Незнакомцы, стр. 92

— То же самое случилось позапрошлым летом.

— Я знаю.

— Но это было всего лишь началом. Что же, черт возьми, было потом?

— Я тоже ничего не помню.

Корвейсис повернул руки ладонями вверх и поднес их к глазам. В голубом свете неоновых ламп на крыше гриль-бара он увидел на своих ладонях распухшие красные круги.

— Что все это значит? — воскликнул он.

Из дверей гриль-бара вышла Сэнди. Нед подошел и обнял ее: по телу Сэнди пробегала крупная дрожь.

— Ты трясешься как осиновый лист, — шепнула ему Сэнди.

Только теперь Нед осознал, насколько сильно он сам испугался. С живостью ясновидца он представил себе, какая громадная, неописуемая угроза нависла над всеми ними, угроза, с которой справиться ему было не под силу. Неду стало жутко при одной мысли о том, что Сэнди может погибнуть, и впервые после их знакомства он почувствовал, что не может защитить свою жену.

Над горизонтом всплывала бледная Луна.

Глава 5

12 января — 14 января

1

Суббота, 12 января

Воздух был густым, как расплавленный металл. Во сне Доминик никак не мог вдохнуть, придавленный огромной тяжестью. Он задыхался, он умирал.

Перед глазами все словно заволокло туманом. Двое незнакомцев приблизились к нему, оба в белых синтетических защитных костюмах и шлемах с темными щитками, как у астронавтов. Один встал справа от Доминика и принялся лихорадочно отсоединять капельницу, извлекая иглу из его вены. Другой, слева, следил за показаниями электрокардиографа, явно ими недовольный. Они расстегнули ремни, которыми Доминик был привязан, приподняли и прислонили его к спинке кровати, отсоединив от тела электроды, затем поднесли к его губам стакан, но он не мог пить, поэтому они задрали ему голову и насильно влили в рот какую-то противную жидкость.

Мужчины разговаривали между собой по встроенному в шлемы радио, но они так близко наклонились над Домиником, что он слышал их голоса даже сквозь темный плексиглас щитков.

— Сколько задержанных отравили? — спросил один из них.

— Трудно точно сказать, — ответил другой.

— Это все полковник Фалькирк. Проклятый полковник Фалькирк!

— Но нам никогда не доказать это, никогда не зацепить его!

Новый кадр. Ванная в мотеле. Удерживая Доминика на ногах, неизвестные тычут его лицом в раковину. Он слышит, что они ему говорят: они настаивают, чтобы он сблевал. Проклятый полковник Фалькирк каким-то образом отравил его, и эти ребята влили в него рвотное и теперь хотят, чтобы он побыстрее очистил свое отравленное нутро. Доминик тужится, но у него ничего не выходит. Его кишки судорожно сжимаются, вот-вот полезут изо рта, но рвоты нет. С него струится пот, словно жир с поджариваемого на вертеле цыпленка, но все его усилия опустошить желудок напрасны, яд продолжает разъедать его.

— Нам нужен желудочный зонд, — произносит один из парней.

— У нас нет желудочного зонда, — отвечает второй.

Они сильнее нагибают голову Доминика над раковиной умывальника. Доминик едва дышит, обливаясь потом, изо рта капает слизь, он напрягается из последних сил и наконец извергает вонючую струю.

Новый кадр. Он снова в постели. Слабый, мокрый, едва живой. Но может наконец дышать, слава богу! Люди в непроницаемых костюмах делают ему укол, нейтрализующий действие яда, который ему вводили с помощью капельницы. Доминик почти теряет сознание.

— Фалькирк идиот, — говорит один из его спасителей. — Мы вполне могли бы держать их под колпаком.

— Он боится, что блокада памяти постепенно ослабнет, — возражает его напарник, — и один из них все вспомнит.

— Может быть, он и прав. Но если всех отравить, куда девать трупы? Налетят, как шакалы, вездесущие репортеры, и все раскроется. Нет, достаточно просто хорошенько промыть им мозги, и все будет шито-крыто.

— Не надо убеждать меня, попробуй убедить Фалькирка.

