Мария Ульянова, стр. 27

Мария Ильинична прощается с Савельевыми и обещает приехать на следующий год. Анна Ильинична отвозит все вещи в Москву, а мать и дочь садятся в поезд до порта Або. Маленький чистенький городок, продуваемый свежим морским ветром, понравился путешественницам. До отправления парохода осталось достаточно времени, чтобы пообедать и погулять по узким городским улочкам.

Погода благоприятствовала морской поездке — штиль, солнце. Утром проснулись очень рано и поспешили на палубу. Пароход входил в шхеры. Нельзя было оставаться равнодушными к красоте живописных островков, между которыми лавировало судно. После каждого поворота открывался новый, неповторимый ландшафт. Осень здесь уже вступила в свои права. Ярко золотились и рдели кроны деревьев. Скалы и огромные валуны казались неестественно декоративными. У некоторых островков гордо плавали белые лебеди, придавая еще большую сказочность пейзажу. Но вот пролив расширился, и путникам открылась панорама стокгольмской гавани. Ввысь устремились позеленевшие шпили соборов, близко к набережной теснились дома, крытые черепицей, возвышалась серая громада королевского дворца. Пароход швартовался в центре города.

Мария Александровна так описывает встречу с сыном: «...Утром провели с удовольствием несколько часов на палубе — погода была прекрасная. Пароход опоздал и подошел к Стокгольму в начале 10-го. Мы стояли с Маней у самого барьера и вскоре увидели Володю. Я не узнала бы его, если б Маруся не указала. Она прямо взвизгнула от радости, когда увидела его... Я нашла его очень похудевшим и изменившимся, но он уверяет, что чувствует себя очень хорошо. Сняли 2 комнаты: одна, побольше, для меня и Мани, другая — для него, очень хорошенькие и чистые, не высоко подниматься. Снял он их на 12 дней. Ходили вместе обедать...»

Ульяновым трудно поверить, что можно спокойно и безопасно всем вместе ходить по улицам, любоваться прекрасным городом, слушать музыку в стокгольмских парках. Владимир Ильич, уже не раз побывавший в Стокгольме, служит матери и сестре гидом и переводчиком. Чтобы не утомлять Марию Александровну длинными прогулками, они часто присаживаются на ажурные скамейки в скверах. Мать наблюдает за прохожими, за играми чистеньких белоголовых ребятишек и прислушивается к оживленному разговору сына и дочери. Владимир Ильич рассказывает сестре о международном социалистическом конгрессе, проходившем в Копенгагене, откуда он только что приехал. О той ожесточенной борьбе, которая ведется против большевизма как политического течения оппортунистами всех стран. «Ну, ничего, их позиции архиуязвимы, — говорит Владимир Ильич. — Революционный подъем приближается, об этом свидетельствуют и твои рассказы, дорогая Маняша».

В Стокгольме жила большая колония русских социал-демократов. И они и шведские товарищи попросили Владимира Ильича прочесть несколько рефератов. Темами его выступлений были «Копенгагенский социалистический конгресс» и «О положении дел в партии». Мария Ильинична неизменно сопровождала брата на эти собрания. Она старалась там не проронить ни одного слова. Она видела, как к Владимиру Ильичу тянутся люди, как они нуждаются в его разъяснениях, какое большое значение имеет его приезд в Стокгольм для всех истинных революционеров. Видит она и тех, кто не согласен с Владимиром Ильичем. Их напускное спокойствие очень быстро сменяется неприкрытой враждебностью. Вопросы приобретают все более жесткий характер. Мария Ильинична вслушивается в быстрые и точные ответы брата. Его эрудиция безгранична, и враждебные реплики подаются все реже. Ленина тесно обступают сторонники, и лекция, как правило, кончается дружеской беседой с обсуждением насущных практических вопросов.

Мария Александровна присутствовала лишь на втором реферате сына, так как первое выступление Владимира Ильича состоялось на другой день после их приезда и она чувствовала себя усталой. О том, как прошло собрание, ей подробно рассказала Маняша.

На второй реферат отправились все вместе. Вышли заранее, чтобы мать не спешила и не устала. Владимир Ильич бережно вел Марию Александровну, лицо его было сосредоточенно и серьезно. Она, чтобы не отвлекать его, тихо переговаривалась с дочерью. Как благодарен был Владимир Ильич матери за ее неизменную чуткость и понимание! Их встретил большевик М.В.Кобецкий, который организовал реферат. Провел и усадил поудобнее Марию Александровну и Марию Ильиничну. Через несколько минут собрание началось.

В краткой биографии матери, которую Мария Ильинична написала в 30-х годах, она рассказывает: «В Стокгольме Мария Александровна присутствовала и на одном выступлении брата на собрании большевистской группы. Это было первый раз, что она слышала Владимира Ильича. И мне казалось, что, слушая его, она вспоминала другую речь, которую ей пришлось слышать, — речь Александра Ильича на суде. Об этом говорило ее изменившееся лицо. Но она слушала Владимира Ильича с большим вниманием, очевидно сильно волнуясь. «Он хорошо говорил, так сильно и красноречиво, — сказала она мне потом, — только зачем он так сильно напрягается, так громко говорит — это ведь так вредно. Не бережет он себя!»

По утрам Мария Ильинична сопровождала брата в королевскую библиотеку, где он работал почти каждый день, изучая вопрос кооперации в сельском хозяйстве, занимаясь анализом капиталистического сельского хозяйства в странах Западной Европы и США.

Брат и сестра дорожат этими утренними прогулками, во время которых можно откровенно поговорить, проанализировать обстановку в партийных организациях Москвы, Петербурга, Саратова, Одессы и других городов. Они намечают новые методы работы, ведь Ленин убежден, что скоро начнется новый революционный подъем. Владимира Ильича беспокоят частые провалы, и они перебирают участников различных организаций, вспоминают, по чьей рекомендации появился тот или иной человек. Владимир Ильич уверен, что усталость после поражения революции скоро пройдет, партия должна быть готова к новому революционному подъему масс.

Настал день отъезда. Мария Ильинична пишет: «Когда мы уезжали, Владимир Ильич проводил нас до пристани — на пароход он не мог войти, так как этот пароход принадлежал русской компании и Владимира Ильича могли там арестовать, — и я до сих пор помню выражение его лица, когда он, стоя там, смотрел на мать. Сколько боли было тогда в его лице! Точно он предчувствовал, что это было его последнее свидание с матерью. Так оно и вышло на деле. Больше повидаться с родными до приезда в Россию, после Февральской революции, Владимиру Ильичу не удалось, а мать умерла незадолго до нее, в июле 1916 года. До нас не дошло первое письмо Владимира Ильича после того, как он получил известие об этой смерти. Не сохранилось и его следующее письмо, но и по нему, насколько я его помню, видно было, какая тяжелая это была для него утрата, как больно он ее переживал и сколько нежности проявлял к нам, тоже подавленным этой кончиной». Все это произойдет много лет спустя. А сейчас, стоя на палубе парохода, мать и дочь смотрят, как медленно уплывает Стокгольм, все меньше становится фигура Владимира Ильича на пристани...

Знамя поднято

Они возвращаются в Москву, но задерживаются здесь ненадолго. Условия подпольной работы сложились так, что Мария Ильинична должна уехать. Решено всем вместе поселиться в Саратове. Мать торопится, она чувствует, что над дочерью нависла опасность, шпики, не скрываясь, дежурят у их дома. Но Мария Ильинична не спешит, ей надо выполнить целый ряд поручений Ленина, оставить, как всегда, надежную связь, наладить переписку, уговориться о явочных адресах.