Приключения Тома Сойера, стр. 37
– Беги! – крикнул он. – Беги, если жизнь тебе дорога!
Повторять этого не пришлось, довольно было и одного раза. Гек пустился бежать во весь дух, не дожидаясь повторения. Мальчики не останавливались, пока не добежали до навеса возле старой бойни на другом конце города. Как только они влетели под навес, разразилась гроза и хлынул проливной дождь. Том, едва переводя дыхание, сказал:
– Гек, вот было страшно! Стал я пробовать ключи, тихонько, как можно тише; попробовал два, а наделал такого шуму, что я даже дышать не мог, так испугался. А в замке они все равно не поворачивались. Я уж и сам не знал, что делаю, дернул за ручку, а дверь и отворилась! Она и заперта-то не была! Я шмыг туда, снял с фонаря полотенце и…
– Ну и что? Что ты увидел, Том?
– Гек, я чуть не наступил на руку индейцу Джо!
– Быть не может!
– Да! Лежит на полу и спит как убитый, раскинув руки и все с тем же пластырем на глазу.
– Господи! Что же ты сделал? Он проснулся?
– Нет, не пошевелился даже. Пьян, наверно. Я подхватил полотенце, да бегом.
– Ну, я бы и думать забыл про полотенце.
– Да, как бы не так! Мне здорово влетит от тети Полли, если я его потеряю.
– Слушай, Том, а сундук ты видел?
– Гек, я даже глядеть не стал. Сундука я не видел, и креста не видел. Ничего я не видел, кроме бутылки и жестяной кружки на полу рядом с индейцем Джо; а еще я видел в комнате два бочонка и много бутылок. Так что видишь теперь, почему там нечисто?
– Ну, почему?
– А виски держат, вот это и значит нечисто! Может, и во всех трактирах Общества трезвости есть такие комнаты, где виски держат, как ты думаешь?
– Пожалуй, что так. Ну кто бы мог подумать? А знаешь, Том, сейчас самое подходящее время украсть сундук, если индеец Джо валяется пьяный!
– Да, как же! Попробуй поди!
Гек вздрогнул.
– Ой нет, тогда не надо.
– И я тоже думаю, что не надо. Одна бутылка рядом с индейцем Джо – этого мало. Было бы три, тогда другое дело, я бы попробовал.
Они долго молчали и думали, и наконец Том сказал:
– Слушай, Гек, давай больше не будем пробовать, пока не узнаем наверно, что индеец Джо ушел. Уж очень страшно. А если мы будем стеречь каждую ночь, то, конечно, увидим когда-нибудь, как он уходит, и мигом выхватим сундук.
– Ну что ж. Я буду стеречь нынче ночью и каждую ночь потом уже буду стеречь, если ты сделаешь все остальное.
– Хорошо, сделаю. Тебе только придется пробежать один квартал по Гупер-стрит и мяукнуть, а если я сплю, то ты брось горсть песку в окно, и я проснусь.
– Ладно, так и сделаю!
– Ну вот что, Гек, гроза прошла, я иду домой. Часа через два и светать начнет. А ты ступай туда, постереги пока что.
– Сказал, что буду стеречь, значит, буду. Хоть целый год проторчу на улице. Днем буду спать, а ночью стеречь.
– Вот и ладно. А где же ты будешь спать?
– На сеновале у Бена Роджерса. Он меня пускает, и дядя Джек, негр, что у них работает, – тоже. Я таскаю воду, когда ему надо, а он мне дает чего-нибудь поесть, когда попрошу, если найдется лишний кусок. Он очень хороший негр. И меня любит за то, что я не деру нос перед неграми. Иной раз даже обедаю с ним вместе. Только ты никому не говори. Мало ли чего не сделаешь с голоду, когда в другое время и думать про это не захотел бы.
– Ну, если ты мне не понадобишься днем, спи на здоровье. Зря будить не стану. А если ты ночью заметишь что-нибудь такое, беги прямо ко мне и мяукай.
Глава XXIX
Первое, что услышал Том в пятницу утром, было радостное известие: семья судьи Тэтчера вчера вернулась в город. И клад, и индеец Джо сразу отошли на второй план, и Бекки заняла первое место в его мыслях. Том побежал к ней, и вместе со своими одноклассниками они наигрались до упаду в «палочку-выручалочку» и в другие игры. День закончился очень удачно и весело. Бекки упросила наконец свою маму устроить завтра долгожданный пикник, и та согласилась. Девочка сияла от радости, да и Том радовался не меньше. Приглашения были разосланы еще до вечера, и все дети в городке, предвкушая удовольствие, принялись впопыхах собираться на пикник. От волнения Том не мог уснуть до поздней ночи: он очень надеялся услышать мяуканье Гека и завтра на пикнике удивить Бекки и ее гостей, показав им клад. Но ему пришлось разочароваться – сигнала в эту ночь не было.
