Лицо страха, стр. 30

На каждом этаже Боллинджер выходил из лифта. Если этаж занимала одна фирма, он проверял, заперты ли двери аварийных выходов. Если этаж был открыт, он выходил из кабины и осматривал коридор.

На каждом пятом этаже он осматривал не только коридор, но и заглядывал на лестницы и проверял лифтовые шахты. На первых двадцати этажах здание обслуживали четыре шахты для лифтов; с двадцатого по тридцать пятый этаж — две шахты; с тридцать пятого до сорок второго — всего одна шахта. На первую половину своего вертикального обследования он затратил гораздо больше времени, чем рассчитывал, ведь он открывал аварийные двери всех этих шахт.

В 22.50 он был на пятнадцатом этаже.

Не обнаружив никаких следов, он уже начал сомневаться, правильно ли он ведет поиски. Правда, в тот момент он не видел иного способа сделать это.

Он поехал на шестнадцатый этаж.

Конни дернула за тяжелый шнур и раздвинула портьеры в офисе.

Грэхем отпер среднее окно. Два прямоугольных стекла сначала не двигались с места, затем внезапно громко заскрипели и открылись внутрь, как окна каземата.

Ветер ворвался в комнату. У него был голос живого существа, с пронзительными, демоническими криками. Снежинки кружились вокруг Грэхема, танцевали на круглом столе и таяли на его полированной поверхности, украшали, словно бусы, зеленый ковер.

Наклонившись над подоконником, он посмотрел вниз, на стену «Бовертон билдинг». Верхние пять этажей с четырехэтажными декоративными башенками были на два метра уже, чем нижняя часть тридцать седьмого этажа. Тремя этажами ниже располагался двухметровый выступ, который окружал все здание. Остальная поверхность здания находилась под выступом и была вне пределов видимости.

Снег падал так густо, что едва можно было различить уличные фонари на дальней стороне Лексингтон-авеню. Под фонарями не было видно даже маленькой части улицы.

За несколько секунд, пока он оценивал ситуацию, а ветер бил ему прямо в лицо, ничем не защищенное лицо быстро обветрилось.

— Чертовски холодно! — Когда он говорил, его дыхание прерывалось, он отвернулся от окна. — Мы сильно обморозимся.

— Мы все равно должны идти, — сказала она.

— Я знаю. Я не пытаюсь отступить.

— Мы можем прикрыть наши лица?

— Чем?

— Шарфами...

— Ветер сорвет все, чем бы мы ни повязались, затем может закрыть лицо так, что трудно будет дышать. К несчастью, журнал не рекомендует никаких масок для лица в своей рекламе. Иным способом, но у нас будет именно то, что нам нужно.

— Что мы можем сделать?

Его осенила идея. Он подошел к своему столу. Содержимое среднего ящика свидетельствовало о его ипохондрии, которая была главным компонентом его страха: анальгин, аспирин, полдюжины средств от простуды, капсулы с тетрациклином, леденцы для горла, термометр, на всякий случай... Он взял небольшой тюбик и показал его ей.

— Вазелиновая помада? — спросила она.

— Подойди сюда.

Она подошла к нему.

— Это средство для потрескавшихся губ. Если мы собираемся обморозиться, зачем беспокоиться о такой мелочи, как треснувшие губы?

Он отвернул крышку тюбика и нажал на него, выдавив восковую полоску крема на руку. Он намазал ей все лицо — лоб, виски, щеки, нос, губы, подбородок:

— Даже тонкий слой этого крема защитит твое лицо, ветру понадобится больше времени, чтобы вытянуть из тебя тепло. Это сохранит твою кожу мягкой. Потеря тепла составит только две трети опасности в пути. Но потеря влаги вместе с потерей тепла может привести к серьезному обморожению. Влага при очень холодном морозе не повлияет на твою кожу. Но резкий холодный ветер может высушить твое лицо так же, как воздух пустыни.

— Я была права, — сказала она.

— Права в отношении чего?

— В тебе что-то есть от Ника Чарлза.

В двадцать три часа Боллинджер вошел в лифт, включил его и нажал на кнопку двадцать второго этажа.

