Ледяное пламя, стр. 5
Но незнакомец улыбнулся, и ощущение холода мгновенно исчезло. Холли поразила красота его глаз, синих и чистых, как утреннее небо. Они казались окнами, в которых можно увидеть душу.
Холли не привыкла доверяться первому впечатлению. С кем бы ни сводила ее судьба, с монахиней или главарем мафии, она всегда следовала этому правилу. Поэтому мгновенное чувство симпатии к незнакомцу потрясло ее до глубины души. Слова были первой любовью и ремеслом Холли, но сейчас она словно онемела. Просто стояла и смотрела на него.
- Могло быть хуже, - улыбнулся мужчина, и Холли улыбнулась в ответ.
Глава 4
Холли ждала Джима Айренхарта в коридоре возле мальчишечьей раздевалки. Все дети и учителя наконец разошлись. В здании было тихо, и только со второго этажа доносилось гудение электрического полотера. Пахло мелом, пластилином и сосновой хвоей от дезинфицирующей мастики.
На улице все еще возились рабочие из транспортной компании, пытаясь перевернуть и отбуксировать на стоянку разбитый грузовик. Рядом прохаживались полицейские. Водителя, который оказался пьян, отвезли в больницу, и сейчас врачи занимались его сломанной ногой, ссадинами и ушибами.
Холли собрала все необходимое для будущей статьи: сведения о Билли Дженкинсе - мальчике, который чудом остался жив, описание происшествия, свидетельства очевидцев, полицейский протокол и невнятные извинения водителя, в которых угадывалась пьяная жалость к себе.
Не хватало только одного, но зато самого важного - информации о герое дня Джиме Айренхарте. Читатели захотят получить мельчайшие подробности, но пока она знала лишь его имя и то, что приехал он из Южной Калифорнии.
Холли не спускала глаз с коричневого саквояжа, стоявшего у двери раздевалки. Ей до смерти хотелось расстегнуть замки и заглянуть внутрь. Сначала она не поняла, откуда такое желание, но потом сообразила - сработал профессиональный навык или врожденное любопытство: человек с дорожным саквояжем на этих тихих улочках сразу привлекал внимание-Звук отворяемой двери заставил Холли виновато вздрогнуть, как будто ее поймали роющейся в чужих вещах. Перед ней стоял Джим. Он причесал свои густые каштановые волосы и постарался отряхнуть грязь с белых брюк. Левый ботинок был порван и измят.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Холли.
- Отлично, - он заметно прихрамывал. - Я ведь просил вас: никаких интервью.
- Я не отниму много времени, - пообещала она.
- Не сомневаюсь, - улыбнулся он.
- Всего несколько слов, что вам стоит!
- Прошу прощения, но героя из меня не выйдет.
- Но вы спасли ребенку жизнь!
- Вы правы, но.., в остальном я ужасно заурядная личность.
Что-то в облике Джима заставляло усомниться в этих словах, хотя Холли затруднялась сказать, в чем секрет его обаяния. Высокий мужчина лет тридцати пяти. Стройный, мускулистый. Джим был хорош собой, но ничто в нем не напоминало голливудскую кинозвезду. Да, синие глаза поражали своей удивительной красотой, но Холли была не из тех, кто теряет голову из-за приятной внешности.
Он взял саквояж и зашагал по коридору, прихрамывая на левую ногу.
- Вам необходимо показаться врачу, - Холли догнала Джима и пошла рядом.
- Пустяки, у меня всего лишь растяжение.
- Все равно это нельзя так оставлять.
- Куплю эластичный бинт в аэропорту или когда приеду домой.
Может быть, ее привлекла его манера держаться. Джим был безукоризненно вежлив, улыбался легко и непринужденно, по виду - настоящий джентльмен со Старого Юга, вот только речь правильная, без малейшего акцента. Несмотря на хромоту, он двигался с удивительным изяществом, и Холли вспомнила балетную легкость его прыжка навстречу мчащемуся грузовику. Грация движений и врожденное благородство в мужчине много значили для Холли, и все-таки главным было нечто иное, то, о чем она смутно догадывалась, но не могла выразить словами.
Они подошли к выходу, и Холли предложила:
- Могу подбросить до аэропорта.
- Я вам очень признателен, но, право, не стоит.
Джим открыл дверь, и они вышли на крыльцо.
- Пешком вы туда не скоро доберетесь. Он остановился и нахмурился.
