Неведомые дороги (сборник), стр. 27

Дождь превращался в пар при контакте с раскаленными вентиляционными колодцами, и теперь уже его шипение заглушало шум бури, создавая ощущение, будто тысячи змей заполонили Коул-Вэлью.

Глава 15

Церковь встретила Джоя и Селесту ярким светом и распахнутыми дверьми. Дождь заливал порог, и небольшие лужи уже скопились на полу в нартексе.

Войдя, Джой закрыл за собой двери. Большие петли надсадно заскрипели. Сейчас это было хорошо. Если Пи-Джи следовал за ними, войти бесшумно он бы не смог.

В арке между нартексом и нефом Джой указал на мраморную купель, белую, как древний череп, и такую же сухую.

– Вылей туда воду.

– Зачем?

– Сделай, о чем тебя просят, – резко ответил он.

Селеста приставила ружье к стене, свернула с канистры крышку. Вода с бульканьем потекла в купель.

– Канистру возьми с собой. Не оставляй там, где Пи-Джи может ее увидеть.

И повел Селесту по центральному проходу, через калитку к алтарной преграде, по галерее, которая огибала нишу для хора.

Тело Беверли Коршак, завернутое в пленку, по-прежнему лежало на алтарном возвышении. Белой грудой.

– Что теперь? – спросила Селеста, следуя за Джоем через пресвитерий к алтарной платформе.

Он поставил белый куль рядом с телом мертвой женщины.

– Помоги перенести ее.

Поморщившись – работа предстояла не из приятных – Селеста спросила:

– Перенести куда?

– С алтаря в ризницу. Не должна она здесь лежать. Это осквернение церкви.

– Но здесь уже не церковь, – напомнила Селеста.

– Скоро мы вернем ей прежний статус.

– О чем ты говоришь?

– Ты все увидишь сама.

– Мы не можем вновь превратить это здание в церковь. Для этого нужен епископ или, как минимум, священник, не так ли?

– Официально у нас такого права нет, но, возможно, этого и не нужно, чтобы вписаться в извращенную фантазию Пи-Джи. Может, для этого хватит простой имитации. Селеста, пожалуйста, помоги мне.

С неохотой она подчинилась, и вдвоем они сняли тело с алтарной платформы, унесли вниз и положили в углу ризницы – маленькой комнаты, где священники когда-то готовились к мессе.

В свой первый приход в церковь святого Фомы Джой обнаружил, что наружная дверь ризницы открыта. Тогда же он закрыл и запер ее. Теперь, проверив, убедился, что она по-прежнему надежно заперта.

Еще одна дверь открывалась на уходящую вниз лестницу. Джой несколько мгновений вглядывался в темноту, потом повернулся к Селесте.

– Ты ходила в эту церковь большую часть жизни, не так ли? Есть из подвала дверь на улицу?

– Нет. Там нет даже окон. Он целиком под землей.

Значит, Пи-Джи не сможет проникнуть в церковь через подвал. Ему останется только один путь – через парадную дверь.

Вернувшись с Селестой к возвышению, Джой пожалел, что не принес с собой карточный или какой-нибудь другой столик, который послужил бы алтарем. С другой стороны, эту роль могла выполнить платформа, на которой стоял настоящий алтарь.

Джой развязал простыню, выложил молоток, коробку гвоздей, красные и зеленые свечи, красные свечи-стаканчики, спички, распятие, статуэтку Девы Марии. Селеста помогла ему накрыть платформу двумя белыми простынями.

– Может, Пи-Джи пригвоздил ее к полу, пока... делал с ней, что хотел, – говорил Джой, не отрываясь от работы. – Но он не просто мучил ее. Для него это означало нечто большее. Он совершал акт святотатства, богохульничал. Скорее всего, изнасилование и убийство являлись частью церемонии.

– Церемонии? – содрогнувшись, переспросила Селеста.

– Ты говорила, что он силен и с ним трудно бороться, потому что он во что-то верит. В себя, сказала ты. Но я думаю, он верит в нечто большее. В темную силу.

– Сатанизм? – с сомнением переспросила она. – Пи-Джи – футбольная звезда, мистер Славный Парень?