32

Оконная рама была очень крепкой, не алюминиевой, как большинство рам в зданиях, построенных за последние тридцать лет, а стальной. Средняя стальная стойка достигала трех сантиметров толщиной и могла выдержать нагрузку в несколько сот килограммов и при этом не согнуться, не выломаться из оконного переплета.

Харрис прицепил карабин к стойке.

Эта часть металлического снаряжения была одной из самых важных среди тех, которые использовали альпинисты. Карабины делались из стали или сплава и имели несколько форм — в виде овального полукруга или с немного изогнутой стороной полукруга, то есть в форме груши или замочной скважины. Овальные использовались гораздо чаще. Их размеры колебались от двух до девяти сантиметров. Они были похожи на кольцо для ключей или на вытянутое звено цепочки. Упругий запор открывал одну сторону овала, давая возможность альпинисту прицеплять карабин к ушку костыля; он мог также прикреплять петлю веревки к металлическому кольцу. Карабин, который иногда называют «защелкивающееся звено», можно использовать, чтобы соединить два троса в любой их точке. Это особенно важно, когда концы тросов закреплены вверху и внизу. Жизненно важные функции хорошо отполированного защелкивающегося звена состояли и в том, чтобы предотвратить перетирание одного троса другим, их перетирание на неровностях, в шероховатых ушках костылей и на острых поверхностях скал; карабины спасали жизни.

По указанию Грэхема Конни сняла скрепляющую пластиковую тесьму с двадцатипятиметрового мотка красно-голубого витого нейлонового шнура.

— Он не выглядит достаточно крепким, — сказала она.

— Однако он выдерживает до двух тысяч килограммов.

— Такой тонкий?

— Толщиной в один сантиметр.

— Полагаю, ты знаешь, что делаешь.

Он приободряюще улыбнулся.

— Расслабься.

Завязав узел на одном конце шнура, он сделал двойную петлю и закрепил ее поверх узла, затем протянул шнур через клапан карабина, прикрепленного к стойке окна.

Про себя он удивился, как быстро работал и с какой легкостью завязал сложный узел. Ему казалось, что он действовал больше инстинктивно, нежели сознательно. За пять лет он ничего не забыл.

— Это будет твой спасательный трос, — сказал он ей.

Карабин был одним из тех, что имели металлические застежки, которые устанавливались поверх клапана, чтобы предотвратить возможность случайного открытия. Он поставил застежку на место.

Подняв веревку и размотав ее, он быстро отмерил десять метров. Достал складной нож из кармана куртки и перерезал веревку, оставив одну половину на полу. Конец более короткого куска веревки он привязал к ее страховке, так что она оказалась прикрепленной к стойке рамы десятиметровой пуповиной. Он поднял конец другого отрезка веревки и завязал его вокруг талии, используя беседочный узел.

Находясь у подоконника, он сказал:

— Садись сюда.

Она села к нему, спиной к снегу и ветру.

Харрис выбросил десятиметровую веревку из окна, и петля ослабнувшей веревки от стойки до страховочного пояса на Конни закачалась на ветру.

Он разложил пятнадцатиметровый кусок на полу, аккуратно свернул его, чтобы тот не запутался, и, наконец, прикрепил свободный конец к своему поясу.

Он намеревался заводить ее в положении стоя. На горе, если заводящий не был прикреплен к другому тросу и надежному костылю, в положении стоя он мог резко дернуть, потерять равновесие и упасть вместе с тем, кого он заводил. Поэтому положение стоя считалось менее надежным, чем положение сидя при выполнении этой операции. Но Конни была легче его на двадцать пять килограммов, окно расположено высоко, и он не опасался, что она сможет вытянуть его из комнаты.

Широко расставив ноги, чтобы упрочить свое положение, он взял пятнадцатиметровый трос посередине между своими сложенными кольцами и Конни, завязал узел в этом месте, потом пропустил трос позади себя, вокруг бедер по линии пояса. Веревка, идущая от Конни, шла вокруг левого бока, затем вокруг правого. Таким образом, его левая рука была ведущей, а правая — тормозящей.