно признаться, но я с трудом понимаю, как можно со спокойствием носить столь нищенскую отметку своего плебейского сословия, но оному мужчине это, похоже, удавалось без труда — он попросту не обращал никакого внимания на болтавшуюся у его пояса железку.

Пренебрежительно фыркнув в мою сторону, метельщик критично обошел вокруг дюжего тугодума Яниса, остался доволен его внешностью и поманил парня за собой. Когда за ними и поспешно вышедшим из церемониального зала братом настоятелем захлопнулась дверь, я вздрогнула от ужаса и обреченности, внезапно осознав кошмарную истину: я осталась одна…

ГЛАВА 4

Одна! Я оказалась в абсолютном одиночестве — всеми забракованная и отвергнутая, не выбранная никакой из гильдий! Меня охватил безотчетный, почти животный ужас. Захотелось подбежать к двери и заколотить в нее кулаками, кричать, что я согласна стать порхающей, земледелом, метельщиком — да кем угодно, лишь бы не попасть в обагренные кровью руки жрецов богини Банрах, под их жертвенные ножи, а дальше — в храмовый котел… Я начала мелко дрожать от нахлынувшего страха, хотя за окном блекло светил весенний Сол, а в зале так и вовсе царила страшная духота, невкусно пропитанная тайными волнениями покинувших ее детей. Теперь я явственно поняла, что для них все уже закончилось и отныне эти страхи сосредоточились только во мне одной.

Я затравленно огляделась, надеясь, что вот сейчас вернется хотя бы тот противный, лощеный извращенец из гильдии куртизанок… С выражением притворного сочувствия он приобнимет меня за плечи, как уже проделал это с Элали, и выведет наружу, туда — на свободу и чистый воздух, подальше от храмового котла… Обещаю, я выполню все, что он прикажет: научусь петь и танцевать, буду послушно улыбаться и даже безропотно позволю мужчинам прикасаться к своему обнаженному телу… Но, увы, время шло, а в зал так никто не входил. И тогда я не выдержала…

Стараясь не переходить на бег, я осторожненько, бочком двинулась в сторону выхода. Ноги сами, против воли, несли меня все быстрее и быстрее, так что в мужчину, укрытого расшитой звездами мантией и едва вступившего в зал, я врезалась на полной скорости, чуть не выпихнув его обратно. Я потеряла равновесие, звучно шлепнулась на пол и тихонько ойкнула, до крови прикусив язык. Передо мной стоял маг, самый настоящей чародей! До меня долетел скорбный выдох семенящего следом за магом брата настоятеля, совершенно обескураженного моей хамской выходкой.

Но долгожданный гость, казалось, ничуть не рассердился. Наоборот, он заботливо поставил меня на ноги и чуть приподнял мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза. Я буквально млела от восторга, невоспитанно впившись пристальным взором в его смеющееся лицо. Я осознавала всю вопиющую недопустимость своего поведения, но ничего не могла с собой поделать, ибо впервые в жизни увидела чародея так близко и даже ощущала тепло его сильной руки.