Фигуры мужчин растаяли, как и голоса, и Доминик переместился в иное царство кошмаров. Он больше не чувствовал себя слабым, его уже не тошнило, зато страх перерос в пронзительный ужас, и он помчался, охваченный паникой, не понимая, от кого и почему хочет скрыться, лишь чувствуя за спиной погоню: нечто страшное, не относящееся к роду человеческому, настигло его, наступило на пятки, пока он не понял, что не в силах убежать и должен обернуться, и остановился, задыхаясь, вскинул голову и, пораженный увиденным, закричал:

— Луна!

Доминика разбудил его собственный крик. Он был в двадцатой комнате, на полу рядом с кроватью, измученный ночной борьбой с неведомым преследователем. Он поднялся с пола и плюхнулся на кровать. Будильник показывал 3 часа 7 минут утра. Мелко дрожа, он обтер влажные ладони о простыню.

Двадцатая комната оказала на него ожидаемый эффект. Память, растревоженная жуткой вибрацией в гриль-баре, ночью расщедрилась на новые красочные подробности уже знакомых кошмаров. Собственно, это были и не сны в обычном понимании этого слова, не игра больного воображения, а мимолетные картины реального прошлого, отраженные в кривом зеркале. Это были сны-воспоминания, всплывшие вдруг из темных глубин его подсознания, в котором они были утоплены, словно трупы, замурованные в бетонные блоки и сброшенные с моста в воду.

Он действительно подвергся в этом номере промыванию мозгов, а до этого некий полковник Фалькирк вообще пытался отравить его, чтобы он не смог рассказать о том, что видел.

«Этот чертов Фалькирк прав, — подумал Доминик. — В конце концов мы одолеем блокаду памяти и вспомним всю правду. Ему следовало бы нас всех уничтожить».

Утром в воскресенье Эрни купил у знакомого в Элко несколько листов фанеры, распилил их по размеру разбившихся оконных стекол и с помощью Неда и Доминика еще до полудня вставил в рамы.

Он не хотел вызывать стекольщика, опасаясь, что все может повториться. До выяснения причины странного явления было бы глупо вставлять новые стекла. Гриль-бар временно закрыли.

Так же решено было поступить и с мотелем «Спокойствие», чтобы вплотную заняться таинственной историей с «токсичным выбросом». После отъезда оставшихся гостей все жертвы таинственного происшествия, если они того пожелают, смогут поселиться в свободных номерах и принять участие в расследовании. Таким образом, мотель превращался в казарму, где до завершения войны с неизвестным противником будут расквартированы войска.

Когда разбитые окна были заколочены, все забрались в микроавтобус и отправились к тому загадочному месту около федерального шоссе, которое так влекло к себе Эрни и Сэнди.

Стоя возле оградительного рельса, все пятеро устремили взгляды на юг, надеясь разглядеть в суровом ландшафте какую-то зацепку, которая поможет разгадать таинственное прошлое. Схваченные январским морозцем равнины, поросшие травой и кустарником, изрезанные холмы, валуны и скалы не баловали взор многоцветьем красок: их темные — коричневые, серые и багровые — тона лишь местами оживляли белые пятна песка и снега. Зрелище это нагнетало тоску и уныние, усугубляемые затянувшими небо тучами, но при этом сохраняло, бесспорно, суровое величие.

Фэй очень хотелось ощутить нечто особенное в этом месте, ибо в противном случае, если она абсолютно ничего не почувствует, ей придется смириться с мыслью о том, что люди, промывшие ей мозги, полностью взяли ее под свой контроль. Она и мысли не допускала о безусловном подчинении чужой воле, готовая отстоять свои принципы и достоинство. Но эта гордая и одаренная женщина не чувствовала ровным счетом ничего, кроме холода зимнего ветра. На Неда и Доминика, кажется, эта местность действовала острее, чем на Фэй, но внимание ее было обращено на Сэнди и Эрни: эти двое явно воспринимали здешний пейзаж как-то иначе, словно получали от него какое-то зашифрованное послание. При этом Сэнди очаровательно улыбалась, а Эрни все больше бледнел и болезненно морщился, испуганно озираясь вокруг.