– Мы оба знаем, что такого человека больше нет... если и был. Тело Беверли Коршак тому доказательство.

– Но он получил стипендию в Нотр-Дам [11], Джой, и я не думаю, что в Саут-Бенде приветствуют черные мессы.

– Может, все началось здесь, до того, как он уехал в университет, а потом перебрался в Нью-Йорк.

– Как-то не верится.

– Не верится сейчас, в 1975 году. Но в 1995 увлечение сатанизмом психически неуравновешенного ученика средней школы не такая уж редкость. Поверь мне. И такое случалось и в шестидесятых, и в семидесятых, только не столь часто.

– Не думаю, что мне понравился бы твой 1995 год.

– В этом ты не одинока.

– В школе Пи-Джи считался психически неуравновешенным?

– Нет. Но иногда людям с очень сильными психическими расстройствами удается мастерски их скрывать.

Джой и Селеста, как сумели, разгладили простыни. От большинства складок удалось избавиться. Белая хлопчатобумажная ткань вроде бы даже побелела с тех пор, как они накрыли простынями алтарную платформу. Даже начала светиться.

– Раньше, – напомнил он ей, – ты сама сказала, что его смелость и решительность объясняются одним: он думает, что за ним стоят высшие силы. Возможно, именно так он и думает. Возможно, он думает, что заключил сделку, которая защитит его, благодаря которой он в любой ситуации сможет выйти сухим из воды.

– Ты говоришь, что он продал свою душу?

– Нет. Я не говорю, есть ли душа и можно ли ее продать, если она существует. Я лишь говорю, что он может думать, будто заручился покровительством темных сил, и поэтому во всех его действиях чувствуется экстраординарная самоуверенность.

– У нас есть души, – голос Селесты звучал твердо и спокойно.

Джой взял молоток, коробку с гвоздями.

– Принеси распятие.

Он подошел к стене, на которой когда-то висел двенадцатифутовый деревянный крест с распятым на нем Христом. Свет ламп под потолком не падал на стену, она освещалась двумя лампами, установленными на полу. Ведомый этим светом, взгляд прихожан устремлялся вверх, навевая мысли о вечном. Джой вбил в стену гвоздь чуть повыше уровня глаз.

Селеста поднесла крест, аккуратно повесила его на гвоздь, и в церкви святого Фомы над алтарной платформой вновь воздвиглось распятие.

Глядя в залитые дождем окна и беспросветную ночную тьму за ними, Джой задался вопросом, а наблюдает ли за ними Пи-Джи? Если наблюдает, то как может истолковать их действия? Воспримет со смехом... или встревожится?

– "Живая" картина из трупов, которую он намеревался здесь создать, насмешка над двенадцатью апостолами ценой в двенадцать жизней – это не просто поступок безумца. Это почти... жертвоприношение.

– Совсем недавно ты говорил, что он полагает себя Иудой.

– Предателем. Предающим людей, семью, веру, даже бога. Сеющим предательство, где только возможно. Засунувшим мне в карман тридцать долларов в своем автомобиле в ту ночь, перед тем как выпроводить меня в колледж.

– Тридцать долларов – тридцать сребреников.

Вернувшись к алтарной платформе и отложив молоток, Джой поставил шесть свечей с одного края белой простыни.

– Тридцать долларов. Маленький символический нюанс, дабы позабавиться. Плата за мое содействие. Без него он бы не ушел от ответственности за убийство Беверли. Вот он и выставил меня маленьким Иудой.

Хмурясь, Селеста взяла спички и начала зажигать свечи.

– Так он видит Иуду Искариота своим покровителем... святым темной стороны?

– Думаю, что-то в этом роде.

– Иуда отправился в ад за то, что предал Христа?

– Если ты веришь в ад, тогда, полагаю, его определили в самые глубины.

– А ты, разумеется, в ад не веришь.

– Слушай, во что я верю, значения не имеет. Главное, знать, во что верит Пи-Джи.

– Вот тут ты не прав.

Джой предпочел пропустить слова Селесты мимо ушей.

– Я не собираюсь утверждать, что я досконально разобрался в хитросплетениях его веры... если и уловил, только главное. А понять, что творится в голове моего большого брата, боюсь, не под силу и первоклассному психиатру.