Любовь как закладная жизни (СИ), стр. 164

— Я кроме тебя и Бусинки ни в ком не уверен, — криво усмехнулся Вячеслав, глядя на друга. — Ну, Соболь еще, наверное, ему просто смысла нас подставлять сейчас нет. Но Лютого мы уже не раз проверяли в деле, да и опять-таки, с какой стати ему идти против нас?

Федот еще раз шумно вдохнул, соглашаясь. Да и ясно было, что он просто бесится, а иного выхода-то не существовало. Так что они оставили эту тему и принялись обсуждать детали.

Глава 42

Возможно, именно благодаря тому, что он не ринулся в месть сломя голову, а потратил на обдумывание и организацию столько времени, несмотря на всю свою ярость и бешенство, все и прошло так, как они задумывали. Лишь однажды они с Лютым засомневались и допустили вероятность, что какой-то этап плана придется переиграть: когда Шамалко прямо во дворе своего дома принялся о чем-то спорить с начальником своей охраны. Бывшей охраны. Виктор дураком не был и понимал, что ему пора исчезать из страны. А в лишних свидетелях он не нуждался, потому охрану отпустил. Что послужило причиной конфликта — они не особо поняли, возможно, Виктор зажал на оплате, а может еще что. Но Шамалко смог это быстро уладить, Вячеслав только начал прикидывать, что стоит изменить в плане, когда охрана расселась по своим машинам и уехала. Судя по действиям, и сам Шамалко не собирался задерживаться. А так как бегство Виктора не входило в их планы, тут-то они его и взяли.

Лютый не просто так неделями наблюдал за резиденцией Виктора по просьбе Вячеслава, изучая распорядок, план дома, все входы и выходы. И нашел-таки лазейки. Может этот парень был и не особо разговорчив (по правде сказать, на фоне Лютого Вячеслав порой ощущал себя болтуном, парень часто откровенно смахивал на немого), зато находить просчеты и лазейки в охране других он умел, этого было у Лютого не отнять. А если таких лазеек не существовало, Лютый мастерски создавал их сам.

Многие из тех, кто шапочно знал этого парня, ошибочно предполагали, что свое прозвище он получил за бешенный характер. На самом же деле, Вячеслав мало знал настолько безэмоциональных и отстраненных людей, даже его неизменный администратор ресторана, Семен, проигрывал Лютому в умении себя контролировать. И Вячеслав склонялся к мысли, что тут больше аналогии с февралем [2], таким же холодным и сдержанным, как этот парень. Впрочем, его это никогда не интересовало настолько, чтобы спросить. Разве что Федот время от времени приставал со своими догадками, которые Боров по большей части игнорировал.

Мысли о друге потянули за собой другие, те, которые Вячеслав старался пока отодвинуть. О том, как там его девочка, наверняка, не на раз-два переносящая отсутствие Вячеслава. Эти мысли и раздумья не добавляли ему равновесия, необходимого для того, что Боруцкий задумал для Шамалко. Щелкнув зажигалкой, все той же, уже потертой и старой, с крышкой, которую давным-давно отремонтировал, он прикурил и глубоко затянулся, рассматривая Шамалко.

Виктор сидел на стуле, связанный так, что не получалось двинуться, как он ни старался. Щурился и периодически тряс головой, наверняка ощущая раскалывающую головную боль после удара, которым они его вырубили во дворе, чтобы беспрепятственно доставить сюда. Вячеслав хмыкнул: он планировал доставить Шамалко куда больше проблем со здоровьем.

Лютый сидел на подоконнике и без каких-либо эмоций наблюдал за обстановкой в комнате. Не выпуская при этом из рук пистолет. Вячеслав не планировал позволить ему применить это оружие к Шамалко. Такого просто пути эта падла не заслужила.