- Пожалуй, вы правы... Здесь наверняка где-нибудь есть телефон. Я вызову такси.
- Послушайте, вы меня боитесь, точно я маньяк-убийца! Честное слово, я не держу в машине циркулярную пилу.
Джим посмотрел ей в лицо и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.
- Вообще-то вы больше похожи на любителя поохотиться с тупой бритвой.
- Ну что вы! Мы, журналисты, предпочитаем остро отточенное перо. Однако на этой недели на моем счету ни одной жертвы.
- А на прошлой?
- Две. Но обе были несносными рекламными агентами.
- Что ни говори, а все-таки убийство.
- Но при смягчающих вину обстоятельствах.
- Убедили. Ничего не остается, как принять ваше предложение.
Синяя "Тойота" Холли находилась в глубине стоянки, через два ряда от машины, в которую врезался пьяный водитель. Тягач транспортной компании как раз тронулся с места и потащил на буксире злосчастный грузовик. Полицейские садились в патрульную машину. На черном асфальте в лучах полуденного солнца блестели неубранные осколки разбитого стекла.
Некоторое время они ехали молча.
Затем Холли спросила:
- У вас в Портленде друзья?
- Да, еще со студенческих времен.
- Вы у них и остановились?
- Да.
- И они не могли отвезти вас в аэропорт?
- Если бы самолет улетал утром, конечно, отвезли бы, но днем они на работе.
- А... - Холли не нашлась что сказать и замолчала.
Потом обратила его внимание на ярко-желтую цветочную клумбу за железным забором и спросила, знает ли он, что Портленд называют Городом Роз. Он знал.
Тогда после некоторого молчания она предприняла новую попытку:
- У них не работал телефон?
- Простите, не понял?
- Телефон в квартире у ваших друзей, вы могли бы вызвать такси из дома.
- Мне хотелось прогуляться.
- До аэропорта?
- Когда я выходил из дома, ноги у меня были в полном порядке.
- Но до аэропорта очень далеко!
- Мне не привыкать.
- Очень далеко, особенно с саквояжем.
- Он почти пустой. И потом, когда я тренируюсь, то беру в руки гантели, чтобы при ходьбе работали мышцы.
- Я сама люблю ходьбу. - Холли притормозила на красный свет. - Раньше бегала по утрам, но потом стали ныть колени.
- Со мной была та же история, и я бросил бег и перешел на ходьбу. Она дает такую же нагрузку на сердце, если держать хороший темп.
Холли хотелось продлить недолгие минуты этой беседы, и она вела машину совсем медленно. Они оживленно болтали о тренировках и диете. Одна из реплик Джима позволила ей совершенно естественно поинтересоваться именами его друзей в Портленде.
- Нет, - твердо сказал он.
- Что значит - нет?
- Я не скажу вам, как зовут моих друзей. Они тихие славные люди, и мне не хочется, чтобы к ним приставали с глупыми вопросами.
- Благодарю за комплимент, - вспыхнула Холли.
- Я не имел в виду вас, мисс Торн. Просто мне бы не хотелось, чтобы по моей милости их имена замелькали в газетах и для них кончилась спокойная жизнь.
- Многие мечтают увидеть свое имя в газетах.
- Далеко не все.
- Но может быть, им будет приятно рассказать о своем отважном друге.
- Прошу прощения, но... - Он извиняюще улыбнулся.
Она понемногу стала понимать, что так поразило ее в Джиме Айренхарте - его удивительное самообладание.
За два года работы в Лос-Анджелесе Холли приходилось встречать немало мужчин, выдающих себя за образец калифорнийского хладнокровия и уверенности:
"Положись на меня, детка, и ни о чем не думай, я с тобой, и пусть весь мир катится к чертям". На словах это звучало эффектно, но как только доходило до дела, оказывалось пустым звуком. Иметь безукоризненный загар и подражать голливудскому спокойствию Брюса Виллиса еще не значит быть невозмутимым Брюсом Виллисом. Уверенность в себе приходит с опытом, а с настоящей невозмутимостью нужно родиться, ее можно изображать, но опытный глаз все равно отличит подделку от подлинника. Что касается Джима Айренхарта, то его невозмутимости с избытком хватало на все мужское население маленького штата Род-Айленд. Ни сумасшедшие грузовики, ни вопросы репортера не могли пробить стену его хладнокровного спокойствия. Странное дело, но одно его присутствие вселяло уверенность в собственных силах.