В конце концов настало утро, и часам к десяти или одиннадцати веселая, шумная компания собралась в доме судьи Тэтчера, чтобы оттуда двинуться в путь. В те времена было не принято, чтобы пожилые люди ездили на пикники и портили детям удовольствие. Считалось, что дети находятся в безопасности под крылышками двух-трех девиц лет восемнадцати и молодых людей немножко постарше. Для такого случая наняли старенький пароходик, и скоро веселая толпа повалила по главной улице, таща корзинки с провизией. Сид захворал, и ему пришлось отказаться от этого удовольствия; Мэри осталась дома ухаживать за ним. На прощанье миссис Тэтчер сказала Бекки:
– Вы вернетесь, должно быть, очень поздно: Быть может, тебе лучше переночевать у кого-нибудь из девочек, что живут поближе к пристани.
– Можно, я останусь ночевать у Сюзи Гарпер?
– Очень хорошо. Смотри же, веди себя как следует, будь умницей.
Когда они шли по улице, Том сказал Бекки:
– Знаешь, Бекки, вот что мы с тобой сделаем. Вместо того чтобы идти к Джо Гарперу, мы поднимемся в гору и пойдем к вдове Дуглас. У нее бывает сливочное мороженое почти каждый день – да еще какими порциями! Она нам обрадуется, вот увидишь.
– Ой, вот будет весело!
Бекки задумалась на минутку и сказала:
– А как же мама?
– Откуда же она узнает?
Девочка опять подумала и нерешительно сказала:
– По-моему, это нехорошо все-таки…
– Ну, чего там «все-таки»! Твоя мама не узнает, так что же тут плохого? Лишь бы с тобой ничего не случилось, больше ей ничего не надо, по-моему, она тебе и сама позволила бы, только ей в голову не пришло. Конечно, позволила бы!
Щедрое гостеприимство вдовы Дуглас было соблазнительной приманкой, и уговоры Тома скоро оказали свое действие. Было решено не говорить никому, какие у них планы на этот вечер. Вдруг Тому пришло в голову, что Гек может явиться нынче ночью и подать сигнал. Эта мысль чуть не испортила ему будущее удовольствие. И все же он никак не мог пожертвовать весельем у вдовы Дуглас. Да и для чего жертвовать, рассуждал он: если сигнала не было вчера ночью, то с какой стати его ждать непременно сегодня? Весело будет наверняка, а насчет клада еще неизвестно. И, как всегда у мальчишек, перевесило то, к чему тянуло сильнее: в этот день он решил больше не думать о сундуке с деньгами.
Тремя милями ниже города пароходик замедлил ход у лесистой долины и причалил к берегу. Толпа высыпала на берег, и скоро повсюду в лесу и на крутых склонах раздались крики и смех. Перепробовав все игры, выбившиеся из сил и разгоряченные шалуны опять сошлись в лагерь, нагуляв завидный аппетит, и набросились на разные вкусные вещи. После пира они уселись отдыхать и разговаривать в тени раскидистых дубов. Скоро кто-то крикнул:
– Кто хочет в пещеру?
Оказалось, что хотят все. Достали свечи и сейчас же все пустились наперебой карабкаться в гору. Вход в пещеру был довольно высоко на склоне горы и походил на букву «А». Тяжелая дубовая дверь никогда не запиралась. Внутри была небольшая пещера, холодная, как погреб, со стенами из прочного известняка, которые были возведены самой природой и усеяны каплями влаги, словно холодным потом. Стоять здесь в глубоком мраке и глядеть на зеленую долину, освещенную солнцем, было так интересно и таинственно. Но скоро первое впечатление рассеялось, и опять начались шалости. Как только кто-нибудь зажигал свечу, все остальные набрасывались на него гурьбой; и сколько он ни защищался от нападающих, свечу скоро вышибали у него из рук или тушили, и тогда снова поднимался веселый крик, смех и возня. Но все на свете когда-нибудь кончается. Мало-помалу шествие, вытянувшись вереницей, начало спускаться по крутому склону главной галереи, и ряд колеблющихся огней смутно осветил высокие каменистые стены почти до самых сводов, сходившихся над головой на высоте шестидесяти футов. Главная галерея была не шире восьми или десяти футов. На каждом шагу по обеим сторонам открывались новые высокие расщелины гораздо уже главной галереи. Пещера Мак-Дугала представляла собою настоящий лабиринт извилистых, перекрещивающихся между собой коридоров, которым не было конца. Говорили, что можно было целыми днями и ночами блуждать по запутанной сети расщелин и провалов, не находя выхода из пещеры, что можно было спускаться все ниже и ниже в самую глубь земли, и там встретить все то же – лабиринт под лабиринтом, и так без конца. Никто не знал всей пещеры. Это было немыслимое дело. Большинство молодых людей видело только часть пещеры, и обычно никто не заходил дальше. Том Сойер знал пещеру не лучше других.