Воровская семейка, стр. 6

— Видеть, как женщины пялятся на твоего отца, немного странно, не находишь?

— Милая, — голос мужчины не дрогнул, — иногда с этим ничего не поделаешь.

«Он просто дразнится, — подумала Кэт. — Или нет?» Но когда они направились вслед за группой туристов к ступеням ближайшей церкви, Кэт все еще чувствовала на себе чей-то взгляд, словно кто-то следил за каждым ее шагом.

Девушка достала из сумочки небольшую камеру и принялась снимать толпу. В кафе у тротуара под зонтиком сидел мужчина, он ничего не ел. На углу площади на лавочке сидели еще двое мужчин; Кэт навела на них объектив и по простой одежде, плохой обуви и изможденному виду сразу узнала типичных разведчиков, находившихся на задании уже дней пять, не меньше. Наконец она принялась изучать женщину, стоявшую на краю площади и пристально глядевшую на отца Кэт, который с самой их встречи так и не посмотрел дочери в глаза.

— Ну и кто твои друзья? — вздыхая, Кэт повернулась к отцу. — Местная полиция?

— Вообще-то, Интерпол.

— Кру-уто, — протянула Кэт.

— Я думал, тебе понравится.

— Ага, мечта каждой маленькой девочки, — ответила Кэт. — Слежка Интерпола. И, конечно, котята.

Колокола снова зазвонили. Прямо на площади остановился автобус, на минуту укрывший Кэт и ее отца от глаз наблюдателей, и в это мгновение отец схватил девушку за плечи.

— Послушай, Кэт. Я не хочу, чтобы ты волновалась об этом — об итальянском деле. Никто не причинит мне вреда. Этому парню нужен не я. Ему нужны его картины, а у меня их нет, так что… — мужчина пожал плечами.

— Но он думает, что они у тебя.

— Но у меня их нет, — повторил он очень серьезным тоном, которым от рождения обладают все хорошие отцы и великие воры. — Зато у меня есть «хвост», который торчит здесь уже сутки, и железное алиби. Поверь мне, Кэт. Такконе не станет охотиться за мной.

Девушка почти поверила ему. Она задумалась, верил ли он сам в то, что говорил. Но Кэт с детства знала, что воры живут и умирают благодаря умению обманывать — вся ее жизнь прошла в уроках искусного притворства. Если кто-то считал, что картины были у ее отца, то никакая правда не могла его спасти.

— Ты должен поговорить с ним, — умоляюще произнесла Кэт. — Или спрятаться, или бежать, или…

— Подожди до конца недели, Кэт. Он перевернет столько камней, и оттуда выползет столько змей, что он разберется, что к чему, вот увидишь.

— Папа… — начала она, но было поздно. Автобус тронулся, и мужчина резко отпрянул от дочери. Едва шевеля губами, он произнес: — А в твоей школе не беспокоятся о том, где ты сейчас? Может, я напишу им письмо?

— Ты уже написал, — не моргнув глазом, соврала Кэт. — Вчера утром оно пришло по факсу директору Франклину прямо из твоего лондонского офиса.

— Умница, детка, — прошептал мужчина, и Кэт показалось, что от предыдущего разговора их отделял по меньшей мере миллион лет. — А теперь иди, возвращайся в школу.

Кэт помедлила в нерешительности: признаться ли отцу, что она вылетела из Колгана, что главное дело ее жизни только что с треском провалилось, или оставить все как есть.

— А зимние каникулы в Колгане бывают? — Мужчина не сводил глаз с гида, стоявшего перед группой. — Я подумываю о Каннах на Рождество.

— Канны на Рождество, — тихо повторила Кэт.

— Или, может, Мадрид? — предложил отец.

Сдержав улыбку, Кэт прошептала:

— Удиви меня.

— Кэт. — Голос отца заставил девушку замереть. Она даже рискнула взглянуть на него: мужчина выглядел эффектно на фоне древней церкви и площади, вымощенной булыжником. — Я полагаю, ты не захочешь помочь своему старику выбраться отсюда?

Кэт улыбнулась и направилась в самую гущу толпы, сжимая в руках камеру — просто очередная туристка. Когда девушка увидела пару парижских полицейских и громко закричала: «Простите!» — она казалась типичной иностранкой, готовой вот-вот разрыдаться. Мертвой хваткой вцепившись в сумочку, Кэт бросилась к полицейским, изображая полную беспомощность.

— Офицер, помогите!