— А ты не зарвался ли, Боров? — все еще щурясь, наконец, заговорил Виктор. Он держался. Все-таки, достойный и опытный противник. Но они оба понимали, что Вячеслава не свернешь уже никакими угрозами. И как ни пытался Шамалко скрыть свой страх, тот было видно. — Тебе не спустят такого хамства…

Вячеслав хмыкнул, еще раз затянувшись. Он себя контролировал. Контролировал, несмотря на то, что знал все, что этот человек, творил с его Бусинкой. Оттолкнулся от стены, на которую опирался до этого, и подошел ближе к Шамалко:

— А я не пру, нарушая договоренности и понятия, — скупо заметил Вячеслав, хотя меньше всего ему хотелось болтать с этой сукой. — Никто не будет возмущаться, все в курсе, со всеми все утрясли. И люди даже довольны. На тебя, сбежавшего, можно теперь столько навесить, что этим многие решили воспользоваться. Ты ведь не только мне дорогу перешел, — Вячеслав вытащил тлеющую сигарету изо рта и цокнул языком. — Так что, можешь не сомневаться, твою тачку найдут брошенной на стоянке какого-нибудь супермаркета в ближайшем городе соседней державы. Ясное дело, после этого шума тебя подадут в международный розыск. И долго будут искать. Но не найдут, — Вячеслав еще раз цокнул языком. Глянул на сигарету. Затянулся. — И да, тебе Соболев привет передавал, просил кое о чем напомнить, — Вячеслав прижал тлеющую сигарету к шее Шамалко.

Виктор начал материться, пытаясь отодвинуться. Но Вячеслав лишь сильнее вдавил сигарету в кожу.

— Да и у Соболя к тебе еще пара претензий, мы с тобой еще вернемся к этому, — удовлетворенный видом ожога, Боруцкий отбросил окурок на пол. — Но сейчас к моему счету…

Они не сказали ей, куда Вячеслав уехал. Точнее, ее мужчины пытались что-то смутно объяснить про бумаги, которые следует переоформить, про договоренности с Соболевым, которого Агния знала лишь понаслышке. Но, несмотря на все эти «пояснения», она на все сто процентов была уверена, что точно знает, куда поехал ее муж. Взгляд Вячеслава, который он так старательно от нее прятал…

Агния не знала, каким образом ей удается держать себя в руках. Хотя, разве ей это и правда удавалось? Вот уже несколько часов подряд она сидела в ванной их спальни, завернувшись в одеяло, несмотря на летнюю жару, и крепко держала в кулачке кольцо Вячеслава, которое так и осталось у нее.

Федот заходил несколько раз, пытался с ней о чем-то говорить. Звал играть в бильярд и заманивал обедом. Пока она, обвинив друга в том, что отпустил Вячеслава одного, не закрыла, наконец, двери на защелку.

На ее упреки Федот не ответил. Зато пригрозил выломать двери, если Агния немедленно не откроет. И ему по фигу, даже если она не одета. В голосе друга звучала настоящая угроза. А еще — страх. То чувство, которое Федот, наверняка, испытывал нечасто.

Агния была одета. Но что это меняло?

Она не ответила на ультиматум. Внешний мир сейчас не задевал ее. Но эта была и не та апатия, с которой Агния так долго боролась. Ох, сейчас она бы даже обрадовалась той отупляющей серости. Но неконтролируемый первобытный страх за самого родного и близкого человека не оставлял ей ни единого шанса.

Федот все бубнил и бубнил за дверью.

Агния продолжала сидеть на полу, лишь время от времени поднимаясь, чтоб засунуть замерзающие ладони под горячую воду и умыться, в жалкой попытке изгнать эту изморозь у себя изнутри.

Она знала, что Федот боится за нее. И да, он пытался помочь ей, отвлечь. Кажется, сидел под дверью с другой стороны и все еще о чем-то говорил, говорил, говорил, добиваясь какого-то ответа от нее, а она все равно не могла на этом сосредоточиться, испытывая дикий, неконтролируемый ужас от одной мысли, что может опять потерять мужа. И на все уговоры Федота отвечала только одно:

— Почему ты не поехал с ним?

— Блин, малышка, ну ты же понимаешь, что он тебя бы никому другому не доверил! — с какой-то беспомощной злостью, вдруг гаркнул Федот с той стороны двери после очередного раза. — Думаешь, я тут от радости торчу, что Боров сам поперся?! Только Славку хрен переспоришь! — судя по грохоту, он с размаху ударил по двери. Вслед за чем последовал поток мата, видно, выплескивавший все переживания самого Федота.

Агния верила. И знала. И понимала. Всех: и Федота, и даже Вячека. Она слишком хорошо знала своего любимого, чтобы решить, будто он сможет оставить все и жить дальше, не отомстив. Но это не помогало ей избавиться от своего внутреннего ада. Потому и не могла она сейчас выйти отсюда и с милой улыбкой заверить друга, что все хорошо, и лишь сильнее сжимала кольцо. Настолько, что грань металла уже начала продавливать кожу ладони.