НФ: Альманах научной фантастики. Бесконечная игра, стр. 16
Паровоз уже вовсю пускал дым, когда подскочил дядюшка Лем. Я еле-еле поспел. Последнюю дюжину ярдов пришлось пролететь, но, по-моему, никто не заметил.
Однажды, когда у меня еще молоко на губах не обсохло, случилась в Лондоне, где мы в ту пору жили, Великая Чума, и всем нам Хогбенам пришлось выметаться. Я помню тогдашний гвалт, но куда ему до того, который стоял в Столице Штата, куда пришел наш поезд!
Свистки свистят, гудки гудят, машины ревут, радио орет что-то кошмарное — похоже, что каждое изобретение за последние две сотни лет шумнее предыдущего. У меня аж голова затрещала, пока я не установил то, что Па как-то обозвал повышенным слуховым порогом — попросту, заглушку.
Дядя Лем чесал во все лопатки. Я едва не летел, поспевая за ним. Хотел связаться со своими на всякий случай, но ничего не вышло. Ма оказалась на церковном собрании, а она еще в прошлый раз дала мне взбучку за то, что я заговорил с ней как бы с небес прямо перед преподобным отцом Джонсом. Тот все никак не может к нам, Хогбенам, привыкнуть.
Па был мертвецки пьян. Его буди — не буди. А окликнуть Дедулю я боялся, мог разбудить малыша.
Дядюшка мчал вперед на всех парах. Вскоре я увидал большую толпу, запрудившую всю улицу, грузовик и человека на нем, размахивающего какими-то бутылками.
По-моему, он бубнил про головную боль. Я слышал его еще из-за угла. С двух сторон грузовик украшали плакаты: “СРЕДСТВО ПУ ОТ ГОЛОВНОЙ БОЛИ”.
“Ох, ох! — думал дядюшка Лем. — О горе, горе! Что делать Мне, несчастному? Я и вообразить не мог, что кто-нибудь женится на Лили Лу Матц. Ох, ох!”
Ну, скажу я вам, мы все были порядком удивлены, когда Лили Лу Матц выскочила замуж, с той поры еще десяти годков не минуло. Но при чем тут дядюшка Лем, не могу взять в толк.
Безобразнее Лили Лу нигде не сыскать, страшна, как смертный грех. Уродливая — не то слово для нее, бедняжки. Дедуля сказал как-то, что она напоминает ему одну семейку по фамилии Горгоны, которую он знавал. Жила Лили Лу одна, на отшибе, и ей, почитай, уж сорок стукнуло, когда откуда-то с той стороны гор явился один малый и, представьте, предложил выйти за него замуж. Чтоб мне провалиться! Сам-то я не видал этого друга, но, говорят, и он не писаный красавец.
“А если припомнить, — думал я, глядя на грузовик, — если припомнить, фамилия его была Пу”.
Глава2. ДОБРЫЙ МАЛЫЙ
Дядюшка Лем заметил кого-то у фонарного столба и засеменил туда Казалось, две гориллы, большая и маленькая, стояли рядышком и глазели на малого с бутылками в руках.
— Подходите, — взывал тот, — и получайте свою бутыль Надежного Сродства Пу от Головной Боли!
— Ну, Пу, вот и я, — произнес дядюшка Лем, обращаясь к большей горилле. — Привет, Младший, — добавил он, взглянув на маленькую.
Я заметил, как дядюшка поежился.
Ничего удивительного. Более мерзких представителей рода человеческого я не видал со дня своего рождения. Старший был одет в воскресный сюртук с золотой цепочкой на пузе, а уж важничал и задавался!..
— Привет, Лем, — бросил он. — Младший, поздоровайся с мистером Лемом Хогбеном. Ты многим ему обязан, сынуля. — И гнусно рассмеялся.
Младший и ухом не повел. Его маленькие глазки-бусинки вперились в толпу по ту сторону улицы. Было ему лет семь.
— Сделать мне сейчас, па? — спросил он скрипучим голосом. — Дай я им сделаю, па. А, па? — Судя по его тону, будь у него под рукой пулемет, он бы всех укокошил.
— Чудный парень, не правда ли, Лем? — ухмыляясь, спросил Пу-старший. — Если бы его видел дедушка!.. Вообще, замечательная семья — мы, Пу. Подобных нам нет. Беда лишь в том, что Младший– последний. Дошло, зачем я связался с вами, Лем?
Дядюшка Лем снова поежился.
— Да, — сказал он, — дошло. Но вы зря сотрясаете воздух. Я не собираюсь ничего делать.
Юному Пу не терпелось.
— Дай я им устрою, — проскрипел он. — Сейчас, па. А?