— Да? — спросил один из полицейских на ломаном английском. — Что-то случилось?

— Те люди! — завопила Кэт, показывая на плохо одетых мужчин из Интерпола, которые только что вышли из кафе и болтали со своим коллегой на лавочке. — Они хотели, чтобы я… — Кэт осеклась. Полицейские выглядели нетерпеливо, но явно заинтригованно.

— Да-да?

— Они… — Кэт жестом подозвала одного из офицеров поближе и шепнула что-то ему на ухо. В ту же секунду оба полицейских ринулись сквозь толпу.

— Vous la! — по-французски закричал полицейский мужчинам из Интерпола. — Vous la! Arretez! — Мужчины были уже почти у фонтана, когда полицейские снова закричали: — Arretez-moi disent! [5]

Мужчины попытались скрыться, но было слишком поздно. Люди уже начали оборачиваться. Полицейские набросились на мужчин. Карманы были вывернуты, удостоверения изучены — а голуби все так же рылись в отбросах, и колокола не переставали звонить.

Но Кэт знала, что ее отец уже исчез.

Она повернулась спиной ко всему этому переполоху, готовая сесть в такси и отправиться в долгий и спокойный перелет над Атлантическим океаном. Но внезапно кто-то схватил ее за руку. Девушка услышала, как за ее спиной открылась дверь, и вот уже второй раз за прошедшие два дня она обнаружила себя на заднем сиденье лимузина, где ее приветствовал незнакомый голос:

— Здравствуй, Катарина.

Глава пятая

Единственным человеком, который всегда называл Кэт ее полным именем, был дядя Эдди, но мужчина на заднем сиденье автомобиля меньше всего напоминал ее дядюшку. Девушка принялась изучать его: кашемировое пальто, идеально подходящее к дорогому костюму, шелковый галстук и зачесанные назад волосы, блестящие от геля. Кэт пришли на ум слова Гейла: «По-настоящему плохой». Ее первой мыслью было начать сопротивляться, но по обе стороны от нее уже уселись двое здоровых мужчин, и Кэт поняла, что вырваться не удастся. Так что она просто спросила:

— Вы ведь меня не отпустите, даже если я вежливо попрошу?

Тонкие губы мужчины сложились в улыбку.

— Я слышал, что ты унаследовала отцовское чувство юмора. — Его темные глаза оставались ледяными, пока он изучал девушку. — И глаза своей матери.

Несмотря на все происходящее, это замечание застало Кэт врасплох.

— Вы знали мою мать?

— Я знал о твоей матери, — поправил ее мужчина. — Она была очень талантливой женщиной. Мне говорили, что она напоминала кошку. Ведь ты тоже любишь, когда тебя сравнивают с этим животным, не так ли, Катарина? [6]

Он говорил по-английски с легким акцентом, происхождение которого Кэт никак не могла определить: вроде бы похож на итальянский, но не совсем — словно этот мужчина был гражданином мира.

— У вас прекрасные осведомители, — сказала Кэт.

— У меня все самое лучшее, — улыбнулся мужчина. — Меня зовут Артуро Такконе.

— Чего вы хотите?

— Я подумал, что тебя не помешает подвезти до аэропорта. — Такконе с гордостью обвел рукой салон своего шикарного автомобиля, но Кэт только пожала плечами.

— Я собиралась взять такси.

Мужчина рассмеялся.

— Ну, зачем же такие траты. К тому же, мы с тобой отлично поговорим. А по дороге можем заехать за моими картинами, если ты не против.

— У меня их нет, — выпалила Кэт прежде, чем успела подумать, как глупо это прозвучит. — И у моего отца тоже нет. — Она наклонилась ближе к мужчине, надеясь, что это заставит его поверить ее словам. — Послушайте, он не делал этого. Вы охотитесь не за тем парнем. В ту ночь он был занят парижской галереей. Загляните в газету, она на переднем…

— Катарина, — перебил Такконе таким зловещим шепотом, что это было страшнее любого крика. — Эти картины мне очень дороги. Я приехал в Париж, чтобы объяснить это твоему отцу, но сейчас он что-то слишком популярен. — Кэт подумала об офицерах из Интерпола, которые следили за каждым шагом отца. — Так что мне было удобнее встретиться с тобой. Я хочу получить свои картины обратно, Катарина. Я готов пойти на самые крайние меры — и причинить много боли, если придется, — чтобы получить их обратно. Ты будешь так любезна передать мои слова своему отцу?