— Заткнись, сынок, — ответил старший и съездил своему отпрыску по лбу. А уж ручищи у него были –будь спок!
Другой бы от такого шлепка перелетел через дорогу, но Младший был коренастый такой пацан. Только пошатнулся, потряс головой и покраснел.
— Па, я предупреждал тебя! — закричал он своим скрипучим голосом. — Когда ты стукнул меня в последний раз, я предупреждал тебя! Теперь ты у меня получишь!
Он набрал полную грудь воздуха, и его крошечные глазки вдруг засверкали и так выпучились, что чуть не сошлись у переносицы.
— Хорошо, — быстро отозвался Пу-старший. — Толпа готова — не стоит тратить силы на меня, сынок.
Тут кто-то вцепился в мой локоть, и тоненький голос произнес — очень вежливо:
— Простите за беспокойство, могу я задать вам вопрос?
Это оказался худенький типчик с блокнотом в руке.
— Что ж, — ответил я столь же вежливо, — валяйте, мистер.
— Меня интересует, как вы себя чувствуете, вот и все.
— О, прекрасно, — сказал я. — Как это любезно с вашей стороны. Надеюсь, что вы тоже в добром здравии, мистер.
Он с недоумением кивнул:
— В том-то и дело. Просто не могу понять. Я чувствую себя превосходно.
— Почему бы и нет? — удивился я. — Чудесный день.
— Здесь все чувствуют себя хорошо, — продолжал он, будто не слыша. — Не считая естественных отклонений, народ собрался вполне здоровый. Но, думаю, не пройдет и пары минут…
Он взглянул на свои часы.
И тут кто-то гвозданул меня молотком прямо по макушке.
Нас, Хогбенов, хоть целый день по башке молоти — уж будь спок. Попробуйте — убедитесь. Коленки, правда, дрогнули, но через секунду я уже был в порядке и обернулся, чтобы посмотреть, кто же меня стукнул.
И ни души. Но, боже, как мычала и стонала толпа! Обхватив головы руками, все они, отпихивая друг друга, рвались к грузовику. А тот приятель раздавал бутылки с такой скоростью, что только поспевал хватать деньги.
Глаза у худенького полезли на лоб, что у селезня в грозу.
— О, моя голова! — стонал он. — Ну, что я вам говорил?! О, моя голова!
И он заковылял прочь, роясь в карманах.
У нас в семье я считаюсь тупоголовым, но провалиться мне на этом месте, если я тут же не сообразил, что дело не чисто! Я не простофиля, что бы там Ма ни говорила.
— Колдовство, — подумай я совершенно спокойно. — Никогда бы не поверил, но это настоящее заклятье. Каким образом…
Тут я вспомнил Лили Лу Матц. И мысли дядюшки Лема. И передо мной — как это говорят? — задребезжал свет.
Проталкиваясь вперед, я решил, что больше помогать дядюшке Лему не буду; уж слишком мягкое у него сердце — и мозги тоже.
— Нет-нет, — твердил он. — Ни за что!
— Дядя Лем, — окликнул я.
— Сонк!
Он покраснел, и позеленел, и вообще всячески выражал свое негодование, но я — то чувствовал, что ему полегчало.
— Сказано тебе было — не ходи за мной! — прохрипел он.
— Ма велела мне не спускать с тебя глаз, — ответил я. — Я пообещал, а мы, Хогбены, никогда не нарушаем обещаний. Что здесь происходит, дядя Лем?
— Ах, Сонк, все идет совершенно не так! — запричитал дядюшка Лем. — Взгляни на меня — вот стою я, с сердцем из чистого золота, а нет мне ни вздоха, ни продыха. Познакомься с мистером Эдом Пу, Сонк. Он меня хочет сгубить.
— Послушайте, Лем, — вмешался Эд Пу. — Вы же знаете, что это неправда. Я добиваюсь осуществления своих прав, вот и все. Рад познакомиться с вами, молодой человек. Еще один Хогбен, я полагаю. Может быть, вы могли бы уговорить вашего дядю…
— Простите, что перебиваю, мистер Пу, — сказал я по-настоящему вежливо, — но лучше объясните по порядку.
Он прокашлялся и важно выпятил грудь. Видать, в охотку ему было поговорить об этом. Должно быть, чувствовал себя большой шишкой.
— Не знаю, были ль вы знакомы с моей незабвенной покойной женой, ах, Лили Лу Матц, — начал он. — Вот наше дитя, Младший. Прекрасный малый. Как жаль, что не было у нас еще восьмерых или десятерых таких же. — Он глубоко вздохнул. — Что ж, жизнь есть жизнь. Мечтал я рано жениться и украсить старость заботами детей… А Младший — последний из славной линии. И я не хочу, чтобы она оборвалась.